Живой

– О-бал-деть! – восхитился Карташов, шагнул к железным шкафам, больше похожим на сейфы, присел возле старинного чемодана.

Король прошествовал к старому, еще советскому столу, застеленному газетами, осторожно сел на край ненадежного стула, потянулся к такому же древнему радио из пожелтевшей пластмассы.

– И что, работает? – Он покрутил круглую засаленную верньеру – радио захлебнулось помехами, донесся свист – Таня заткнула уши.

– Здесь не ловит, – объяснил Сталкер, сел, плеснул себе в стакан водки, выпил залпом. – Дезинфекции ради и успокоения для!

– Фи, ты бы хоть гостям предложил, – возмутилась Таня, опираясь о плечо Короля. Он развернулся и взял ее руки в свои.

Карташов с видом знатока еще раз обошел помещение и сказал:

– Рассказывай, что тут у тебя где хранится, а то аж руки чешутся все пощупать.

– А глаза у тебя не чешутся? – самодовольно спросил Сталкер и сделал то, что не удосужился сделать Король: освободил стул для Тани, но она мотнула головой:

– Вы высокие, головой упираетесь, а я маленькая, мне и так нормально.

Король вытащил из рюкзака бутылку джина, разлил по граненым стаканам, Тане разбавил крепкий напиток тоником, поздравил Сталкера. Выпили, закусили. Джин обжег горло, Карташов крякнул, Андрей смахнул навернувшиеся слезы, ухнул. Он пил очень редко: внимание рассеивалось, мешало сосредоточиваться на тренировках, да и он все время был за рулем. С появлением старенькой «десятки» времени стало больше, но и проблем – больше в разы.

Осушив свой стакан, Сталкер не удержался, переместился к чемодану-сундуку и вытащил оттуда нечто, напоминающее сумку автолюбителя, небрежным жестом сдвинул стаканы в сторону и определил сумку на стол.

– Смотрите и завидуйте! Чемоданчик выживальщика!

Его глаза сияли, пальцы, касающиеся черного брезента, подрагивали. Маньяк и есть маньяк. Сталкер расстегнул молнию – сумка разложилась в серое полотно с множеством кармашков и отделений. Чего тут только не было! Сталкер с таким воодушевлением перебирал дорогие его сердцу девайсы, что Андрей, считавший выживальщиков детьми, которые не наигрались в скаутов, невольно увлекся. Даже Король внимательно слушал, не перебивал.

Сталкер достал и огладил мачете, который «вместо топора», повертел в руках набор рыболовных крючков, сказал, что не стоит пренебрегать леской, ее можно использовать для починки одежды. Сразу же продемонстрировал набор юной швеи: корявые складные ножницы, пуговицы, катушки с нитками. Выложил на стол веревки, карабины, изоленту. Пакет с розовым зайцем, где хранились мыло, зубная паста, опасная бритва и прочие мыльно-рыльные принадлежности. Направил в лицо Карташову фонарик, уточнил, что лучше использовать светодиодный, с ручным приводом и солнечной батареей. Фонарик произвел фурор и пошел по рукам, хотя такие игрушки продавались в Интернете в неограниченных количествах.

Таня повертела в руках гвоздодер, свела брови у переносицы:

– А это что за ломик?

Сталкер аккуратно забрал инструмент, словно неловкая женщина могла его сломать:

– Чтоб гвозди выдирать. Там, проникать в помещения, сбивать замки. Вещь удобная.

– А документы? – напомнил Андрей.

Сталкер кивнул, похлопал по одному из отделений:

– Все тут. Аптечка отдельно. – Он подмигнул Андрею. – Евреи знают толк в выживании! Иначе бы вымерли.

Андрей улыбнулся.

– Смешно, учитывая, что на самом деле я – горячий эстонский парень.

Король почесал бровь и произнес с прононсом:

– Ага-ага, с твоей-то фамилией: Фридрихсон. Сделаем вид, что поверили.

Андрей не стал рассказывать, что прапрапрадед его носил фамилию Фредрикссон, отличался буйным нравом и так проявил себя в родной Швеции, что вынужден был бежать от возмездия в Эстонию, где остепенился, осел и пустил корни. Прадеду, талантливому инженеру, принадлежал двухэтажный дом в центре Таллина. Сейчас там отделение банка. Потом прадеда репрессировали, прабабка поехала за ним куда-то под Тынду и родила деда. Реабилитировали прадеда уже после войны, в Эстонию он не вернулся, поселился в Москве, ему даже доверили проектировать что-то в одной из сталинских высоток. Родословную по материнской линии Андрей не знал. Вроде там были неродовитые славяне. Но именно от матери он унаследовал ярко-синие глаза, похожие на подсвеченные солнцем кусочки льда.

Но плевать на скандинавскую внешность! Если Королю хочется видеть еврея, он его увидит.

Пока он думал, Сталкер продолжал демонстрировать девайсы из чемоданчика выживальщика. Заметив, что слегка утомил приятелей, которые слушали его уже из вежливости, он вздохнул и сказал с видом побитой собаки:

– Ладно, аптечку показывать не буду.

Карташов заметил, что друг потух, и поспешил загладить вину, проявив интерес:

– Все это хорошо, но еще бы оружие…

Сталкер вскочил, едва не долбанувшись макушкой о потолок, и метнулся к металлическим сейфам.

Если так разобраться, «чемоданчик» – вещь функциональная и полезная, только есть несколько «но». Первое: вероятность того, что обычный человек попадет в нестандартную ситуацию, минимальна. Второе: даже такому необычному парню, как Сталкер, придется постараться, чтобы найти условия для его применения. Между тем медикаменты портятся, резина теряет эластичность. Через восемь-десять лет чемодан выживальщика превратится в набор никому не нужных вещей…

Размышления Андрея оборвались, когда клацнул замок сейфа, и Сталкер с видом заговорщика продемонстрировал ППШ с облезлым деревянным прикладом, прищелкнул барабанный магазин:

– Во! Пистолет-пулемет Шпагина. Папаша, он же пэпэша, он же Пожиратель Патронов Шпагина! Откопал в блиндаже, состояние близкое к идеальному, боеспособен!

– Офигеть, – флегматично проговорил Король и подпер щеку рукой. – Только не говори, что и патроны к нему есть.

– А то! Вот, магазин рожковый, снаряженный, на тридцать пять патронов, и второй такой же. У вояк выменял. Не буду говорить, на что. Барабанный смотрится брутально, но он тяжеловат и слишком в стороны выпирает. К тому же зимой замерзает, и нужно отогревать. А представьте, если замерзнет, а внутри патроны?

– Рожковый, в смысле – коробчатый? – уточнил Андрей.

– Да ну вас, железячников, – сказал Сталкер с уважением. – Все всё поняли.

Таня охнула, приблизилась бочком к Сталкеру, который стоял между сейфом, где угадывались ржавые винтовки, и слушателями. Ее глаза светились любопытством. Андрей еще раз поразился женской неуклюжей страсти к предметами убийства.

– Никогда не видела оружие так близко. Как думаешь, он убивал во время войны?

Сталкер протянул ей ППШ:

– Хочешь подержать? Не бойся, он не заряжен, и не сильно тяжелый, всего-то четыре килограмма. Только в людей не целься!

Девушка отступила, но любопытство победило, и она тронула ствол – осторожно, как ядовитое насекомое.

– Стрелять боевыми предлагать не буду, он грохочет так, что все менты сбегутся. Но проинструктировать, как им пользоваться, могу.

– Стрелять тебя кто учил? Тоже военные? – поинтересовался Карташов.

– Нет. Инструкцию скачал, она в сейфе, и сам освоил. Правда, он старенький был, пришлось поменять пружину и шестерню.

– А он – автомат или пулемет? – спросила девушка с видом знатока.

Когда Андрей был маленьким, он думал, что автомат – это такой большой, через плечо. Например, автомат Калашникова. Пулемет – вообще зверь, и еще больше. Например, пулемет «Максим». А пистолет – маленький, «Макаров», например. Револьверы он тоже относил к пистолетам. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что пистолет может быть и автоматом, и пулеметом одновременно, как этот ППШ. Король хмыкнул:

– Когда чукча приехал в Москву, он узнал, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс – не четыре человека, а два, а Слава КПСС – вообще не человек.

Таня не поняла, почему Карташов смеется, а Сталкер снисходительно улыбается. Андрей разозлился на Короля, который не имел права издеваться над Таней, и объяснил: