Страница 5 из 12
— Послушайте, профессор, — начал Месеершмитт, не присаживаясь и не предлагая сесть Зандлеру, — что-то вы давно не приходили ко мне с новыми идеями. Устали? Или не верите в проект?
— Господин директор…
— Вы не уверены в идее или в возможности ее экономного решения? Или вас тяготит отсутствие официальной поддержки?
— Господин директор…
— Или вы боитесь, что нас обгонят?.. Нас обогнали, Зандлер. Обогнали на год, а может, и на два. Вчера, Зандлер, ваш старый приятель доктор Хейнкель добился своего. Его новый истребитель — реактивный истребитель, Зандлер, — продержался в воздухе целых семь минут!
— Вы шутите, господин директор. Этого не может быть!
— Почему же, Зандлер? Не обещал ли Хейнкель подождать, пока вы раскачаетесь?
— Господин директор, я убежден…
— Ну вот что, Зандлер. Машина, которую испытывает Хейнкель, не вызвала восторга в Берлине. Это просто кузнечик. Прыг-скок. Прыг-скок. Кузнечик, Зандлер. Но это кузнечик с реактивным двигателем. Вот так-то, господин профессор.
— Значит, первое слово уже сказано?
— Это не слово, Зандлер. Это шепот. Его пока никто не расслышал. Хейнкель, как всегда, поторопился. Ему придется свернуть это дело. Заказа он не получит. — Мессершмитт позволил себе усмехнуться. — Мне только что позвонили из Берлина, Иоганн. Нам предлагают форсировать разработку проекта реактивного самолета. Но пока мы не вылезем из пеленок — никаких субсидий! На наш риск. Завтра, Иоганн, вы представите мне вашу — я подчеркиваю: вашу, а не финансового директора, — проектную смету.
— Хорошо, я представлю вам смету.
— Идите, Иоганн. Да, постойте. Вы понимаете, конечно, что до начала летных испытаний о характере проекта не должен знать никто. Я повторяю: никто, кроме инженеров вашего бюро.
— Я полагаю, что господин оберштурмфюрер Зейц по долгу службы…
— Господин Зандлер, что-то я не помню приказа о переводе Зейца в ваше конструкторское бюро.
— Должен ли я понимать это…
— Вы должны торопиться, профессор. За нами гонится История!
— Я свободен? — спросил Зандлер.
— До свидания. Впрочем, а как мы назовем свой самолет?
— Об этом еще рано думать…
— Нет. Мы придумаем ему имя сейчас. — Мессершмитт отмерил несколько крупных шагов. — Придумал! Мы назовем его «Штурмфогель»! «Альбатрос»! «Буревестник»! «Буря-птица»!..
Глядя в спину уходящему Зандлеру, Мессершмитт очень явственно представил себе, как десятки конструкторов из разных стран лихорадочно, наперегонки, разрабатывают идею применения реактивной тяги для самолетов… Десятки конструкторов… И русские в том числе… Русские!
5
31 августа 1939 года Хейнкель приехал в Берлин и пригласил Удета пообедать в ресторане «Хорхер». «По старой дружбе», — сказал Хейнкель.
Удет не нашел сил отказаться. Он пришел в ресторан возбужденный, запальчивый и пил по-старому, не пьянея. Азартно, громко вспоминал волнующие моменты былых полетов.
Хейнкель вяло поддакивал. Он ждал, когда генерал заговорит о его реактивных истребителях. Но Удет упорно сворачивал с сегодняшнего дня в блистательное прошлое. Обед затягивался.
Уже глубоко за полночь Хейнкель, видя, что генерал начинает повторяться, сказал:
— Генерал, видит бог, как я люблю вас. И любя и зная вас, я не могу понять, чем же не понравились вам мои «сто семьдесят шестой и восьмой»?
— Доктор, вы назвали меня генералом, и я вам отвечу как генерал. То, что ваши «сто семьдесят шестой и восьмой» не умеют летать, неважно: придет время — научатся, верю. Но они не умеют стрелять. И не научатся.
— Дайте срок. Научим и стрелять. — Хейнкель почувствовал, как ярость клубком подкатила к горлу. «Какое чудовищное недомыслие! И этот человек руководит вооружением страны!»
— В это не верю. Но, допустим, они будут стрелять. Когда? В кого?
— Я выпущу их в серию через два года!
— Фантастика, доктор! Я повторяю: нам нужны только те самолеты, которые смогут сегодня принять участие в военных действиях. — Удет с удовольствием следил, как ухоженное лицо Хейнкеля покрывалось пятнами.
— Реактивные истребители изменят весь ход воздушных сражений. С такими самолетами Германия выиграет войну у любого противника.
— Германия выиграет войну у любого противника и без ваших редкостных чудо-истребителей. Но, доктор, не без помощи ваших великолепных бомбардировщиков. Массированный бомбовый удар станет нашим главным козырем в этой войне.
— Вы мне льстите, генерал. Но вы недооцениваете быстроты технического прогресса. Вы не верите в конструкторов. Еще неизвестно, какие сюрпризы они преподнесут к началу этой войны.
— Сюрпризов больше не будет, доктор. Разрешите сверить наши часы. На моих — три часа три минуты… Так вот, эта война начнется ровно через двенадцать минут! — Удет торжествующе засмеялся. Наклонившись к Хейнкелю, он прошептал: — Наконец-то поляки напали на нас! Мы вынуждены защищаться! Выпьем за победу в этой войне, доктор!
— Это будет большая война, генерал.
— Быстрая война, доктор!
Глава вторая
Асы начинают войну
Заканчивалось знойное лето. Приближался первый месяц осени. Во второй половине августа 1939 года к себе в Оберзальцберг Гитлер созвал высших командиров вермахта, люфтваффе и военно-морского флота. Фюрер заявил о своем решении осуществить операцию «Вейсс». Кто-то осторожно намекнул, что нападение на Польшу не подготовлено с дипломатической точки зрения.
— Ерунда! Я дам пропагандистский повод к войне. Победителя не спрашивают, сказал он правду или нет… Важно не право, а победа. Руководители Запада — червяки. Я видел их в Мюнхене. — Гитлер обвел всех присутствующих пронзительным взглядом своих серых, с красноватыми прожилками глаз. — Наша сила — в подвижности и жестокости. Чингисхан с полным сознанием и легким сердцем погнал на смерть миллионы детей и женщин. Однако история видит в нем лишь великого основателя государства. Мне безразлично, что говорит обо мне одряхлевшая западная цивилизация. Я отдал приказ — и расстреляю каждого, кто скажет лишь слово критики… Польша будет обезлюжена и населена немцами. А в дальнейшем, господа, с Россией случится то же самое, что я проделаю с Польшей… Итак, вперед на врага! Встречу отпразднуем в Варшаве!
Через девять дней переодетые в польскую форму уголовники во главе с эсэсовцем Отто Скорценни напали на германскую радиостанцию в пограничном немецком городе Глейвице.
1
Поздно вечером капитан Альберт Вайдеман, командир 7-го авиаотряда 4-го воздушного флота люфтваффе, получил секретный пакет. Сонно жмурясь, он вскрыл конверт, минуту сидел молча и вдруг с силой хлопнул ладонью по колену:
— Началось! — Он схватил телефонную трубку: — Всех командиров отрядов, инженеров и пилотов — в штурманскую! Срочно!..
Вайдеман быстро натянул брюки и куртку.
— Друзья! — торжественно начал он, входя в штурманскую комнату и останавливаясь перед застывшими в приветствии летчиками. — Рядом с нами Польша. Завтра утром Германия начинает войну. Первый воздушный флот Кессельринга из Померании и Пруссии и наш, четвертый, совершат массированный налет. Тысяча пятьсот машин поднимутся в воздух. Цель — завоевать господство в воздухе, разгромить все польские аэродромы, атаковать заводы, железнодорожные станции, разогнать кавалерию. Мосты не уничтожать. Они пригодятся нашим танкам. Наша группа действует как штурмовая по направлениям — Ченстохов, Петроков, Радом. Техникам приготовить машины к трем ноль-ноль.
Круто повернувшись, он вышел из штурманской.
Оставалось два часа на отдых. Не раздеваясь, он лег, закрыл глаза. Ровными толчками стучало сердце. Голова работала четко. По освещенному аэродромными огнями потолку скользили тени, как будто это двигались стрелки на приборной доске.
Издалека донесся мелодичный бой. Часы на ратуше Намслау двенадцатью ударами возвестили о начале сентября, первом дне осени, первом дне второй мировой войны…