Страница 83 из 83
— Еще ничего не известно, — он постарался произнести это спокойно. — Надеюсь, что мне удастся…
— Не надо меня утешать. Но ты мне скажи, как жить дальше? — почти выкрикнула она. — Вот только он один у меня остался, Рекс.
— Глупости, — Нечаев рассердился. — Я приеду утром.
И она, сникнув, покорно ответила:
— Хорошо.
На что он надеялся? Нечаев и сам не знал этого. Вернувшись в часть, он поднялся в штаб, чтобы доложить о своем прибытии. «А про тебя уже спрашивали, — сказал ему молоденький дежурный с лихо подкрученными усиками. — Сам подполковник. Он сейчас допрашивает какого–то румына. Видать, важная шишка. Можешь зайти».
В кабинете подполковника сидел небритый человечек с бегающими глазками. То был бывший административный комиссар «префектур полиции» города Одессы Сайду Габриель. На вопросы подполковника он отвечал так торопливо, что переводчица едва поспевала за ним.
Нечаев, сидевший в сторонке, заерзал на стуле.
— Ты чего? — спросил подполковник, скосив глаза.
— Разрешите… Я хотел спросить. Речь идет о партизанском отряде с Усатовых хуторов. Кто–то их предал, указал главный вход в катакомбы, и румыны его забетонировали. В январе. А тогда это был единственный вход…
— Как же, как же, — заторопился допрашиваемый. — Я хорошо помню. Сигуранца схватила одного парня. Его подвешивали и раскручивали со связанными руками, они это умели. Но парень ничего не сказал. И тогда комиссару Никулеску пришла отличная мысль. Он видел из окна, что напротив сигуранцы сидит собака. Овчарка. Ее прогоняли, но она возвращалась. То была овчарка этого парня. И господин комиссар решил ее использовать. Рано утром парня вывезли на открытой машине. Он был без памяти. Ну, собака, конечно, сразу за ним. Прыгает вокруг машины, лает… Когда машина медленно тронулась, собака побежала вперед. Так она привела к выходу в катакомбы. Господин Никулеску…
Дальше Нечаев уже не слушал. Рекс!.. Так вот почему он неотступно думал о Рексе. Бедный пес. Сам того не желая, он предал своего хозяина.
Обо всем этом придется рассказать Ольге Андреевне. Ее Василий ни в чем не виноват. И она ни в чем не была виновата, напрасно она казнила себя. И еще ему придется сказать ей, чтобы она не вздумала выместить свое отчаяние на Рексе — тот тоже не был виноват. Но Нечаев не мог сейчас сломя голову помчаться на улицу Пастера. У него были другие дела. Война еще продолжалась.