Страница 42 из 142
«Осла, — думал он, — в скором времени можно будет поменять на коня, а будет в стойле конь, найдётся и акр земли, чтобы посеять для него овёс. Где один акр — там и два, где два — там и все четыре, а потом и целая гуфа, и наконец крестьянская усадьба. Вот тогда, пожалуй, можно будет купить Ильзе новое платье».
Дальнейшие рассуждения Стефана прервал Рюбецаль, который закрутил вокруг пня такой вихрь, что короб со стеклом опрокинулся, и весь хрупкий товар разбился вдребезги. В то же мгновение Стефан услышал вдали громкий злорадный хохот, если только это не было эхо, повторившее звон разбитого стекла. Словно молния поразила сердце бедного парня. Невероятной силы ураган показался ему подозрительным. Когда же он осмотрелся и увидел, что и пень, и дерево исчезли, то сразу понял, кто виновник его несчастья.
— О Рюбецаль! — вскричал он. — Как ты жесток! Что сделал я тебе, что ты отнял у меня кусок хлеба — мою кровь и пот! Эх, пропащий я человек!
Стефана охватил бешеный гнев и, желая отплатить горному духу, он стал осыпать его бранью:
— Мошенник, вор! — кричал он. — Если ты отнял всё, так задуши и меня!
В этот миг жизнь для Стефана и в самом деле была не дороже разбитого стекла. Что до Рюбецаля, то его и след простыл. Возвращаться домой с пустыми руками не хотелось, поэтому разорившийся торговец собрал осколки, рассчитывая потом обменять их на стекольном заводе хотя бы на несколько штук мелкого стекла и начать дело заново. В глубоком раздумье, будто судовладелец, чей корабль вместе со всем живым и мёртвым грузом поглотил прожорливый океан, Стефан спускался с горы. Одолеваемый тысячью тяжёлых мыслей и прикидывая, как возместить убытки и возобновить торговлю стеклом, он вдруг вспомнил о козах, которых жена держала в хлеву. Правда, Стефан знал, что она любит их не меньше собственных детей, да и в хозяйстве без них не легко обойтись, но делать нечего, придётся пойти на хитрость. «Если ничего не говорить жене о своей потере и прийти домой не днём, а в полночь, то можно будет незаметно увести коз на рынок в Шмидеберг, продать их и на вырученные деньги купить новый товар, после чего, вернувшись домой, затеять с женой ссору из-за украденных коз, за которыми она будто бы не доглядела в его отсутствие».
С этими радужными мыслями несчастный стекольщик спрятался со своими осколками в кустарнике вблизи деревни и в тоскливом нетерпении стал ждать наступления ночи, чтобы обокрасть самого себя. Едва пробило двенадцать, как он по-воровски перелез через плетень и с бьющимся сердцем пробрался в хлев. Он очень боялся, как бы жена не застала его за таким позорным делом. Против обыкновения, хлев не был заперт, что его удивило и одновременно обрадовало, так как в этой небрежности Стефан усмотрел хороший повод для осуществления своего плана. Но хлев оказался пуст: никаких признаков жизни — ни козы, ни козлят. В первое мгновение он испугался и подумал, что другой, более удачливый вор опередил его. Ошеломлённый, опустился он на соломенную подстилку и предался тупому отчаянию, ибо последняя попытка вновь привести в движение торговлю не удалась. Беда ведь редко приходит одна.
Вернувшись в весёлом настроении от пастора, Ильза принялась готовить к приходу мужа хороший ужин, на который пригласила и духовного заступника женщин. Пастор пообещал принести с собой кувшинчик столового вина и за пирушкой, когда стекольщик будет навеселе, сообщить ему о богатом наследстве его жены и о том, на каких условиях им сможет пользоваться и он.
Близился вечер. Ильза то и дело выглядывала в окно и смотрела, не идёт ли её Стефан. В нетерпеливом ожидании, она выбегала за околицу деревни, смотрела на дорогу и очень беспокоилась, что его так долго нет. Поглощённая тревожными мыслями, она уже перестала думать об ужине.
Бедному Стефану тоже было не легко в козьем хлеву. Досада и скука охватили его. Он был так подавлен, что не решался войти в дом. Наконец, выйдя из сарая, Стефан робко постучал в дверь и позвал унылым голосом:
— Дорогая жена, проснись и открой своему мужу.
Как лёгкая серна, Ильза вскочила на ноги, услышав голос супруга и, открыв дверь, радостно бросилась ему на шею. Но он холодно и безучастно отнёсся к её сердечным излияниям и, сняв со спины короб, угрюмо опустился на деревянную скамью. При виде его унылой физиономии, сердце женщины пронизала жалость.
— Что за беда случилась, Стефан? — с беспокойством спросила она, но бедняга только стонал и вздыхал в ответ, не в силах произнести ни слова. Всё же Ильзе скоро удалось выведать у него причину его горя, ибо он был так переполнен им, что не мог больше ничего скрывать от доброй жены. Узнав, какую злую шутку сыграл Рюбецаль с её мужем, Ильза без труда догадалась о его благих помыслах и не могла удержаться от улыбки, за которую в другое время Стефан здорово бы ей всыпал. Но он не обратил внимания на очевидное легкомыслие жены и только робко спросил о козах. Она поняла, что её хозяин уже всё обследовал.
— Что ты так беспокоишься о моей скотине? Ты бы лучше спросил о детях. И напрасно тебя огорчают козни Рюбецаля. Кто знает, может он или кто-то другой с лихвой возместят нам наши потери.
— Долго же тебе придётся ждать, — ответил безнадёжно Стефан.
— О, счастье часто приходит неожиданно, — возразила жена. — Не падай духом, Стефан. У тебя сейчас нет стекла, а у меня коз, зато у нас четверо здоровых детей и две пары крепких рук, чтобы прокормить ими себя и малышей.
— Сохрани боже! — вскричал совсем подавленный муж. — Если у нас нет коз, то остаётся только побросать всех четверых малышей в воду, прокормить их я не смогу.
— Ну, так я смогу, — сказала Ильза.
При этих словах в комнату вошёл любезный пастор, который до этого стоял за дверью. Он слышал, о чём говорили супруги, и вмешался в их разговор. Пастор прочёл Стефану длинную проповедь о том, что скупость — источник всех зол и, после того как достаточно вразумил духовного сына, рассказал евангельскую притчу о богатом наследстве его жены; потом извлёк из кармана и зачитал итальянское письмо, из которого следовало, что приходской пастор их деревенской церкви назначен исполнителем завещания.
Ошеломлённый Стефан стоял молча и неподвижно, как истукан, только по временам кивал головой, когда при упоминании светлейшей республики Венеции пастор почтительно дотрагивался пальцами до скуфьи. Придя в себя от первого потрясения, Стефан упал в объятия верной жены и сделал ей второе признание в любви, такое же горячее, как и первое, хотя на этот раз явно из других побуждений, но Ильза приняла его с тем же удовольствием. С тех пор Стефан стал покладистым, услужливым мужем, любящим отцом и при том прилежным и аккуратным хозяином, — праздность никогда не была в его характере.
Честный пастор постепенно обменял всё золото на звонкую монету и на эти деньги купил большую крестьянскую усадьбу, на которой Стефан и Ильза хозяйничали всю свою жизнь. Излишки денег он отдавал под проценты и распоряжался капиталом духовной дочери так же добросовестно, как и церковной казной, не беря за это никакой платы, если не считать подаренного Ильзой церковного облачения, оказавшегося таким великолепным, что одеть его не постыдился бы ни один архиепископ.
Нежная и верная мать дождалась в старости большого утешения от детей. А любимец Рюбецаля стал храбрым юношей. В тридцатилетнюю войну он долгое время служил в армии кайзера под командой Валленштейна и стал таким же знаменитым воином как Штальханч.[86]
ЛЕГЕНДЫ О РЮБЕЦАЛЕ
Легенда пятая
С тех пор как гном так щедро наградил мать Ильзу, он долгое время не давал о себе знать, хотя в народе и рассказывали о нём разные чудесные истории, какие только может создать фантазия женщин на посиделках в долгие зимние вечера, — истории занятные и длинные, как нить кудели, бегущая из-под их прялок. Но чаще всего это были пустые басни, придуманные, чтобы скоротать время. Как в нашем мире одному умному противостоит сотня глупцов и безумцев, одному безбожнику — сотня религиозных фанатиков, одному созидателю — сотня пустых мечтателей, так и в Исполиновых горах, — на одну подлинную историю о Рюбецале приходится сотня вымышленных.
[86]. Штальханч — шведский офицер, герой тридцатилетней войны.