Страница 20 из 44
— Она любила риск? — спросил Нилсон.
— Риск? Она брала на себя ответственность, парень. Я был старшим офицером, но ее это не волновало: она все знала — и за все бралась.
— И ты не возражал?
Стив усмехнулся:
— Знаешь, в ней было больше веса.
— Ну хватит, — нетерпеливо сказал Тос.
Пожав плечами, Чин отодвинул стул и положил ноги на свой стол. Вокруг них стояли шум, суета, бесконечное движение, но Чин был спокоен и почти заторможен.
— Ладно. Факт, хорошо сработались, понимаешь? Я не агрессивный тип, а она дополняла меня. Во всяком случае, я ей очень благодарен. Наши отчеты несколько раз занимали первые места в округе, пару раз нам приказом выносили благодарность…
— А пару раз — нарекания, — ввернул Нилсон.
— Конечно, и это… — Впервые Чин почувствовал себя неуверенно, и его жизнерадостность как-то сразу испарилась. Он даже будто стал меньше ростом, как ни странно. — У нее была такая особенность, знаете… Как говорится, слишком много энтузиазма.
— Ты имеешь в виду, что она то и дело вышибала дух из подозреваемых? — язвительно подхватил Нилсон. — Игнорировала некоторые правила, как и ты сам?
— Да, — неохотно подтвердил Чин. — Я же сказал вам: она была бой-баба. И вспыльчива. Она не говорила, конечно, но я думаю, муж развелся с ней оттого, что она его поколачивала.
— А тебя она ни разу не побила? — полушутя спросил Нилсон.
— Не настолько, чтобы это было видно, — ответил Чин, и его кожа слегка потемнела.
Нилсон долгим взглядом посмотрел на него.
— Так ты признаешь, что она тебя била? — не веря своим ушам, переспросил он.
— Ты слышал, что я сказал, — ответил Чин, и его кожа стала еще темнее.
— Но отчего?
Чин смотрел в пол.
— У нее были слишком высокие требования, — спокойно пояснил он. — Да, она требовала многого: и на работе, и после.
— А ты виделся с ней после работы?
Чин поглядел в сторону, взял карандаш, долго разглядывал его, вертел в руке, затем продырявил им свой блокнот, карандаш сломался… Чин выбросил его в корзину.
— Иногда, — наконец ответил он.
Наступила тишина: никто из троих не решался заговорить.
Тос сделал невинные глаза, а на лице Нилсона отчетливо можно было прочесть, что он начинает понимать… Не знаешь, плакать здесь или смеяться, думал он. Бедняга.
— Не думаю, чтобы нам было это интересно, — наконец сказал он.
— И я не думаю, — согласился Чин.
— А ты уверен, что не подстрелил ее сам?
Чин вздохнул:
— Я уж подумывал об этом.
— И что же тебя остановило?
— Никто бы не поверил, что я отказывался от ее предложений, — грустно сказал Чин. — Говорю тебе, выглядела она очень даже неплохо. На вкус большинства людей, по крайней мере.
— Бог мой, — прошептал Нилсон. У него появилось чувство, что Чин был рад признаться, хотя и под давлением, в том, что на себе испытал такую необычную форму полицейских «зверств». Чин был прав: многие копы подумали бы, что парню повезло. Подумал бы так и сам Нилсон, если бы не был достаточно тонок, чтобы почувствовать грусть и боль под маской жизнерадостности. Здесь было унижение всех видов.
— Ты не был с нею, когда ее застрелили? — спросил Тос, не вполне уверенный, что понял суть разговора.
Он решил, что расспросит обо всем Нилсона попозже.
— Нет, у меня было свободное время. Выполнял одно поручение для семьи. Кто-то позвонил из заброшенной машины или что-то вроде того, когда она должна была встретиться со мной за ленчем. Это было по пути. Но она уже никогда не приехала туда. Ко мне, на ленч, я имею в виду. Когда я позвонил в участок — мне сказали, что в нее стреляли. И что она мертва.
— А как твой отчет об арестах после ее смерти? — спросил Нилсон.
Чин улыбнулся. Теперь стало видно, что это — человек, а не застывшая усмехающаяся маска.
— Спасибо, конечно, но — паршиво. Но я выкарабкаюсь как-нибудь.
— Тебе дали нового напарника? — спросил Тос.
— Да. Офицер Линда Тэнг. Вот она. — И он кивком указал в сторону маленькой китаянки, что стояла возле кофеварки и болтала с другой женщиной. У офицера Тэнг была чарующая улыбка, она была изящной и хорошенькой.
— На следующей неделе предстоит операция по обезвреживанию в Китайском квартале, и мы работаем там в связке с ФБР, — продолжал Чин. — Будем изображать молодую супружескую пару с денежными проблемами.
Нилсон усмехнулся:
— А вот эта — уж точно неплохая.
Чин покачал головой.
— Да она меня к себе и близко не подпускает, — грустно пожаловался он. Взглянул на Нилсона, ощущая в нем сочувствие: — Ты понимаешь женщин?
— Я пока только на исследовательской стадии, — ответил Нилсон.
Когда они сидели в машине, Тоскарелли спросил Нилсона, правильно ли он понял ситуацию: офицер Меррили Трэск сексуально домогалась своего партнера, принуждала его спать с ней, — а взамен взяла на себя его служебные обязанности во время патрулирования?
— Я так понял, — сказал Нилсон, заводя мотор и глядя в зеркало на идущий сзади транспорт.
— Почему это у меня никогда не было такого партнера? — спросил Тос, вспоминая фотографию Меррили Трэск, блондинки с полными губами и огромными голубыми глазищами. — Почему это тебе достался Пински, мне — Страйкер, а этот застенчивый коротышка получил такую роскошную свободную женщину, к тому же сексуально изголодавшуюся?
— Нам просто повезло, я полагаю, — ответил Нилсон.
12
Они проехали с милю и остановились. Страйкер обошел машину и открыл для нее дверца; с солнцепека они вошли наконец в прохладу и тишину.
Ресторанчик был маленький, они нашли свободный столик в глубине. По всей видимости, это не было заведение «специально для полиции», поскольку вокруг не было видно людей в форме, да и среди посетителей никто не выглядел как детектив в свободное от работы время. Почему-то это ее успокоило: показалось, что здесь уютно.
— Прости, я вмешалась в допрос, — извинилась Дэйна, когда официантка принесла заказанную еду и отошла.
Страйкер пожал плечами и занялся салатом.
— Ты, возможно, была права. Теперь дело сделано.
Она наблюдала, как он режет курицу: с достаточным остервенением.
— Вы недолюбливаете меня, так?
Изумленный, Страйкер взглянул на нее и вопросительно поднял брови.
— А ты что — любишь всех, кто встречается на пути? спросил он.
— Это не ответ.
Он разбросал салат по тарелке, надеясь найти в нем еще кусок курицы, спрятанный под зеленью.
— Большинство копов не желали бы, чтобы в их местные дела вмешивались федеральные власти.
— Но я не вмешиваюсь. По крайней мере, я стараюсь не вмешиваться, однако…
— Однако когда видишь, как люди портят все дело, нельзя удержаться от того, чтобы не поправить их.
— Ты имеешь в виду разговор с миссис Ентол?
— Имею в виду все вообще. Что бы я ни говорил или ни делал, на твоем лице написано неодобрение, высокомерие, я чувствую его даже спиной.
— Если ты видишь неодобрение на моем лице — то как же я могу при этом со спины разглядеть выражение твоего лица? — развеселившись, спросила Дэйна.
Страйкер некоторое время глядел на нее в упор, затем в сердцах бросил вилку.
— Хорошо, ты опять выиграла. — Он оглядел зал, чтобы найти официантку и заказать пива.
— Я и не пыталась выиграть, — спокойно отозвалась Дэйна. — Я просто пыталась показать, что ты не всегда логичен.
— Я?
— Да, ты.
Он пожал плечами:
— Хорошо, я нелогичен. Этот случай нелогичен, черт побери. Офицеры полиции погибают тут и здесь, а у нас ни версий, ни линий расследования, ни…
— Есть одна линия: Гэйб Хоторн и Фил Ентол — и человек, убивший их обоих. Вот почему я здесь — прежде всего, понимаешь? — Дэйна посмотрела на него через стол и почувствовала, что руки ее дрожат. Она всегда призывала людей быть честными в отношениях — так отчего же не сейчас?.. — Но я всегда рядом с тобой, не только поэтому…