Оtцы и деtи

– Да ну тебя, – поежился Николай Петрович. – Лично я ничего такого не вижу.

Павел Петрович на это усмехнулся и пошел к себе в комнату, сменить рубашку. За стол он всегда садился при параде. Его комната единственная была на первом этаже. Павел Петрович вставал очень рано и говорил, что не хочет никого беспокоить. Тем более не хочет, чтобы беспокоили его.

– Ну и как тебе дядя? – спросил Аркадий, когда Женька, закинув к себе вещи, пришел посмотреть и комнату друга.

– Лев! Царь зверей, – насмешливо сказал Базаров. – Представляю, сколько баб по нему сохнет!

– Завидуешь, что ли?

– Я хоть и не лев, но на отсутствие женского внимания не жалуюсь. Скажи на милость, чего он так вырядился в деревне-то, твой дядя?

– Он так привык. Даже если дядя останется последним человеком на земле, он все равно каждое утро будет бриться. А потом пойдет на пробежку.

– Чтобы жить долго и счастливо в гордом одиночестве, – насмешливо сказал Женька. – По-моему, я ему не понравился.

– Ему мало кто нравится.

– Это видно. Типичный сноб.

– Зря ты о нем так. Когда-нибудь я расскажу тебе его историю. Она очень интересная.

– Умираю от любопытства.

– Зря язвишь. Дядя – уникальный человек. И он тебе не по зубам.

– Это мы еще посмотрим, – пробормотал Женька. – Извини, но эти твои родственнички… Паноптикум. А дача твоя – дыра. Ни одной смазливой мордашки не заметил, пока по поселку ехали. Сплошная деревенщина, – презрительно добавил он. – Боюсь, мы здесь со скуки подохнем.

– Ты что, забыл, зачем мы сюда приехали?!

– Нет, не забыл, – нахмурился Женька. – Но со скуки подыхать не собираюсь. Надо бы подумать, как здесь развлечься?

III

Феня к ужину не вышла. Зато появилась пожилая женщина, которая торопливо накрыла на стол. Николай Петрович смущенно сказал, что это соседка, которая помогает молодой маме по хозяйству. Это, мол, очень удобно, всем экономит время. В агентстве людей нанимать – надо с проживанием или на дорогу тратиться. А чужие в доме нежелательны. Отсюда соседка, которой приработок не лишний. Но щи Фенечка варила сама. И соленые маслята тоже ее рук дело, с прошлой осени остались. Маслят все похвалили, щи ели с отменным аппетитом. Готовила Феня просто, но вкусно, как и ее покойная мать.

За ужином Базаров молчал, налегая на вяленых лещей и пиво. Павел Петрович неторопливо попивал красное вино и почти ничего не ел. И тоже помалкивал. Говорил в основном Николай Петрович, рассказывал о своей дачной жизни. Потом разговор зашел о политике. Видя, что его никто не прерывает, Николай Петрович не на шутку разошелся.

– …рыбы в озере почти уже не осталось! – возмущался он. – А какая раньше была рыбалка? Даже угря ловили. Угорь вяленый… ммм…

– Краб тоже ничего, – сказал Аркаша, жуя этого самого краба.

– Так это все китайское, – пренебрежительно отмахнулся Николай Петрович. – Своего-то ничего не осталось. Промышленность развалили, сельское хозяйство развалили. Куры импортные, говядина импортная.

– И что вы сделали для того, чтобы это остановить? – лениво спросил Базаров. – Я имею в виду развал промышленности и сельского хозяйства.

– Я сделал? – опешил Николай Петрович.

– Ну а кто? Интересная получается ситуация. Все видят поле, заросшее сорняками, все его ругают, ругают страну, в которой это поле находится, и проходят мимо. Вместо того чтобы молча взять лопату, взять одну сотую этого поля и привести ее в порядок. Картофелем там засадить или клумбу разбить. Сто человек мимо за день прошло? Прошло. Если бы каждый так поступил – вот вам возделанный кусок так ругаемой нами России. Так нет же! Все мимо проходят. Но зато разговоров! О чем бы мы говорили, если бы в стране не был такой бардак? А так – часами можем сидеть, ругать правительство. Под пивко, да под водочку. Закусывая импортной курятиной, – ехидно добавил он.

– П-позвольте, – заикаясь и краснея, сказал Николай Петрович. – Я свои двадцать соток России содержу в идеальном порядке!

– Ну, не в идеальном, – лениво усмехнулся Базаров. – Сад, который вы посадили, явно засыхает.

– Но здесь вообще было голое поле! – возмутился Николай Петрович. – Так что ваши претензии несправедливы!

– Ну, допустим, – все так же лениво сказал Базаров. – Вы большой молодец. Ну, так и кто вы для местных? Буржуй. Делают они так, как вы? Нет, не делают. Да еще и, зуб даю, вам норовят подгадить. Небось и яблоки тырят из сада, малину потихоньку обдирают. У нас уважают не тех, кто честно трудится, а тех, кто ворует. Чем больше наворовал – тем больше уважают. Особенность русского менталитета, – он зевнул.

– Женька, попробуй вот это пиво. – Аркадий, чувствуя, что становится жарко, поставил на стол новую двухлитровую бутыль. – Рекомендую.

– Спасибо. – Базаров неторопливо скрутил пробку.

– Ну а вы, Евгений, что сделали для процветания России? – спросил вдруг Павел Петрович. – Или только критикуете?

– Я собираюсь стать хирургом, – спокойно ответил Базаров.

– Спасать жизни людям, которых вы так презираете? – усмехнулся отставной офицер.

– Нет, двигать науку. А спасение жизней – это, так сказать, побочный эффект. Получится у меня спасти человеку жизнь во время моих исследований – хорошо. Не получится – тоже хорошо. На ошибках учатся. А ошибки у тех, кто занимается настоящим делом, неизбежны.

– И сколько народу вы собираетесь положить на этом пути в вечность? – вскинул брови Павел Петрович. – Ведь вы собираетесь записать свое имя в анналы истории?

– Мне это безразлично, – пожал плечами Базаров. – Я материалист. Там, по ту сторону жизни, ничего нет. Поэтому мне все равно, что будут говорить обо мне после моей смерти.

– Вот как? Ваша позиция мне понятна. Непонятно только, почему вы выбрали в друзья моего племянника. Ведь он бездельник.

– Паша! – взвился Николай Петрович.

– Он бездельник, – спокойно сказал старший брат. – Признаюсь, и я приложил к этому руку. Я даю ему деньги. Машину вот подарил. В престижный вуз устроил. Слава богу, получили мы диплом.

– И зачем вы это делаете? – с интересом спросил Базаров.

– А наследников я хочу. Как производитель, мой племянник вполне меня устраивает. Он хорош собой, здоров, любая девица почтет за счастье родить от него двух… а лучше трех красивых, здоровых малышей. И род Кирсановых не угаснет.

– У вас еще есть ребенок Фени, – усмехнулся Базаров.

– Что такое ребенок Фени, я не знаю, – резко сказал Павел Петрович. – Я его не хотел…

Раздался тихий женский крик. Все невольно обернулись. В дверях стояла Феня.

– Извините, – смущенно пробормотала она. – Малыш уснул, и я…

– Мы пьем вино и пиво, – поморщился Павел Петрович. – Как вы видите, компания сугубо мужская.

– Я пойду к себе, – вспыхнула молодая женщина и торопливо ушла.

– Зачем ты так, Паша? – укоризненно сказал Николай Петрович. – Я понимаю: мы здесь все от тебя зависим. Но так откровенно об этом говорить…

– А я нисколько не обиделся! – весело сказал Аркадий. – Да, я бездельник. Спасибо тебе, дядя, что даешь мне деньги. И за машину. Я не гордый. Дают – бери. Если вы помните, я никогда вас ни о чем не просил.

– Тебе и так все давали, – неприятно усмехнулся Павел Петрович. – Ладно, признаю: я был резок. Я тебя, Аркаша, люблю. Не знаю, хотел бы я такого сына или нет… Все ж таки ты не совсем Кирсанов. Но ты, по крайней мере, не лжешь, не пытаешься казаться лучше, чем ты есть, не ввязываешься больше ни в какие истории. – Он бросил внимательный взгляд на племянника. Аркадий невольно отвел глаза. – В общем, ты – Кирсанов. Надеюсь, таковым и останешься. На сем мы закончим нашу дискуссию. – Павел Петрович встал, тщательно вытер губы салфеткой и небрежно бросил ее на стол. – Пойду пройдусь перед сном. С собой никого не приглашаю, хочу побыть в одиночестве.

И он, по-военному чеканя шаг, вышел из гостиной.

– Что ж, – пожал плечами Базаров, – а я бы соснул. Я так думаю, что отцу и сыну надо побыть вдвоем? – Он встал. – Спокойной ночи.