Страница 28 из 37
Ощущая свои движения словно со стороны, Ремонтуа нагнулся, крепко стиснув перилах балкона.
«Как это понимать, Скейд? Почему именно сейчас? После того как Совет столько лет обходился без него?»
(Что ты имеешь в виду?)
«Я имею в виду следующее: что на самом деле подвигло тебя на этот шаг? Что-то затевается, не так ли?»
Гребень Скейд налился красновато-коричневым. Скрипнув зубами, она отступила на шаг и ссутулилась, точно кошка, которую загнали в угол.
Ремонтуа не сдавался.
«Сначала мы пересматриваем программу постройки кораблей, а через сто лет спустя прекращаем их выпуск, причем причина настолько засекречена, что даже Закрытый Совет ничего о ней не знает. Затем у нас появляется прототип, набитый скрытой аппаратурой неизвестного происхождения и назначения. Принцип их действия Совету опять-таки неизвестен. Теперь есть целый флот подобных кораблей, который собран на комете недалеко отсюда, но это все, что нам сочли нужным сообщить. Уверен — Внутреннему Кабинету есть что сказать по этому поводу…»
(Осторожнее, Ремонтуа.)
«Почему? Это же невинные умозаключения! Почему я должен остерегаться?»
Объединившийся с гребнем, чем-то напоминающим гребень Скейд, встал и попытался вмешаться. Ремонтуа хорошо знал этого человека: похоже, тот не имел отношения к Внутреннему Кабинету.
(Ремонтуа прав. Что-то действительно затевается, и Клавейн — только часть проблемы. Свертывание кораблестроительной программы, странные события, связанные с возвращением Галианы, этот новый флот, тревожные разговоры об орудиях… все это звенья одной цепи. Нынешняя война — просто отвлекающий маневр, и Внутреннему Кабинету это хорошо известно. Возможно, истина смутит нас, обычных членов Закрытого Совета. В таком случае, как и Ремонтуа, я позволю изложить некоторые выводы и посмотрю, что из этого получится.)
Он пристально посмотрел на Скейд, прежде чем продолжить.
(Ходят еще кое-какие слухи, Скейд. Они связаны с так называемым «Введением». Уверен, вам не надо напоминать, что этим словом Галиана называла заключительную серию своих экспериментов на Марсе. Эксперименты, которые она поклялась никогда не повторять.)
Возможно, Ремонтуа только показалось, но при слове «Введение» по гребню Скейд пробежала волна другого цвета.
«Что за Введение?»
Конджойнер с гребнем повернулся к Ремонтуа.
(Я не знаю, но могу догадаться. Галиана больше не хотела повторять эти эксперименты. Они были успешными, более чем успешными, но результаты чем-то ее встревожили. Но пока Галиана находилась далеко от Материнского Гнезда, во время ее межзвездной экспедиции — что могло помешать Внутреннему Кабинету возобновить их? Галиана никогда бы об этом не узнала.)
«Введение»… Вот оно, ключевое слово. Оно что-то значило для Ремонтуа; во всяком случае, он определенно слышал это слово раньше. Но речь идет об экспериментах, которые проводились на Марсе более четырехсот лет назад. Придется провести в своей памяти настоящие археологические раскопки, чтобы обнаружить истину под толщей воспоминаний. А если учесть, что сам объект поиска — это тайна за семью печатями…
Похоже, проще спросить напрямую.
«Что такое Введение?»
— Я расскажу тебе, Ремонтуа.
Звук настоящего человеческого голоса прорвал молчание, которое висело в палате, заставив каждого вздрогнуть, точно от резкого окрика.
Ремонтуа обернулся. Возле одной из входных дверей стояла Фелка собственной персоной. Должно быть, она вошла, когда собрание уже началось.
Исполненная ярости мысль Скейд ворвалась в его мозг.
(Кто ее пригласил?)
— Я, — спокойно ответил Ремонтуа. Он говорил вслух для Фелки. — Мы решили поговорить о Клавейне… Так что это показалось мне правильным шагом.
— Это он, — подтвердила Фелка. У нее на ладони что-то шевелилось, и Ремонтуа увидел, что она принесла в тайную палату мышонка. — Что-то не так, Скейд?
Та презрительно фыркнула.
(Нам незачем говорить вслух. Это пустая трата времени. Она может слышать мысли так же, как любой из нас.)
— Вы свихнетесь, если услышите мои мысли, — Фелка улыбнулась; улыбка получилась жутковатой, и Ремонтуа подумал, что она не так далека от истины. — Так что не будем рисковать понапрасну, — она посмотрела на мышь, которая кружилась на ее ладони, гоняясь за собственным хвостом.
(Ты не имеешь права здесь находиться.)
— Но я здесь, Скейд. Если бы меня не определили как члена Закрытого Совета, то мне просто не удалось бы сюда войти. И если бы я не была членом Закрытого Совета, я бы вряд ли могла говорить о Введении, правда?
Конджойнер, который первый произнес это слово, тоже заговорил вслух. Голос у него был высокий и дрожал.
— Значит, мои догадки верны, Скейд?
(Не обращай внимания на Фелку. Она ничего не знает об этой программе.)
— Значит, я могу говорить что хочу. Потому что мои слова все равно ничего не значат. Введение было экспериментом, Ремонтуа, попыткой соединить принципы объединения сознаний и квантовой суперпозиции. Это происходило на Марсе — если хочешь, можешь проверить. Но Галиана зашла слишком далеко — дальше, чем ожидала. Знаешь, почему она прекратила опыты? Она испугалась сил, которые вызвала. Так что на этом все должно было закончиться, — Фелка прямо и с насмешкой посмотрела на Скейд, . — Но не закончилось, правда? Эксперименты начались снова, примерно сто лет назад. Именно послание Введения, и ничто иное, заставило нас прекратить постройку кораблей.
— Послание? — ошеломленно переспросил Ремонтуа.
— Послание из будущего, — произнесла Фелка — так, словно это было очевидно с самого начала.
— Ты шутишь.
— Я совершенно серьезно, Ремонтуа. Кому как не мне знать — я принимала участие в одном из экспериментов.
Мысль Скейд прорезала пространство.
(Мы здесь для того, чтобы поговорить о Клавейне, а не слушать этот бред!)
Фелка продолжала как ни в чем не бывало. Она единственная, кого Скейд не сможет запугать, подумал Ремонтуа. Не считая его самого. Потому что она помнит по-настоящему страшные вещи — какие Скейд и не снились.
— Но мы не можем обсуждать одно отдельно от другого, Скейд. Эксперименты были продолжены, правильно? И они имеют отношение к тому, что сейчас происходит. Внутренний Кабинет кое-что узнал, но даже они не знают всего, а остальные и подавно.
Скейд снова стиснула зубы.
(Внутренний Кабинет установил, что надвигается кризис.)
— Какой кризис? — спросила Фелка.
(Очень серьезный.)
Фелка глубокомысленно кивнула и отбросила с глаз спутанную прядь черных волос.
— А какова роль Клавейна? Чем он может быть полезен?
Отчаяние Скейд ощущалось почти физически. Ее мысли появлялись обрывками, словно она ждала, что какой-нибудь молчаливый слушатель воспользуется паузой между заявлениями и поддержит ее.
(Нам нужна помощь Клавейна. Кризис может быть… смягчен… если Клавейн вмешается.)
— Что значит «вмешается»? — упорствовала Фелка.
На лбу у Скейд запульсировала тонкая жилка, и по гребню пробежали раздражающе яркие переливы, радужные, точно крылышки стрекозы.
(Очень давно мы потеряли нечто ценное, а теперь точно узнали, где это находится. Мы хотим, чтобы Клавейн помог нам вернуть это.)
— И «это», — договорила Фелка, — само собой, не имеет ничего общего с орудиями, правильно?
Инквизитор попрощалась с водителем. За время пути она спала пять или шесть часов, предоставив ему все шансы обчистить ей карманы и выкинуть посреди дороги. Но все осталось в целости и сохранности, включая пистолет. Шофер даже оставил ей газету со статьей про Овода.
Солнхофен выглядел именно так, как представляла себе Инквизитор: мелкий запущенный поселок. Ей хватило нескольких минут, чтобы обойти весь центр и обнаружить, что она уже несколько раз прошла через сердце поселения — бетонированную площадку в окружении двух неряшливых гостиниц, пары сросшихся административных зданий неопределенного цвета и россыпи разношерстных забегаловок. Чуть дальше громоздились гигантские ремонтные ангары, которые кормили Солнхофен. В северных районах планеты располагались многочисленные терраформирующие машины, которые делали атмосферу Ресургема полностью пригодной для человека и прочих форм жизни, которым для дыхания необходим кислород. Преобразователи исправно действовали в течение нескольких десятилетий, но сейчас обветшали и стали ненадежными. Поддержание их в рабочем состоянии являлось главной статьей расходов централизованной экономики планеты. Общины, подобные Солнхофену, существовали за счет обслуживания и ремонта терраформирующих баз, но это был тяжелый и напряженный труд, для которого требовались — вернее, вызывались официальными запросами — рабочие определенного толка.