Перехлестье

Да, и к слову, о местных дамах! Они согревали взгляд пышностью форм и здоровым румянцем. Следовало признать – по здешним улицам практически не бегали суповые наборы с остренькими личиками и бледной кожей. В женщинах тут, по всей видимости, ценились не торчащие ребра и ключицы, а плавная округлость. Впервые в жизни Лиса не чувствовала себя сдобной шанежкой среди высушенных галет.

Только вот Зария на фоне всеобщего здоровья, щек и румянцев казалась каким-то ожившим скелетом. Смотрели на нее с брезгливым недоумением. «Да что ж за люди-то тут!» – кипятилась про себя стряпуха и отчаянно боролась с искушением отвесить тяжелый подзатыльник какой-нибудь пышнотелой кумушке, надменно кривившей рот при виде сгорбленной костлявой спины ее подопечной.

И пока застарелые комплексы с рыданиями отмирали, а пролетарский гнев еще не возобладал в Василисе над здравым смыслом, ноги шаг за шагом приближали двух путниц к цели: где-то недалеко уже шумела и гудела ярмарочная площадь. Голоса лоточников, наперебой расхваливавших товар, перекрывали друг друга.

Рынок был огромен! Все здесь оказалось на прилавках и телегах. На входе визжали свиньи, ржали лошади, блеяли овцы, одним словом, вокруг мекало, мумукало, гавкало и кудахтало… Но поскольку Васька скотиной обзаводиться не собиралась, то сразу свернула к лоткам с тканями и шитьем. Ассортимент приятно радовал глаз качеством и расцветкой, а посему горести и печали под волшебным воздействием чудотворного шопинга отступили.

Зария ковыляла рядышком, переваливаясь, словно уточка, и тихо бормотала, если за вещь, которую выбирала ее спутница, торговец заламывал бессовестную цену.

– Ты чего там бубнишь, недоразумение? – не выдержал один из купцов, у которого Васька собиралась купить сорочку. – Чего бубнишь, спрашиваю? Дорого если, так и пошла вон, не тебе покупать!

И он перегнулся через прилавок, чтобы отвесить безответной жертве бодрящий тычок под костлявые ребра. Василиса вовремя перехватила руку обидчика и отшвырнула прочь.

– Клешни сложи, – сухо посоветовала она разбушевавшемуся мужчине. – Не то переломаю ненароком.

Продавец изумленно захлопал глазами, а Лиска швырнула понравившуюся сорочку на прилавок и, подхватив Зарию, была такова.

Подчиненная молчаливо семенила рядом, а кухарка сердилась:

– Что ты вечно, как во всем виноватая, молчишь? Нравится, что ли, когда затрещину дать пытаются?

Но ее праведный гнев пропал втуне. Потому что чернушка только еще сильнее вжала голову в плечи, закашляла и, казалось, готова была вот-вот заплакать. Васька досадливо выдохнула и отправилась дальше. Штаны-то все равно купить надо. С одной стороны, хотелось несчастную спутницу пожалеть. С другой… где гарантия, что она примет эту жалость и что та ей вообще нужна? И вот, терзаемая противоречивыми мыслями, Лиса продолжила скитаться от прилавка к прилавку, от лотка к лотку.

Лишь через пару часов, нагруженная пирамидой свертков, девушка почти на ощупь пробиралась сквозь толпу – довольная и счастливая. Довольная, потому что купила почти все необходимое, а счастливая, потому что наконец скинула жаркий полушубок и облачилась в холщовую накидку с широким капюшоном.

Одежка радовала Васькину исстрадавшуюся по сезонной одежде душу. Ну и плюс ко всему стряпуха довольно пристукивала каблуками замечательных башмачков. Теперь можно не опасаться косых взглядов, которые прохожие изредка бросали на ее стоптанные и грязные кроссовки.

Вот только со штанами получилось как-то неловко. Торговец, к которому подошла беззаботная покупательница и попросила примерить штаны на свою комплекцию, окинул ее холодным взглядом и поинтересовался:

– Штаны? Тебе? Ты, девка, блажная, что ль?

Зария рядом от ужаса попыталась обратиться в маленькую тучку и улететь прочь.

– Почему блажная? – удивилась Василиса и осеклась, только сейчас понимая, что за все время, проведенное в этом странном мире, ни разу не встретила женщину в штанах. Эх, дурында…

– Какое «мне»? Совсем очумел? – напустилась она на купца. – Щас как мужа позову, он тебе быстро навешает! Оскорбить меня вздумал – приличную женщину, мать шестерых детей? Вы только посмотрите на этого нахала!

И девушка быстро повернулась к снующим мимо горожанам, ожидая поддержки и всячески раздувая скандал.

– Этот человек решил, что я куплю у него штаны и напялю их на потеху всей толпе!

Торговец, мигом растерявший безмятежность, замахал руками:

– Уймись, уймись, до чего вы склочные – бабы! Сама ж подошла и говоришь: «Есть на меня штаны?» И чего я подумать должен был?

Василиса подбоченилась и сверкнула очами:

– Ты должен был подумать: «Ах, у этой уважаемой женщины есть муж или брат одного с нею тела». Хам! Евтропий! Иди сюда! Твою жену только что обозвали падшей женщиной, а ты там гнешь подковы и не слышишь!

Лиска орала так, что со всех сторон к прилавку стали стягиваться люди.

Торговец при упоминании подков побледнел, а дебоширка, видя его растерянность, пояснила:

– Он у меня иной раз на спор кобылу в гору заносит. Или подковы гнет. – И снова заорала не своим голосом: – Евтропий! Иди сюда!

– Тише ты, тише, чего орешь? На вот бери любые, только не скандаль, – закудахтал мужик, – вполцены отдам!

Василиса же свалила свои свертки в руки испуганно хлопающей глазами Зарии и быстро-быстро начала перебирать товар.

– Эти, вот эти, вон ту рубаху и этот пояс…

– Э-э-э… – возмутился было продавец, но девушка грозно нахмурила брови и уточнила: – Опять Евтропия кликать?

– Бери, только сгинь, – махнул рукой мужчина. – И ты, и Евтропий твой, и малахольная эта.

– Гляди у меня.

Васька кинула на прилавок несколько монет и была такова.

Ее спутница долгое время шла молча, борясь с удивлением, а потом едва слышно выдавила:

– Лиса, у тебя же нет мужа и детей.

Собеседница в ответ пожала плечами:

– Ну, когда-нибудь будут. А ты могла бы и сказать, что у вас тут женщины не носят портков. Не пришлось бы Евтропия звать.

Пристыженная помощница ссутулилась еще сильнее.

– Ладно, – сжалилась стряпуха, – выкрутились же. Сладенькое что-нибудь съедим?

С огромным сахарным коржиком Зария выглядела до крайности потешно – она держала его на вытянутой руке, словно не зная, что делать с такой красотой.

– Ешь. – И Васька подала наглядный пример, откусывая от своего лакомства.

Спутница нерешительно попробовала, и… впервые за несколько недель знакомства Василиса увидела, как бледное застывшее лицо девушки просветлело. Чернушка ела сладкую сдобу и впервые казалась… очень красивой, настоящей.

«Горе ты, горе», – подумала про себя кухарка. И девушки направились с торга прочь, протискиваясь сквозь толпу, уставшие, нагруженные свертками и с наслаждением жующие.

А Лиска размышляла, угадала она с размером или нет – подойдет Зарии голубое платье, которое она купила? Могла ведь напортачить с размером, ой могла. Ну, ничего, велико – не мало. А то все равно эти жуткие обноски, в которых чернушка ходит изо дня в день, уже порядком поднадоели. Будет ей подарок.

Глен и сила любви

Так странно… В далеком юношестве ему говорили, что, если человек стоит посреди помойки и думает о том, как прекрасен мир, – значит, он либо сумасшедший, либо влюбленный. Ну, в смысле, человек.

А еще его приятель Джинко как-то сочинил такой стишок:

Это было просто вершиной Джинкового рифмачества. Ибо все его остальные стишки отличались редкостным непотребством. А этот… этот был просто смешным. Потому как всем известно, что влюбленный мужик, особенно если подопьет, будет каждому рассказывать про свою единственную и распрекрасную королевишну.