Страница 62 из 64
— У нас-то все путем, а вот у тебя, похоже, неприятности. — Фейли откашлялся и добавил: — Из-за нас?
— Потом скажу, — заметил Тэрл приближающуюся в сопровождении Струна целительницу. — Видишь, сколько теперь из-за меня хлопот, Элета! Ты как будто не рада…
— Лежали бы вы, вита Тэрл, да помалкивали, — ответила женщина, ласковой, но сильной рукой заставляя аола опять вытянуться на шкурах. — Будете дергаться, вся моя работа пойдет насмарку. И где только вас так угораздило…
Тэрл молча наблюдал за тем, как Элета, опустившись на колени у него в изголовье, расставляет свои плетеные коробочки со снадобьями. Сперва она достала из одной несколько сухих листьев причудливо алого цвета, растерла их между пальцами и посыпала из щепотки прямо на рану. Потом осторожно приподняла крышку другой коробочки и вынула обыкновенную паутину, какую под высоким потолком терема можно раздобыть в любом количестве. Тщательно расправив, положила поверх раны.
— Любо-дорого посмотреть, — присвистнул Фейли. — Вот бы мне кто так ногу подлечил, когда я с куском стрелы по лесу шлялся.
— Грех тебе жаловаться, — сказал кто-то из глубины помещения, и Тэрл, скосив в его сторону взгляд, узнал кивнувшего ему Мадлоха. — Забыл, как тебя тот мальчишка в два счета выходил? Хейзит, кажется.
— Выходить-то выходил, а вот как дождь ливанул, так снова дергать стало.
Элета тем временем туго перетягивала рану широкой льняной повязкой и накладывала кожаные жгуты. Спокойная и строгая, она выглядела совсем не старой женщиной, можно даже сказать красивой, с гладкой кожей и не знавшими седины волосами, заплетенными в длинную косу. При этом она точно так же исцеляла своими порошками и примочками еще покойных родителей Тэрла, когда сам он по малости даже не помышлял о судьбе виггера. Сколько же ей теперь зим? Пятьдесят? Семьдесят?
— А сейчас, вита Тэрл, вам нужно как следует поспать, — сказала она, подбирая коробочки и вставая. — И накрой его чем-нибудь потеплее, Струн. Скоро у него может начаться жар, но это только к лучшему. А вы все что на меня смотрите? Идите заниматься своими делами и не мешайте раненому.
Когда она вышла, Тэрл снова приподнялся на локте и самодовольно хихикнул:
— Вот чего нам всем не хватает, так это женской ласки. Фейли, ты взял деньги?
Он имел в виду пропавший с шеи мешочек.
— Они у Мадлоха. Мы тебе очень признательны, Тэрл.
— Не будь тебя, сегодня вам некого было бы благодарить, — заговорщицки прищурился раненый. — Так что давайте забудем про это. Лучше поговорим о другом. Здесь все свои?
Струн подтолкнул к выходу затесавшегося среди взрослых Таффи. Мальчуган, вздыхая, покорно поплелся на улицу.
Перехватив вопросительный взгляд Тэрла, Фейли пожал плечами:
— Харлин тоже занемог, и Элета, как водится, рекомендовала ему крепкий сон. В отличие от тебя из него больной получился послушный.
— А мне почему-то кажется, что он заснул специально, боясь услышать дурные вести, — подбросил полено в горевший посреди помещения очаг Мадлох.
— Тебе удалось заглянуть на пепелище? — Фейли присел на край шкуры.
— А разве так порезаться можно где-нибудь еще? — усмехнулся в ответ Тэрл и в двух словах рассказал о произошедшей стычке. — Хотя первыми начал этот ублюдок Уллох, боюсь, теперь это вряд ли кому докажешь. Так что, если меня заметили и узнали, здесь вам оставаться надолго тоже не безопасно. Как только Ракли доложат о гибели его ищеек, он пришлет сюда не один десяток мергов, да еще и сверов в придачу.
Фейли и Мадлох переглянулись, но промолчали. Тэрл догадывался, о чем оба думают: о том, что им некуда больше идти, разве что снова податься в Пограничье, где у Ракли и его приспешников нет стольких осведомителей, но где рыщут многочисленные племена рыжих дикарей, которым осведомители не требуются, — они просто набрасываются на тебя и превращают в окровавленную кучу парного мяса.
— Пожалуй, нам лучше подождать их здесь, — покачал головой Фейли. — Как ты любишь говорить: «Тун — не Вайла’тун»?
— Раньше я хоть понимал, откуда ветер дует, — вздохнул Тэрл и непроизвольно зевнул. — И мог предвидеть последующие шаги Ракли и его подручных. А теперь я даже не знаю, чего ожидать. Где это видано, чтобы среди бела дня сжигали дома ни в чем не повинных людей! Они там что, может быть, и пожарные отряды расформировали?
— Похоже на то, — буркнул Мадлох, отходя к окну и следя за улицей. — Раньше, помнится, быть пожаротушителем считалось почетно, но с тех пор я уже забыл, как звенели их бубенцы.
— Если бы тебя сейчас услышал Ракли, он бы сказал, что это потому, что угрозы пожара больше не существует.
— Пускай он расскажет об этом Харлину… Как ты считаешь, можно будет пробраться в подпол его сгоревшего дома?
— Это еще зачем?!
— У Харлина там кое-что осталось ценное, — неопределенно ответил Фейли, и Тэрлу показалось, что старый друг зачем-то таится от него. Вслух же он заметил:
— Я бы предпочел туда больше не соваться. С меня одной потасовки вполне достаточно.
— Не припомню, вита Тэрл, чтобы вы отказывались от доброй схватки, — улыбнулся прислушивавшийся к их разговору Струн. — Если хотите, я сам туда наведаюсь и все разнюхаю. Меня там никто все равно не знает.
Собеседники взглянули на него так, что он прикусил язык и больше не напрашивался.
Струн не отличался военной хитростью и предпочитал как лучший ученик Тэрла доверять своим недюжинным навыкам единоборца, однако сейчас ситуация явно требовала неочевидных решений. А уж в этом с собравшимися здесь сотоварищами он бы тягаться не стал. Для него каждый из них был живой легендой, правда, далеко не такой, что передается из уст в уста. Если завтра они погибнут, едва ли кто превратит память о них в очередной культ очередных героев.
Взять хотя бы Фейли. Служил в молодости под началом Тэрла, не раз стоял с ним спина к спине, отбиваясь от превосходящих их сил шеважа, однажды буквально спас ему жизнь, за что сам поплатился и был отослан Ракли на далекую заставу. Тогда же Тэрл вынужденно вернулся в родную деревню, был избран аолом и занялся тем, чем занимался до сих пор, — в перерывах между работой на пахоте и в тайне от других делал из миролюбивых односельчан заправских бойцов, способных при необходимости постоять за родной тун. В отличие от остальных эльгяр, изредка возвращавшихся в Вайла’тун для передышки и долгожданной встречи с семьей, Фейли сидел на заставе Граки безвылазно, и до окружения Тэрла доходили только разрозненные слухи о его подвигах в Пограничье. Будучи мастером боя на двуручных мечах, он по каким-то причинам утаил свое искусство и предпочел числиться среди арбалетчиков, но и там умудрился превзойти многих опытных виггеров в меткости и скорости стрельбы. Говорили, что однажды, воспользовавшись затишьем, он вызвался сходить на вылазку и, получив разрешение Граки, у которого служил личным помощником, столкнулся с тремя лазутчиками шеважа. Пока те выхватывали стрелы и натягивали луки, он на глазах у потрясенных товарищей, не успевших даже испугаться, уложил всех троих выстрелами из арбалета, причем во всех случаях попал точно в кадык противнику — единственное место, не защищенное даже самыми изощренными доспехами. Когда же его спросили, как ему удалось справиться с тугой тетивой, для натяжения которой обычно требовался целый сложный механизм, он признался, что в момент опасности просто забыл о нем.
Что касается Мадлоха, то он как раз прирожденный арбалетчик, хотя и родился, говорят, рыбаком. Строит из себя брюзгливого паникера, вечно всем недовольного и сварливого. Однако Струну приходилось видеть его в деле, когда от быстроты и точности единственного выстрела зависела жизнь, и выяснялось, что под одной личиной скрываются два разных человека. Мадлох мрачнел, серьезнел, черты его лица приобретали каменную твердость, он даже как будто становился выше ростом и шире в плечах, а руки его переставали нервно дрожать и срастались с излюбленным оружием. Когда же опасность миновала, Мадлох на глазах снова куксился и превращался в изнеженного ребенка, которому все не нравится, все его раздражает. Переход из одного состояния в противоположное давался ему настолько легко, что никто толком не понимал, каков же он на самом деле. В этом смысле Струн полагался на мнение Тэрла, а Тэрл категорично заявлял, что Мадлох — не просто лучший стрелок Торлона, он — искуснейший из виггеров, если подразумевать под этим не только силу и отвагу, но и определенный склад ума.