Проклятие феи

Не будь Рози так встревожена, она рассмеялась бы. Она забрала свое веретено и, прежде чем убрать в карман, стерла грязь с его усмешки. Потом она нагнала Резвого, который ковылял, при каждом шаге прощупывая перед собой землю, словно ослеп.

Лишь тогда Рози обратила внимание на то, что дорога за воротами свободна от шиповника. Со двора при конюшнях не было выхода, когда они с Нарлом стояли там после бедственного бала в честь принцессы, если не считать отверстия, проделанного Эсквой. Она подняла взгляд к небу. Оно оказалось уже не лилово-серым, а просто пасмурным, сыплющим обычной для Двуколки моросью. Она не смела особенно обнадеживаться, пока бедняга Резвый пыхтел и спотыкался рядом с ней, но когда в утешение положила руку ему на плечо, то почувствовала, что ей, по крайней мере, есть чем с ним поделиться. Собаки кое-как поднялись на ноги и потащились за ними следом.

Прогулка выдалась долгой и жутковатой, поскольку высокая завеса шиповника все еще тянулась по обеим сторонам дороги, как будто они шли по туннелю без крыши. И вокруг раздавались только те звуки, которые производили они сами. Рози мучила себя, притворяясь, будто способна разглядеть сквозь густые заросли знакомое дерево у самой дороги или один из шатров, установленных к балу, но и сама не особенно верила, что различает что-то, помимо бесконечных кустов шиповника.

К тому времени, как они увидели двор, открывшийся их глазам в конце дороги (к изрядному облегчению Рози), Резвый уже не спотыкался, хотя и передвигался по-прежнему мелкими неуклюжими шажками, его нос поднялся от земли на несколько дюймов, а дыхание сделалось просто хриплым. Когда впереди показались конюшни, Рози побежала туда так быстро, как только могла, то есть не слишком, бросила отчаянный взгляд на конюха в ливрее, по-прежнему крепко спящего в коридоре у самого стойла Резвого, и сдернула с двери аккуратно сложенную попону. Резвый почти добрался до конюшни, когда она выскочила ему навстречу.

«Нет, – одернула его она. – Тебе нужно продолжать двигаться».

Куда же делся Дротик? Рози обнаружила, что у нее в голове хватает места еще на одну тревогу: неужели что-то случилось с Дротиком? Она накинула на Резвого и пристегнула попону. Собаки снова разлеглись на земле.

«Дротик?»

Он тут же нашелся и скованно потрусил к ней.

«Дротик… Ты можешь проследить за тем, чтобы Резвый не останавливался? Прости. Ему обязательно нужно ходить. Как и всем остальным, – добавила она, оглянувшись на лежбище пыхтящих собак. – Но Резвому особенно. Чуть теплая вода, помалу и часто, но он не должен останавливаться… – объясняла Рози, подгоняя коня по проходу и выводя во двор. – Дротик, ты справишься?»

Четвероногий бич буйных пьяниц окинул рослого коня и выдохшихся гончих оценивающим взглядом.

«Конечно справлюсь», – мягко заверил он Рози.

«Я вернусь, как только смогу».

«Вернусь? – задумалась она, уже поспешив прочь. – Откуда? Зачем мне торопиться?»

Она остановилась в дальнем конце двора, за несколько шагов до того, как ей пришлось бы, потому что, хотя дорога оказалась открытой, сам Вудволд по-прежнему был укутан шиповником. Рози снова подняла взгляд к небу, но моросящая серость Двуколки больше ее не утешала. Она прислушалась к тишине, понимая, что она означает, понимая, что обнаружит, когда вернется в большой зал.

«Мне следует поспешить, – подумала она, – поскольку опасность ничуть не уменьшилась. Я всего лишь снова ее избежала. Пока. Но я не знаю, что мне делать. Я даже Пеони не выручила. Я не знаю, где она и где Нарл со всеми остальными. Хрок сказал, что за нами никто не гнался и это чудесно. Но теперь я снова в кольце шиповника, а они по-прежнему там, вместе с войском Перниции, которое поторопится схватить следующий отряд, раз уж первый ускользнул».

«В конце концов, чего я добилась? – задумалась она. – Чего я добилась? Должно быть, Перниция придет за мной снова. И возможно, я убила Резвого. Может, Нарлу удастся увезти Пеони… может, если проехать достаточно далеко, Пеони очнется… Тогда, по крайней мере, из всех нас Нарл и Пеони…»

Она медленно села на краю двора, обхватила руками подтянутые к груди колени и принялась покачиваться взад и вперед. В голове было пусто. Она едва заметила, как к ней подошли две гончие и прижались с боков – примерно так же, как делали на балу принцессы, словно не давали ей развалиться, словно понимали, что ее нужно удерживать, чтобы она не развалилась. Она смутно почувствовала, как Хрок лизнул ее в одно ухо, а кто-то еще – Фру, угадала она – в другое.

Рози почти задремала, когда в ее сознание ворвались слова – если, конечно, они были словами… Она не могла сказать, что слышала их, потому что восприятие их значения оказалось настолько же глубже и так же сильно отличалось от человеческой речи, как язык животных. Как будто это значение проросло где-то у нее внутри, как будто с ней заговорил костный мозг.

Она телом ощущала, что замка Перниции больше нет. Ощущала, будто раньше было нечто твердое, причинявшее ей боль, и даже почти могла найти, где именно: внизу, под ребрами, слева. Но оно рассыпалось, рухнуло обратно на землю, из которой было сотворено. Солнце и дожди со временем снова превратят его в добрую землю – из раздробленных руин замка, какими оно стало сейчас, лежащее, словно осколки вазы на полу, все еще поблескивающее краской, нанесенной его создательницей, налетом темной магии. Пока же важно было то, что оно перестало быть замком, не могло больше быть замком, и его создательнице не удастся собрать его обратно. И это сделала Рози, это сделал Нарл, это сделали Флинкс и Подсолнух, Зель и Хрок, Дрозд и все остальные.

«Она теперь слабее, – подумала Рози совсем смутно, поскольку в этом глубинном месте трудно было выразить что-то человеческими словами. – Мы ее ослабили».

Это был еще не конец, но уже что-то. Они, все вместе, чего-то добились.

Она ощутила вокруг усилие, под собой и над собой, попытку заговорить так, чтобы она смогла услышать, и поняла, что не одна здесь с пятью собаками и конем, какими бы решительными и верными они ни были, маленькие, хрупкие, мягкие создания, почти такие же слабые и непрочные, как и она сама.

Вудволд. С ней говорил Вудволд.

«Рози. Принцесса. Я тоже здесь».

Вудволд пробудился.

Она медленно выпрямилась, удивившись тому, что может это сделать, что она оказалась настолько легким, воздушным, гибким созданием. Она весила так мало, что ей казалось удивительным, как она еще не взлетела на ветру, словно листок. Как это ненадежно – стоять на ногах, удерживать все свое существо на этих скудных, истощенных опорах…

Рози встряхнулась и глубоко вздохнула. Хрок и Фру поднялись на лапы и выжидательно уставились на нее. Она обернулась взглянуть туда, где большой зал лежал за колючей завесой, а затем вспомнила о собственных ногах и велела им отнести себя туда. Рози безошибочно вышла к определенному клубку веток, ничем с виду не отличающемуся от всех остальных на обширных неровных холмах шипастого покрова, под которым лежал Вудволд, и раздвинула его руками. И ветки позволили себя раздвинуть.

Она пригнулась, шагнула под колючий свод и принялась осторожно прокладывать себе путь сквозь заросли, все так же подающиеся под ее руками. Один раз она наткнулась на шип, и капля крови сорвалась с кончика ее указательного пальца. Рози затаила дыхание и вспомнила о Пеони. Затем она протянула руки, чтобы раздвинуть очередной слой шиповниковых веток, и увидела, как еще одна мерцающая капля крови падает с пальца на скрученный коричневый изгиб ствола. Она проскользнула под очередной низкой, выгнутой аркой и потянулась к следующей.

Вскоре она добралась до дверей большого зала, там остановилась, привстала на цыпочки и, словно паутину, смахнула занавесившие их ветви. От одного только ее прикосновения они ломались и осыпались, словно и впрямь были всего лишь паутиной. Теперь солнечный свет озарял Рози куда ярче, чем прежде, она обернулась и увидела у себя за спиной двух гончих и высокий сводчатый проход, тянущийся сквозь заросли. Однако, когда она проходила там сама, то раздвигала ветви не шире, чем требовалось, чтобы протиснуться, пригнувшись и прижимая руки к бокам. Фру успел разок тявкнуть, когда, следуя за ней, сделал неосторожный шаг. Она вдохнула поглубже, повернулась обратно к дверям и распахнула их – древние двери, которые открылись впервые за сотню с лишним лет ради двадцать первого дня рождения принцессы, и это потребовало согласных усилий четырех человек для каждой створки. Свет ворвался внутрь, озарив пол всюду, куда ему удалось дотянуться.