Великий труженик

— Мисс Левенс ожидает моего прихода,- сказал он открывшему дверь лакею. Затем, взглянув на экипаж, стоявший у крыльца, добавил: - Похоже, что у нее уже есть посетители.

- Нет, мистер Уэсли,— ответил лакей,- мисс Левенс одна.

Когда Джон зашел в большую гостиную, мисс Левенс встала, чтобы поприветствовать его. Как и все методисты, она была скромно одета, на ней было длинное платье до самого пола.

— Как хорошо, что вы приехали, мистер Уэсли,— сказала она, протягивая ему руку.

Он слегка поклонился, коснувшись ее.

— Вы просили навестить вас по важному делу,— сказал он,— Но я не знаю, что бы это могло быть.

Мисс Левенс улыбнулась.

— У меня для вас подарок, сэр.

— Подарок? — изумился Джон.— Очень странно. Мне ничего не нужно, хотя у меня почти ничего нет, только книги и моя лошадь.

Он слегка улыбнулся.

— Ах да, еще две серебряные ложки — это единственное, что у меня есть из злата-серебра!

Проповедник огляделся по сторонам, как будто разыскивая подарок.

— Боюсь, он слишком большой, чтобы вручить его вам здесь. Давайте подойдем к окну, сэр.— Мисс Левенс прошла через комнату, и Джон последовал за ней,— Вот, сэр. Надеюсь, вам это понравится и... — добавила она настойчиво,- вы будете пользоваться этим!

Лицо Джона вытянулось от удивления, когда он увидел возле крыльца только чей-то экипаж и слугу, уводившего его лошадь на конюшню, где ее должны были накормить.

— Я ничего не вижу, кроме этого экипажа.

— Это и есть подарок для вас,— сказала мисс Левенс.

Джон начал было возражать, но она прервала его:

— Спорить бесполезно. Вы прихрамываете во время ходьбы! Вы объехали верхом всю Англию за... За сколько лет?

— Ну, что-то около тридцати,- ответил Джон.

— Я думаю, бесполезно спрашивать, сколько раз вы. падали с лошади? Но при последнем падении вы ушиблись сильнее всего. Вы больше не можете продолжать ездить верхом в любую погоду. Впредь, сэр, я надеюсь, что вы будете пользоваться этим экипажем и спасете себя от смерти при переохлаждении. Вы нужны методизму, чтобы руководить им и заботиться о нем. Вы должны этим заниматься как можно дольше.

Сначала Джон ненавидел этот экипаж. Ему казалось, что если он перестанет ездить верхом, то это все равно, что сдаться болезням и старости. Затем через какое-то время он наконец признал некоторые преимущества этого средства передвижения, и вскоре его экипаж стал обычным явлением на дорогах Англии. Вскоре после этой перемены Джон отправился в Ньюкастл. Он хорошо помнил свое первое посещение этого города. Это было после того, как он приступил к своей работе в Бристоле и Лондоне. Основатель методизма провел в Ньюкастле всего несколько дней, после чего передал работу проповедника в этом городе своему брату Чарльзу. Тогда ему казалось, что это самый худший город в Англии, так как там процветало пьянство и сквернословие. Теперь ситуация сильно изменилась.

Экипаж остановился у добротного здания. Когда Джон вышел из экипажа, до него донеслись из открытого окна приглушенные детские голоса. Из здания навстречу Джону вышел мужчина; лицо его сияло от удовольствия.

- Мы так рады снова видеть вас, мистер Уэсли,— сказал он,— к тому же в новом экипаже.

— Мне кажется, вы удивлены, что я позволил себе пользоваться им после того, как столько лет проездил верхом на лошади.

Уэсли подвел своего друга к открытой дверце экипажа.

— Это великое благословение, брат. По пути из Лондона я бы снова вымок до нитки. А в этом экипаже я всегда буду сухим! Теперь поднимитесь вовнутрь; взгляните, чем он мне нравится. Боюсь, что вам придется выйти через эту же дверцу.

Войдя в экипаж и оглядевшись вокруг, собеседник Джона увидел, что противоположная дверца экипажа была закрыта несколькими книжными полками, полными книг. Вместо двух сидений, в экипаже было только одно. Ко второму был прикреплен раскладной письменный стол, которым Джон пользовался в дороге.

- Теперь, сэр, я могу писать в пути, а верхом на лошади я мог только читать. За сегодняшний день я написал в пути, находясь в этом экипаже, дюжину писем, кроме того, проверил и отредактировал гранки одной из моих новых книг,- Джон помог своему другу спуститься с высоких ступенек.

— А теперь позвольте мне взглянуть на ваших детей.

Джон последовал за своим другом в дом и, пройдя по коридору, очутился около самой дальней комнаты. Именно из этой комнаты доносились голоса, которые он слышал, выходя из своего экипажа. Дверь комнаты открылась, наступила тишина, и около двадцати детей быстро вскочили на ноги. Это были девочки, одетые одинаково в очень простую одежду. Они присели в знак приветствия, когда Джон вошел в комнату.

— Добрый вечер, мистер Уэсли,— сказали они, улыбаясь, почти хором.

- Добрый вечер,- ответил Джон, осматриваясь вокруг. Он подозвал кивком головы стоявшую впереди маленькую, очень худенькую девочку со следами оспы на лице,— Подойди ко мне, дитя мое. Я, кажется, не знаком с тобой. Как тебя зовут? — спросил он, когда девочка подошла.

— Грейс, сэр.

- Красивое имя,— сказал Джон.

- Мне дали его здесь, сэр. Я не знаю своего настоящего имени. Знаете, меня привели работать на мельницы, когда я была еще слишком маленькой, чтобы что-то помнить. Моя мама продала меня мельнику, потому что у нее было уже слишком много детей. А потом, когда я заболела, мельник больше не захотел держать меня, потому что я не могла работать.— Девочка взяла руку Джона в свою.— О сэр, если бы не вы, я и не знаю, что со мной было бы.

- Я не знаю, что было бы с каждой из них, если бы вы не основали этот приют, мистер Уэсли,— добавил мужчина со своей стороны,— Это одно из величайших ваших достижений — открытие этого дома для никому не нужных детей.

Джон о чем-то задумался.

— Много времени прошло с тех пор, как я побывал в Германии и посетил там общины моравских братьев,- сказал он,- Вернувшись, я рассказал Чарльзу о своей уверенности в том, что Бог послал меня туда с какой-то целью. Теперь, оглянувшись назад, я знаю, с какой. Бог желал показать мне дело, которое я мог бы осуществить в этой стране с развитием методизма. Я помню, как сказал Чарльзу, что тоже хотел бы открыть школы для бедных детей, богадельни для тех, кто был уже слишком стар и не мог больше работать, и приюты для беспризорных детей.

- Ну, сэр,- ответил управляющий приютом, теперь у вас все это есть: богадельни в Лондоне, школа в Кинсвуде и этот приют в Ньюкастле. Это потому, что вы не только проповедуете людям, но и заботитесь о них.

Джон направился к выходу.

— Да, брат, давным-давно, еще в Оксфорде, мы решили сделать это.

Джон всегда любил детей. Он постоянно заботился о приюте в Ньюкастле и о бристольской школе в Кингсвуде. Уэсли с особой тщательностью обдумывал устройство школы в Бристоле и очень часто останавливался в ней, когда проповедовал в городе. У обучавшихся там мальчиков редко бывали каникулы. Они рано вставали и много работали, но в то время так было во всех английских школах-интернатах. Для детей Джон составил грамматики английского, французского, греческого, древнееврейского и немецкого языков и проследил за тем, чтобы мальчиков обучали также музыке и другим, более серьезным предметам. Однако большую часть своего времени Джон занимался преподаванием и заботился о методистских общинах по всей стране. Каждый день Джона проходил примерно так: раннее пробуждение, проповеди, посещения, переезды верхом и в экипаже из города в город.

Было воскресенье, когда экипаж Джона в семь часов утра катил по дороге из Сент-Ива в Хейл. С Джоном находился доктор Томас Коук, священник, примкнувший к методизму несколько лет назад и ставший секретарем и помощником Джона. Казалось, это слишком раннее время, чтобы отправляться на воскресные богослужения, но обычно рабочий день Уэсли начинался намного раньше. В тот день он встал в 4 утра, умылся, оделся и в половине пятого уже тихо молился в небольшой комнатке, выходившей окнами на синее море. До того, как подали экипаж, Джон успел почитать Библию, просмотреть проповеди, которые ему нужно будет прочесть в этот день, и легко позавтракать. Его слова сбылись. Корнуолл, где Джону когда-то пришлось есть ежевику и спать в лачуге среди болотных топей, теперь стал местом, где ему, Джону Уэсли, всегда были рады.