Страница 10 из 15
— Пока ничего, — ответил я.
— Да? Может, потом? Вы получили мои вопросы?
Я кивнул.
— Ответы обдумали? Ну и прекрасно.
Гордон вручил ему доверху налитый стакан и предложил сандвичи. Ассистенты позаботились о себе сами. Я сообразил, что угощение, предназначавшееся для посетителей, было, вероятно, их основной едой по вечерам.
Кемп-Лор взглянул на часы и вышел первым. За ним Гордон, потом Дэн и Пол, удивительно похожие друг на друга. Из коридора донесся голос Кемп-Лора. Он говорил с кем-то, кто отвечал резким гнусавым тоном. Я лениво подумал, кто бы это мог быть и знаю ли я его. У двери Кемп-Лор почтительно отступил, пропуская вперед второго гостя. У меня сразу испортилось настроение. Выставив животик и роговые очки, мистер Джон Баллертон разрешил ввести себя в комнату.
Кемп-Лор представил ему служащих телевидения.
— А с мистером Робом Финном вы, несомненно, знакомы?
Баллертон холодно, не глядя мне в глаза, наклонил голову. Очевидно, его еще мучило воспоминание о том, что я видел около тела Арта.
В маленькой студии хаотически протянулись по полу спутанные кабели телевизионных камер. На небольшом, покрытом ковром возвышении стояли три низких кресла и кофейный столик с тремя чашками, молочником, сахарницей и тремя пустыми дутыми коньячными бокалами. А также серебряный портсигар и стеклянные пепельницы.
Кемп-Лор подвел меня и Баллертона к этому сооружению.
— Мы хотим, чтобы все выглядело как можно менее официально, — пояснил он. — Будто мы только что отобедали, а теперь беседуем за кофе, коньяком и сигарами.
Он попросил Баллертона сесть в кресло слева, а меня — справа и занял место между нами. Прямо против нас, чуть сдвинутый в сторону, темнел монитор с выключенным экраном. Батарея камер, установленных полукругом, угрожающе нацелилась на нас черными линзами.
Гордон и его ассистенты проверили свет, который потряс нас своей слепящей силой, а затем и звук, пока мы разговаривали неестественными голосами, сидя над пустыми чашками. Убедившись, что все в порядке, Гордон подошел к нам:
— Вам всем нужно подгримироваться. Морис, вы займетесь собой сами?
А нас с Баллертоном он повел в маленькую комнатку, где две девушки в розовых халатиках встретили нас улыбаясь.
— Это не долго, — щебетали они, втирая тон в наши физиономии. — Чуть-чуть положить тени под глазами… Теперь попудрить… — Ватными тампонами они тщательно сняли лишнюю пудру. — Вот и все.
Я глянул в зеркало. Грим смягчил кожу и сгладил черты лица. Но мне это не очень понравилось.
— Грим нужен для того, чтобы выглядеть нормально, — объяснила гримерша. — Иначе вы будете казаться больным и.
Баллертон нахмурился и заворчал, когда одна из них стала пудрить его лысину. Но гримерша вежливо настаивала:
— Иначе она будет слишком сильно блестеть!
Он заметил, что я ухмыльнулся, и даже сквозь грим стало видно, как лицо его налилось кровью. Он не из тех, кто способен понять шутку в свой адрес, и мне следовало это знать. Я вздохнул. Уже два раза он при мне оказывался в положении, которое, как он считал, умаляло его достоинство. И, хотя я ничего против него не имел, получалось, будто это нарочно.
Мы вернулись в студию. Кемп-Лор предложил нам занять свои места на возвышении.
— Сейчас я расскажу вам о программе передачи. После музыкального вступления я буду разговаривать с вами, Джон, как мы условились. Потом Роб расскажет нам, какую жизнь он ведет. У нас есть пленка со скачками, в которых вы участвуете. Я думаю пустить ее сразу после начала. Вы увидите ее на экране вот там. — Он указал на монитор. — Посмотрим, как все получится. Главное, разговаривать естественно. Успех передачи зависит от вас. Я уверен, вы оба блестяще справитесь со своей задачей! — Эту энергичную речь он закончил ободряющей улыбкой, и я почувствовал, как мне передается его уверенность.
Один из ассистентов в спортивной куртке поднялся на возвышение, налил в чашки кофе, затем откупорил коньяк и плеснул в бокалы на донышко.
— Дирекция не жалеет затрат, — весело объявил он и предложил нам по сигаре.
— Две минуты, — раздался голос.
Все окружающее погрузилось в темноту, а на экране появилось крупное изображение кофейных чашек. Затем новая картинка — мультипликационная реклама бензина. Теперь на мониторе было то изображение, которое шло в эфир.
— Тридцать секунд. Пожалуйста, тише!
Все замолкло. Я взглянул на монитор: шла реклама мыльных хлопьев. Стояла мертвая тишина. Из кофейных чашек поднимался легкий пар. Все замерли. Кемп-Лор, глядя прямо в круглый черный глаз камеры, приготовил свою известную улыбку. Она держалась на лице минут десять.
На мониторе лошади проскакали галопом и исчезли. Гордон быстро опустил руку, зажегся глазок, и Кемп-Лор начал приятным интимным голосом, адресуясь прямо в миллионы гостиных:
— Добрый вечер… Сегодня я собираюсь представить вам двух людей, крепко связанных с конным спортом. Но взирающих на него как бы с разных полюсов. Первый из присутствующих здесь, мистер Джон Баллертон… — Он дал ему отличную аттестацию, безбожно преувеличив его значение. Существует еще около пятидесяти других членов Национального комитета по конному спорту. В том числе и отец Кемп-Лора. И все они — не менее деятельные и увлеченные, чем толстяк, гревшийся сейчас в лучах славы.
Искусно направляемый Кемп-Лором, он поведал о своих обязанностях одного из трех распорядителей на скачках: он должен выслушивать обе стороны, если возникают возражения против победителя; по справедливости награждать достойнейшего и взыскивать с жокеев и тренеров за малейшее нарушение правил, штрафуя их на пятерку или на десятку.
Я смотрел его выступление по монитору. Кемп-Лор добился того, что ни один зритель не мог заподозрить в нем того надутого, нетерпимого типа, которого мы знали по скачкам.
Кемп-Лор улыбнулся в камеру.
— А теперь, — объявил он с видом человека, приготовившего угощение, — я познакомлю вас с Робом Финном. Он жокей молодой и только пытается сделать карьеру в стипль-чезе. Мало кто из вас слышал о нем. Он не побеждал в больших состязаниях, не скакал на знаменитых лошадях. Именно поэтому я и пригласил его на встречу с вами. Он поможет вам понять, чего это стоит — пытаться пробиться в спорт, связанный с весьма серьезной конкуренцией. Но для начала — кусок фильма, в котором Финн заснят в действии. Он в белой кепке, четвертый сзади.
Узнать меня было легко. Это была одна из первых скачек, в которой я участвовал, и моя неопытность выглядела весьма очевидно. За те две секунды, что длился фильм, белая кепка оказалась предпоследней. Нельзя удачнее продемонстрировать неумелого жокея.
Пленка кончилась, и Кемп-Лор спросил улыбаясь:
— С чего вы начали, когда решили стать жокеем?
— Я знал трех фермеров, которые сами тренировали своих лошадей. И попросил их разрешить мне попробовать себя.
— И они согласились?
— В конце концов — да.
Я мог бы добавить: «После того, как я обещал отдать гонорар за скачки и не требовать возмещения расходов». Но метод, которым я воспользовался, чтобы уговорить фермеров, шел против правил.
— Обычно жокей стипль-чеза, — сказал Кемп-Лор, оборачиваясь к красному глазку, — начинает или как жокей-любитель, или как ученик на скачках без препятствий. Но, насколько мне известно, у вас, Роб, было иначе?
— Я начал слишком поздно, чтобы стать учеником. И не мог быть любителем, поскольку зарабатывал ездой на лошадях.
— В качестве конюха?
За редким исключением, жокеи моего уровня начинали именно так. Но мой случай не очень типичен. «Что ж, — подумал я с удовольствием, — не захотел слушать меня тогда, и если ты теперь получаешь в ответ не то, что ожидал, — не моя вина!»
— Видите ли, я несколько лет бродил по свету. Служил на скотоводческих фермах в Австралии, в Южной Америке. Около года в Новом Южном Уэльсе был в странствующей группе родео. Знаете: «Десять секунд на спине дикой лошади», — улыбнулся я.