Живой

– Стоять! Кто такие? – донесся из-за ворот бодрый мальчишечий голос.

– Свои, нам надо пройти, за нами чистые гонятся, – откликнулся Андрей и шепнул на ухо Карену: – Отворачивайся, не давай себя рассмотреть, мы слишком старые, они заподозрят неладно.

– Чистые? – удивился ребенок. – Ладно, валяйте!

Карен побежал, Андрей за ним. До конца улицы оставалось метров десять, когда на нее выехал танк.

– Бежим! – крикнул Карен и развернулся.

– Ложись! – заорал Андрей, метнулся вперед, чтоб повалить Карена на землю, но тот вскочил, когда в нескольких метрах разорвалась граната.

В ушах зазвенело, сверху посыпались комья земли, какие-то обломки. Превозмогая головокружение, Андрей пополз вперед, нащупал Карена, встал на четвереньки.

– Ты живой? – Он отряхнул землю с товарища и заметил, что он закрывает руками живот, откуда стекает перемешанная с землей струйка крови.

По перепачканному грязью лицу катились слезы, Карен смотрел вверх и улыбался:

– Уходи, тебе нужно бежать отсюда, мне уже не помочь. Но… я все равно не жалею.

Андрей мотнул головой:

– Давай осмотрю рану, я же врач.

– Да все, хана мне. – Он сжал руку Андрея. – Ладно, пока ты здесь, говори мне про лес. Там у вас…

Андрей отвел его ладони: осколок глубоко вошел в живот, торчал его окровавленный край. В лучшие времена и сложная операция не гарантировала, что Карен выживет, сейчас же…

– Наши деревянные дома стоят вокруг лаборатории, которую мы сами построили, а напротив ворот – самый настоящий храм, – сказал Андрей, поднял Карена, чтоб убрать с дороги, понес к калитке. – Вокруг – лес, березовый, осиновый, сосновый. Осенью ветер срывает листья, и они плавают в лужах, как разноцветные лебеди…

Карен на его руках обмяк, дернулся. Андрей положил его возле забора, из-за которого выглядывала напуганная девочка-подросток.

– Похорони его, – обратился к ней Андрей. – Он был храбрым воином и уничтожил сотни чистых.

Закрыв глаза Карену, Андрей побежал дальше с пистолетом наготове, второй пистолет сунул в карман. Обежал танк со свернутой башней. Чистые сцепились с зарами парой километров западнее, и никто не мешал ему уходить на восток. До темноты он брел брошенными деревнями, с удовольствием вдыхал воздух, пахнущий прелыми листьями, смотрел в стальное небо, которое все еще решало, опрокинуть ли на голову одинокому человеку ушат воды.

Первые капли сорвались, когда начало смеркаться, Андрей свернул в один из брошенных домов, осмотрел его: убежище достаточно надежно, а главное, есть подвал с откидным стальным люком, где можно спрятаться. Но прежде он обыскал комнаты, нашел заплесневелую, но чистую одежду, ведром набрал воду из бочки, стоявшей на улице, отнес в подвал и заперся там. Мылся он вслепую. Потом свернулся калачиком и уснул счастливым, потому что сутки-двое, и он доберется домой, расцелует Катю, прижмет к себе Витьку и всех детей по очереди, расскажет им про Готланд и коварных чистых. Потом поест настоящего жареного мяса. И грибов. И картошечки. Закроется с Ваней и Никитой в ангаре и будет в очередной раз рассказывать, как устроен двигатель внутреннего сгорания. Наверное, парни обленились и уже все забыли.

В подвале пришлось просидеть сутки, пока закончится дождь. Зато следующий день выдался солнечным, и Андрею удалось почти без приключений добраться до МКАДа. Мутанты напали дважды, оба раза это были одиночки: беременная самка и подросток-прыгун.

Андрей натер ноги, отвыкшие от нагрузки, до кровавых мозолей. Стопы пекли огнем, но он не обращал внимания на неудобства – его ждет дом, теплая постель и огонь в камине. Ни одна машина из брошенных не завелась, даже дизеля. Два велосипеда рассыпалось под ним на МКАДе, на третьем он проехал больше четырех километров, и он тоже сломался. Андрей плюнул и пошел пешком – дольше ищешь технику, чем едешь на ней.

К вечеру второго дня он выбрался к выезду на мост. К счастью, танков там не наблюдалось. На ночь глядя переться в логово мутов – безумие. Или нет? Они были людьми, значит, ночью тоже спят, и зрение у них не очень. Если как следует замаскироваться, можно проползти мост между машинами, которых там несметное множество.

Иначе Андрею оставалось ждать морозов или угонять танк чистых. Да и ждать он больше не мог, значит, надо рискнуть. Перед красным кругом он остановился, пошел назад, намазал лицо грязью, выпачкал куртку и накинул капюшон. Хорошо, что она черная.

Места следует выбирать неудобные, куда муты по доброй воле не сунутся. Например, пространство между ограждением и проезжей частью. Пока Андрей пригнулся и двинулся к мосту, пригибаясь между остовами автомобилей.

Когда миновал знак, на душе у него похолодело. Если его заметят мутанты, разорвут на тысячу частей, и спрятаться некуда. И смерть его будет страшной. Захотелось повернуть назад, но желание попасть домой, где осталась часть его души, было так сильно, что он решил рискнуть. Медленно, на цыпочках, обогнул иномарку, подошел к накренившейся фуре, замер, услышав шорохи и повизгивания. Видимо, в кузове спаривались муты.

Пока они заняты, надо отойти подальше. Например, к тому микроавтобусу. Засесть за ним, изучить обстановку. Чем ближе к реке, тем опасней. Хорошо, уже почти ночь, и его силуэт сливается с машинами. А еще тут очень много мусора – пакеты, обертки, битое стекло, человеческие кости. С одной стороны – это плохо: целлофан шуршит под ногами, с другой – он шуршит сам по себе и скрадывает шелест одежды, который в абсолютной тишине привлек бы внимание.

Спасибо Максу, который научился сливаться с темнотой, двигаться бесшумно и незаметно. В нескольких метрах Андрей заметил силуэт мута. Потянуло тиной и потом. Пришлось пятиться и замирать, приникнув к огромному колесу грузовика. Мутант прошел к перилам, перегнулся и плюхнулся в реку.

Андрей еще немного прошел и снова затих, потому что к привычному шелесту прибавился еще один звук: будто река внизу, под мостом, кипела. Давным-давно дед наловил целый тазик раков и показал внуку. Раки ползали по дну и очень похоже щелкали.

Пробираясь между прогнувшим ограждение автобусом и вторым ограждением, что повыше, Андрей невольно взглянул вниз.

Линия заката еще едва заметно розовела, окрашивая края реки и подчеркивая черную гладь, где бугрились спины мутантов, мелькали их головы и лапы. Настоящий компот из мутов. Если они заметят и обрушатся все массой…

Додумать он не успел: из темноты выступил силуэт, двинулся к Андрею. Он замер. Бросило в жар, рукоять пистолета в руке вспотела. Только не двигаться, не паниковать. Слиться с автобусом, спасибо, Господи, что он темно-серый!

Мутант был так близко, что Андрей видел белки его глаз, видел даже, как колышется шерсть на тощих руках, видел водоросли в спутанных волосах. Мут перегнулся через второе ограждение и прыгнул в реку – Андрея обдало гнилостным запахом.

Фууф, пронесло. Впредь следует быть осторожней. Теперь он не шел – тек, двигался плавно, тихо. Самка мута, что-то долбящая камнем, не обратила на него внимания, и хорошо. Шелестели пакеты, почти по-человечески плакали детеныши в кабине иномарки.

Мост остался позади. Теперь надо преодолеть опасные пятьсот метров, не оступиться и не расслабиться. Справа чернел лес, слева с трудом угадывались очертания забора. Добравшись до знака, Андрей судорожно выдохнул. Сел и сделал в сторону реки неприличный жест. Осталось найти подходящее место для ночевки и дождаться рассвета, чтобы видеть указатели. По идее, до Мытищ осталось километров пятнадцать.

Заночевать он решил на опустошенной заправке, где некоторое время жила вооруженная группировка и огородила ее листами жести, трубами, колючей проволокой. От других бандитов подобный забор не спас бы, мутов он вряд ли задержит, но вряд ли они сунутся внутрь.

Разогнав крыс из дозорной вышки, он обосновался там. Засыпая под отсыревшим одеялом, он представлял завтрашний день. Вон приближается к распахнутым воротам. Останавливается, смотрит, как девушки развешивают белье, а вокруг носится малышня.