Страница 22 из 36
— И начнем мы с Коковина. Садитесь за стол. Пишите! Да будет этот черновик почином нашего великого дела. С богом!
Торопливо брызгая чернилами, перо Казина бегало по бумаге.
«Я прошу Вас вступить со мною по предмету закупки камня в коммерческую совершенно в частном виде спекуляцию. Извещаю Вас, что предложение сие делается мною с ведома Его превосходительства Льва Алексеевича Перовского, признавшего сей способ приобретения каменья самым верным и поспешнейшим средством к снабжению оными фабрики, а посему я прошу Вас за поручение сие назначить в пользу свою известные в Коммерции проценты за комиссию и быть совершенно уверенным, что труды Ваши по сей операции не останутся без особого внимания начальства».
Перовский стоял у витражного окна в своем кабинете, имея правую руку за спиной и сжатую в кулак, — манеру сию он перенял у самого государя императора. Заробевший, боясь вытереть рукавом потный лоб, мастер Волков каменно застыл у порога.
— Ты будешь рудный мастер Волков Александр? — не оборачиваясь, спросил Перовский.
— Ага! — с перепугу громко выпалил Волков.
— Что ж ты, сукин сын, открываешь новый минерал, а в Петербурге об этом слыхом никто не слыхивал!
— Так ведь я... так ведь... я думал... Аптекарю Гельму Максимилиану на анализ отдано... он тянет дело да тянет... а я вины за собой не чуял...
Перовский подумал немного.
— Говорит твоя находка за то, что поблизости изумруды могут сыскаться?
— Учености я невеликой... Вот где бериллы, там уж до изумруда не шибко далеко. А бериллы в наших краях сыскивались...
— Ты там не зевай. Коли отменные изумруды сыщешь, памятник тебе поставлю! Золотом осыплю! Ищи! Как оброненную ассигнацию, ищи! Да смотри, тем же делом и Коковин занимается. Ловкости, ума да горного знания ему не занимать. Смотри, чтоб не обскакал он тебя! Ищи! Чтоб азарт был! Перехвати у Коковина это великое дело. Понимаешь?
— Отменно понимаю, ваше превосходительство.
— То-то. А сейчас садись и пиши записку о том, как новый минерал открыл.
— Ваше превосходительство, минерал сей открыт не мною. Мне принес куски его как медную руду крестьянин Егор Куликов.
— А ты честен. Хвалю. Но зачем же выгоду от себя отнимать? Ты сейчас мой человек будешь, мне тебя и миловать и казнить. Тем более, что крестьянин твой и разумения не имел, что он минерал новый открыл. Впрочем, не неволю. Вот тебе стол, чернильница, бумага, перо. Садись.
Волков сел, поскреб в затылке, собираясь с мыслями.
«Частинского приказу крестьянином Егором Куликовым представлена была за образцы медной руды затверделая глина, густо проникнутая раствором хромиева окисла. Горный продукт сей, вероятно, минерал доселе неизвестный, а потому полученные куски, подвергнувши химическому испытанию и сделав опыт в техническом оных употреблении, о последствиях представлю...»
— Ваше превосходительство, кому представить-то — как написать?
— Экой ты недогадливый, — поморщился Перовский. — Пиши «представлю благоуважению начальства» — и все тут. Приедешь в Екатеринбург — я с тобой чиновника отправлю, — хватайте Гельма за воротник и трясите эту бестию, пока из него химический анализ материала не вывалится. И чиновник немедля, крайне срочно привезет анализ мне. Бестии Гельму объявите, чтобы он молчал, как камень. Открыватель сего минерала — я! Уразумел?
— Так точно, открыватель сего минерала — ваше превосходительство.
— У нового минерала есть уже и название. И его я придумал. Волконскоит — вот как называется сей минерал.
— Как? — пролепетал недослышавший Волков.
— Вол-кон-ско-ит, — раздельно произнес Перовский. — В честь господина Министра Императорского Двора князя Волконского. Ясно теперь?
— Ясно.
— А сейчас ответствуй. Какая-нибудь польза из нового минерала извлекаема?
Волков оживился.
— Польза от сего минерала есть превосходнейшая зеленая краска, которую живописцы с величайшим успехом применить могут.
— Недурно. А ты не врешь?
— Отнюдь не вру. Испытано, ваше превосходительство.
— Испытано? Где? Когда?
— Да я ведь уже четвертый день в Петербурге, все жду, пока вызовете. Побывал в гостях у живописца и скульптора Теребенева. Коковин заказывал ему поклон передать.
— Ладно, ладно. О деле говорили? О минерале то есть.
— Зеленый минерал мы истолкли в порошок и смешали с маслом. Затем господин Теребенев взялся за кисть. Он написал женскую фигуру, стоящую посреди сада. Густые зеленые тени и ветви, обремененные листвой, почти совсем скрывали фигуру, оставляя открытой лишь голову. К нашему изумлению, фигура, закрашенная зеленой краской, виделась совершенно ясно! Господин Теребенев был приятно поражен. Он пояснил мне, что краска из зеленого минерала обладает редкостным свойством — она способна просвечивать или, как выразился господин Теребенев, — лессировать.
— Прекрасно, — вполголоса произнес Перовский. — Просто прекрасно.
«Итак, заказываю картину, — размышлял Перовский. — Дворец князя Волконского посреди парка и деревья все писаны новою краской. Далее на гладкой бумаге золотом и новою краской будет писано подношение. Далее в дорогой шкатулке кусочек минерала «волконскоита». Обязательно в «Горном журнале» чтоб писано было, журнал также будет поднесен князю вкупе. Неделю спустя просить у князя о разрешении строить мой медеплавильный завод на удельных землях».
В свободное от службы время Перовский вел дневник. Холодный, неумолимый, наедине со своими записями Перовский как бы оттаивал. Магическая власть камня заставляла учащенно биться даже его ледяное сердце.
«Наблюдал пополудни сего дня одну из ваз, изваянных Коковиным. Он доподлинно «гений камня»... Вся ваза столь искусно покрыта тончайшими рельефными украшениями, что создается иллюзия, будто бы на нее наброшено прозрачное ажурное кружево.
Говорят, что Коковин занимается и обыкновенной скульптурою и дурно занимается. Ему надлежит быть самим собою, и весь трепет своей души посвятить одному лишь цветному камню — божественному камню, чья красота, выявленная резцом мастера, есть нечто иное, но не менее драгоценное, нежели обыкновенная скульптура».
Позже он запишет:
«Сего дня пополудни наблюдал атлантов, выставленных при Эрмитаже. Строительная комиссия по возведению императорского музеума заключила договор с г. Теребеневым на выделывание десяти атлантов из сердобольского гранита. С берегов Ладоги восьмиаршинные глыбы камня везли поначалу на баржах, а от пристани катили по бревнам. В мастерских более ста пятидесяти мастеровых, которых Теребенев специально обучал, с зубилами, молотами и циркулями в руках тесали камень. Пыль вставала туманом, в этом тумане блещет множество искр. За три года все десять атлантов были закончены. Мнение конференц-секретаря Академии художеств г. Григоровича о сей работе нижеследующее: «Нигде в Европе и ни один скульптор не производит из гранита, как производили древние египтяне и греки. Теперь это египетское искусство стало русским, и огромные сфинксы египетские не чудо при колоссальных кариатидах». Теребенев поистине хорош. В нежности и правде лепки едва ли он имеет соперников. Государь изволил послать Теребеневу бриллантовый перстень с упоминанием «За атлантов». Россия — страна, щедрая не только на красивый камень, но и на мастеров каменных».
«Подношение» Перовского пришлось по душе князю Волконскому. Перовский получил звание сенатора и «аренду в семь тысяч рублей ассигнациями на двадцать пять лет». Перовский ликовал. К чему сейчас хлопоты с медеплавильными заводами? И он через неделю обратился к Волконскому с прошением не относительно заводов, а относительно Петергофской гранильной фабрики. Он просил передать ее из Департамента горных и соляных дел Департаменту уделов.
И добился своего.
Как величайшую реликвию Перовский спрятал в шкафчик секретера невзрачный комок зеленой глины и «Горный журнал», где была оттиснута статейка с витиеватым и пространным заглавием: