Страница 37 из 68
Делать нечего, уселся парень на указанное место, да и прождал почти до самого вечера. Ни пить ему не дали, ни есть не предложили, ни словом больше добрым не приветили. Сам-то он уже всё спокойно обдумал и умом своим сумел сообразить, какую ошибку совершил, но толку-то! Аннушка всё равно не показывалась, хотя, скорей всего, на заднем дворе что-то делала. А может, и вообще в лес бегала, потому что такая егоза никак бы не смогла усидеть на одном месте. Юному ловеласу только и хотелось вернуть всё к старым отношениям и дальше упиваться поцелуями. Лишь сейчас он понял, чего лишился своими неосторожными откровениями, да только кому это объяснять? Плетню?
Попытался ещё раз зайти на подворье, так дед опять появился неожиданно из-за угла и проворчал:
– Ну и куда ты? Сказано тебе было место, вот и жди там.
А чего ждать, стемнеет скоро. Вот опечаленный Иван и подался к биваку.
На следующий день тоже прождал без толку. На третий сменил тактику: усевшись в засаде, принялся наблюдать за пасекой издалека. Запасся бутербродами и был готов хоть до скончания света ждать, пока его возлюбленная не отправится в лес. Там собирался её догнать, упасть на колени и попросить прощения. Причём очень сожалел, что при этом не сможет ей вручить огромнейший букет роз, как делали киношные герои.
Но после двух часов ожидания чуть не разрыв сердца получил от раздавшегося над ухом голоса:
– Чего ты тут прячешься? Аль лихое что замышляешь?
Испуганный парнишка тут же выпалил все оправдания, сказал, что хочет извиниться, не забыл про падение на колени и желание подарить огромный букет.
– А в чём вина твоя, отрок? – стал уточнять Фрол.
Ответить на такое покрасневшему пацанёнку не хватило духу, и он только мычал да переминался с ноги на ногу.
– Ну, тогда и я тебе ничем помочь не могу, коль нет у тебя полного раскаяния да откровенности! – И дед развернулся, чтобы уйти. – А прятаться не смей. Хочешь дождаться, жди на лавке. Или вон, на открытом пространстве…
Ткнул напоследок на полянку возле дома, которую пересекала дорога, и ушёл. Ну а пылкий влюблённый и такому разрешению был рад. И где-то своими подростковыми мозгами сообразил, что так просто обиженную на него Аннушку на разговор не вытянет. Поэтому решил развлекаться на полянке как сможет. Устроил шалаш, на следующий день простенькие качели, ещё на следующий – улётную, лихую тарзанку. И даже разводил костерки, жаря на них кусочки картофеля, колбасы и куриного мяса. В общем, развлекался, а вернее, завлекал подружку всем, что подсказывала его фантазия.
И это стало приносить первые плоды. Вначале личико Аннушки мелькало в окошках. Потом она с независимым видом стала выходить во двор, но при этом даже головы в сторону качелей и тарзанки не поворачивала. Ну а однажды, перед ужином, даже постояла некоторое время у забора, завистливо наблюдая за лихо раскачивавшимся приятелем. Тот молчал как партизан, но готов был крикнуть «Привет!», как только его пассия выйдет за калитку. Не вышла, так и вернулась в дом и больше не появлялась в тот день. Зато появилась уверенность у Ивана, что завтра всё получится.
Прибыл он на свой пост с утра и, как обычно, начал со своих залихватских выходок на поляне. Первым делом на качелях разминка, а потом перебрался на тарзанку. Но когда летел вниз, верёвка вдруг порвалась, и паренёк грохнулся на землю. Сознания не потерял, но от боли на глаза навернулись слезы. Со стоном посмотрел на странно изогнутую ступню и решил, что она сломана. Во всяком случае, вставать на ноги он опасался. Бросил взгляд на обрывок верёвки, потом присмотрелся и понял: верёвка была подрезана.
Трагедия. Конец света. Слёзы и вселенская обида. Хотелось умереть на том же месте. Но инстинкт самосохранения заставил действовать.
Вытерев слёзы рукавом рубашки, Ванюша принялся кричать и звать на помощь. Фрол явился через полчаса, выйдя из леса, и бегом бросился к мальчишке:
– Что случилось?
Глядя на него волчонком, Иван показал ему верёвку и прокурорским тоном спросил:
– Это вы сделали? Или Аня?
– Не я, – ответил тот просто, и сомневаться в правдивости его ответа даже не пришло в голову.
Паренёк обмяк, понимая, что это он сам виноват в случившемся: так ему отомстила подруга за свои сомнения, брезгливость и излишнюю информированность.
Фрол поднял ребёнка на руки и понёс в дом. И тогда стало понятно, что Ани здесь нет.
– А где?..
– Ранним утром приехали её родители и забрали, – пояснил дед, осматривая ногу пострадавшего. – Что-то у вас не сложилось… Только вот и свою вину чувствую…
А потом неожиданно дёрнул ступню, так что Иван заорал, словно его режут.
– Тихо, тихо, малый! – сказал Фрол. – Я вывих вправил, скоро будешь бегать как прежде… А сейчас повязку наложим, подкормим тебя медком, да полежишь часок в спокойствии.
Мёд оказался вкусным, переживания утомили, так что паренёк и не заметил, как уснул на перине. Разбудил его Фрол часа через два:
– Пора тебя к родителям отнести!
Да так и понёс мальца за десять с лишним километров, напрямик, через лес. Имелась у него лошадь на пасеке и повозка, да он только фыркнул при вопросе о ней: «Чего скотину даром мучить? Сами прогуляемся!» Подвесил Ивана в сидячем положении, в холстине, себе за спину. И тому удобно, и несущему легко. Да и вообще тогда казалось, что дед Фрол может легко и лошадь через весь лес пронести. Потому что силищи в нем было предостаточно. Прижимаясь к его спине, пострадавший ощущал такие выпуклые глыбы мышц, что казалось, он катается на олимпийском чемпионе по тяжёлой атлетике.
С этого и начался памятный разговор:
– Дед Фрол, а вы что, штангист?
– Ха! Сила человеку не только от штанги даётся.
Почти три часа пути, занятые беседой, пролетели словно единое мгновение. Но за это время юный Иван узнал очень многое о жизни и получил несколько советов, которых старался придерживаться впоследствии. Да и сам тогда исповедался со всей откровенностью, рассказав, что послужило причиной размолвки с Аннушкой и как он сам себя в том винит. Разница в возрасте была огромная, но дед сказал:
– Никогда не торопи события. Лучше отдавай всю инициативу в любви женщинам. Они ближе к природе, чем мы, мужчины. Они тоньше осознают Вселенную, им дано право распоряжаться очагом, и они имеют высшее право даровать жизнь. Поэтому они лучше знают, что и в каком порядке вершить в интимной близости. Поддайся своей любимой, и никогда не пожалеешь.
И уже возле самого бивака пацанёнок посмел спросить:
– Деда Фрол, вот вы такой умный, всё знаете… А почему без жены живёте?
Мужчина тяжело вздохнул:
– Не стало моей зазнобы. А с другой мне свет не мил. Да и самому среди людей тяжко стало… Вот я уже больше десяти лет на пасеке и хозяйствую.
А тут и бивак показался, с медитирующими, пребывающими в нирване старшими Заграловыми. Сына они, конечно, увидели, с пасечником поздоровались, но не стали волноваться, поверив на слово, что с ногой все будет в порядке. Отец коротко поблагодарил пасечника, а когда Фрол ушёл, только и сказал сыну:
– Хорошо, что нога пройдет. Скоро в Москву возвращаться, и нести твой рюкзак будет некому.
Здоровенный, между прочим, был рюкзак!
При второй поездке в те места через шесть лет Иван смотрел на Анну, призывно ему улыбавшуюся, и не мог сообразить, что он в ней находил раньше и каким образом влюбился без ума в это чудо? Подрез верёвки он ей не простил и общаться с ней не стал. Хотя девушка несколько раз приносила к биваку корзинки с овощами-фруктами. А когда Иван узнал, что дед Фрол погиб, то почти сразу умотал обратно в Москву. Он уже был полностью самостоятельным и с родителями такие решения не согласовывал.
Фрол погиб, защищая свою пасеку. Её сожгли какие-то бандиты. Шли лихие девяностые, беспредел царил по всей России, погрязшей в пьяном угаре мнимой свободы. Разве что понял это Загралов уже гораздо позже. А боль от невосполнимой потери почти незнакомого человека осталась в душе навсегда.