Проклятие феи

Даже королева слегка засомневалась, стоит ли посылать феям общее приглашение. Несколько сот фей в одном месте – не говоря уже о нескольких тысячах – наверняка поднимут огромную тучу магической пыли, и одному лишь Провидению известно, к чему это может привести.

– Большинство фей живет в маленьких городках и деревнях, так? – уточнила королева. – Значит, на них в некотором смысле распространяется приглашение, которое разносят наши герольды.

Дело в том, что никто толком не представлял, сколько фей, даже тех, кто занимается волшебством, есть в стране. Люди знали только о тех, кто жил в городах и деревнях рядом с другими и колдовал открыто. Известно было, что некоторые феи обитали в лесах или отдаленных глухих местах (возможно, даже в воде), но видели их редко, и предполагалось, что их меньше, чем тех, которые известны всем.

Конечно, оставались еще злые феи, но их было немного, и они обычно держались в тени, поскольку знали, что численный перевес не на их стороне, – если, конечно, кто-нибудь их не сердил, а люди очень-очень старались их не сердить. Именно их злоба обеспечивала добрых фей значительной долей самой прибыльной работы: исправления испорченного. Как правило, им удавалось вернуть все на свои места. Люди вели себя со злыми феями осмотрительно, но не слишком из-за них беспокоились – меньше, чем из-за погоды, скажем засухи, чреватой неурожаем, или суровой зимы, которая пригонит в поселки волков. (Если засуху или суровую зиму вызывали злые феи, все знали, что нужно делать: достаточно было нанять добрую, и та все исправляла. С непостоянством настоящей погоды не мог справиться никто. Тщетными оказывались даже объединенные усилия всех академиков – а они время от времени пытались.)

– Думаю, – медленно проговорил король, – этого недостаточно.

Королева вздохнула:

– Я боялась, что ты так скажешь.

В ее родной стране было относительно мало магии, и она так и не привыкла к вездесущности чар и чародеев. Волшебство приносило пользу, но тревожило ее. Она нежно любила Сигил и завела приятельские отношения с несколькими другими феями, предусмотрительно нанятыми на службу при дворе. Маги же в большинстве своем казались королеве скучными, и она испытывала некоторое облегчение оттого, что сейчас никого из них не было рядом: обидевшись на нее за скрытность в вопросе беременности, они перестали с ней разговаривать.

Последовало молчание.

– Что, если мы пригласим фей стать крестными нашей дочери? – предложила наконец королева. – Можем попросить двадцать одну фею – по одной на каждое из имен и на каждый год до ее совершеннолетия. Двадцать одна – это не так уж и много. Магов будет восемьдесят два. Так мы покажем, что рады феям. Можно спросить у Сигил, кого нам пригласить.

– Феи-крестные? – с сомнением переспросил король. – Непросто будет протащить это через придворный совет и добиться одобрения епископа.

Сигил тоже беспокоилась по поводу фей и сочла, что пригласить двадцать одну фею в крестные – отличная идея, если заранее принять достаточные меры предосторожности.

– Никаких подарков, – решил король.

– О, но крестные должны дарить подарки! – возразила королева. – Будет невежливо, даже неприлично, если мы запретим им подарить что-нибудь крестнице!

– Королева права, – поддержала ее Сигил, – но можно предупредить их, что это должны быть только символические дары, мелочи, чтобы позабавить малышку или польстить ее родителям, ничего – ничегошеньки – сложного.

И король, и королева понимали, о чем она говорит: ничего, что привлечет к принцессе слишком много внимания в магическом мире. Такого рода внимание могли позволить себе лишь герои, достаточно зрелые, чтобы самим на это решиться, и сильные (или глупые), чтобы нести это бремя.

– Думаю, – продолжила Сигил, – нам следует пригласить хотя бы одного мужчину. Фей мужского пола недооценивают, поскольку почти никто не помнит об их существовании.

– Ты должна стать первой крестной, дорогая, – предложила королева.

Но Сигил покачала головой.

– Нет… нет, – отказалась она, хотя и с явственным сожалением в голосе. – Искренне вас благодарю. Но… я уже слишком тесно связана с благополучием этой семьи и вряд ли стану наилучшей крестной для малышки. Дайте ей двадцать одну новую фею, которые будут счастливы связать себя с королевской семьей. Несколько лишних фей на вашей стороне могут оказаться весьма полезными.

Король вспомнил, как однажды, когда он был еще принцем, к одной из младших поварих, также фее, обратился зажаренный в масле гриб, которому предстояло стать частью одинокого позднего ужина для короля. «Не дай королю меня съесть, или я его отравлю», – заявил он. На королевских кухнях всегда работали одна-две феи (правители этой страны не пользовались услугами дегустаторов), и, хотя для выяснения того, как ядовитый гриб попал в припасы, потребовались маги, жизнь королю спасла именно фея.

Сигил сжала в ладонях руки королевы:

– Позвольте, я займусь приготовлениями к торжеству. На чем, по-вашему, стоит подвесить колыбель? На шелке? И какого цвета? Розового? Голубого? Лилового? Золотистого?

– Думаю, золотистого, – решила королева, обрадованная тем, что вопрос с феями-крестными решен, но разочарованная и слегка обиженная отказом Сигил войти в их число. – Золотистого и белого. Может быть, чуточку лилового. И на лентах должны быть розовые и белые розетки.

Глава 2

Очертания самой страны были прямоугольными, но на юго-восток выдавался длинный извилистый выступ, а на северо-запад – своеобразный сужающийся бугор. Юго-восточный выступ прозвали Пальцем, а северо-западный бугор – Двуколкой: по форме он чем-то напоминал двухколесную повозку с упирающимися в землю оглоблями. Столица располагалась в юго-восточном углу, чуть севернее Пальца, примерно в месяце пути от основания Двуколки, если часто менять лошадей и добавить добрую щепоть волшебной пыли для скорости.

Тракты, связующие воедино бóльшую часть остальной страны, заканчивались у границ Двуколки. Местный пэр, лорд Прендергаст, рассудительно заявил, что он (или один из его предшественников) построил бы тракт, если бы в нем возникла нужда, но таковой не было. Ничего волнующего в Двуколке никогда не происходило, во всяком случае с самого нашествия огненных змеев, случившегося примерно одиннадцать сотен лет назад, задолго до того, как начали строить тракты. Вот почему желающим попасть в Двуколку приходилось ехать по проселочным дорогам. (Собственные экипажи лорда были снабжены отличными рессорами, и при необходимости он посылал их за хуже снаряженными или более нежными из своих друзей и знакомых, живших за пределами Двуколки.)

«Что тут нужно, – ворчал королевский герольд, везущий небольшой кошель с защищенными от жульничества жребиями (уже почти опустевший) и важные новости об именинах принцессы, – так это не резвая лошадь, а животина о шести плоских ногах, способная видеть в густом тумане и зеленом лесном сумраке».

После того как его любимый чистокровный скакун угодил ногой в выемку между корнями и в который уже раз споткнулся, герольд почел за благо спешиться и теперь вел коня в поводу, вполглаза с тревогой наблюдая за ним: ему казалось, что тот малость прихрамывает. Герольд чихнул. Еще тут пригодились бы люди, неуязвимые для холода и сырости. Двуколка была сырым местом, и бóльшая часть названий местных деревушек это отражала: Туманная Глушь, Дымная Река, Стеклянная Роса, Дождевой Холм, Мглистая Запруда. Лунная Тень тоже не особенно обнадеживала, хотя, по крайней мере, не свидетельствовала о сырости. А последняя деревня в Двуколке, совсем близко к диким пустошам, куда никто не ходил, называлась Древесный Свет. Выезжая из столицы, герольд находил это название крайне забавным, но теперь, когда с листьев над головой ему за шиворот капала вода, оно веселило его куда меньше, а он еще не добрался даже до первой деревушки в этой промокшей насквозь глуши. Он снова чихнул.

Подумать только! Лорд Прендергаст предпочитает жить здесь, и его место при дворе пустует весь год напролет! Должно быть, в чем-то правдивы рассказы и об этом семействе, и о доме, в котором они живут, – Вудволде, огромном и загадочном, построенном тысячу, если не больше, лет назад, полном легенд и всяких историй, выдаваемых за легенды, и каким-то таинственным образом связанном с живущими в нем людьми. Но все же это был величественный и красивый дом, достойный того, чтобы провести к нему тракт. Увы, его так и не провели.