Страница 25 из 83
Мнения о Василии Сталине, втором сыне нашего вождя, самые разноречивые.
«Очень добрый человек». «Самодур и пьяница». «Великолепный летчик». «Таких летчиков было много, но его замечали потому, что он сын Сталина». «Честный парень». «Самодур и враль». Кто же он?
С самого первого дня жизни Василий Сталин оказался в экстремальной ситуации. Его мать, Надежда Аллилуева, поссорившись с его отцом, Иосифом Сталиным, накануне родов, рискуя своей жизнью и жизнью ребенка, ушла из дому в никуда. Василий родился не в кремлевской больнице, где все уже было заранее подготовлено для первенца сталинской жены, а на окраине Москвы, в маленьком, заштатном родильном доме. Аллилуеву и ребенка с трудом разыскали там.
Мальчик рос в строгости. Мать суровая, неласковая, занята то работой, то учебой. Отец всегда занят, в доме хмур. Были воспитательница, воспитатель, няня. Были люди из охраны.
Бухарин рассказывал Троцкому: «Только что вернулся от Кобы. Знаете, чем он занимается? Берет из кроватки своего годовалого мальчика, набирает полон рот дыму и пускает ребенку в лицо…
— Да вы вздор говорите! — прервал я рассказчика.
— Ей-богу, правда! Ей-богу, чистая правда, — поспешно возразил Бухарин с отличавшей его ребячливостью, — младенец захлебывается и плачет, а Коба смеется-заливается: «Ничего, мол, крепче будет…»
Бухарин передразнил грузинское произношение Сталина.
— Да ведь это же варварство?!
— Вы Кобы не знаете: он уж такой, особенный…«
«Годовалый мальчик» — это, конечно, Василий Сталин.
Странные картинки, не так ли? Эти странности на уровне быта, попадая на уровни управления страной, получают поистине неограниченные возможности.
Свою исключительность Василий ощутил рано и понял ее единственную выгоду: люди боятся его отца, а отец любит его. Он стал жить соответственно этой выгоде.
Сохранилось одно письмо Надежды Сергеевны к Светлане: «Здравствуй, Светланочка. Вася мне писал, пошаливаешь что-то, девочка, усердно. Ужасно скучно получать такие письма про девочку… напиши мне вместе с Васей или Н.К. (это воспитательница сталинских детей. — Л.В.) письмо о том, как вы договорились обо всем…»
К этому письму еще придется вернуться. Пока что я выбрала из него строки, касающиеся Василия, из которых видно, что он ябедничает матери на сестру.
Василий старше Светланы на шесть лет. Письмо написано, видимо, году в 1930—1931-м, за год или два до самоубийства Надежды Сергеевны. В то время Василию около десяти, Светлане около пяти лет.
Василий чувствует себя в семье старшим.
Яков — взрослый — не в счет. Чуткий Василий ощущает Якова как бы и не совсем братом себе. Отношения их не ладятся. В школе он также чувствует свою исключительность. Фамилия его не Джугашвили, как у Якова, а Сталин. Отец подарил ему свой громкий партийный псевдоним. Это укрепляет в мальчике уверенность.
Тетка Якова Джугашвили, Мария Сванидзе, в своих дневниках пишет о Василии в его детские годы:
«За ужином говорили о Васе. Он учится плохо. Иосиф дал ему два месяца на исправление и пригрозил прогнать из дому и взять на воспитание трех способных парней вместо него. Нюра (сестра покойной Надежды. — Л.В.) плакала горько, у Павла (брат покойной Надежды. — Л.В.) тоже наворачивались на глаза слезы. Они мало верят в то, что Вася исправится за два месяца, и считают эту угрозу уже осуществившейся. Отец, наоборот, верит в способности Васи и в возможности исправления. Конечно, Васю надо привести в порядок. Он зачванился тем, что сын великого человека, и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими…
Вася уже прощен и был у отца. Очевидно, он выправил отметки. Я очень рада. Вася — мальчик чрезвычайно жизнеспособный и хитрый (выделено мной. — Л.В.) — он умеет обходить даже своего отца и являть себя прямым и искренним, не будучи таковым на самом деле«.
Наблюдая кремлевскую жизнь сталинских детей довольно близко, Мария Анисимовна Сванидзе делает в дневнике вывод:
«Обстановка создана идеальная, чтоб учиться, развиваться и быть хорошими. Ужас в том, что дети чувствуют привилегированность своего положения, и это их губит навеки. Никогда у выдающихся родителей не бывает выдающихся детей, потому что с самого детства они обречены на ничтожество из-за исключительности своего положения. Надя много старалась растить детей в аскетизме, но после ее смерти все пошло прахом. В конце концов, всем обслуживающим детей такого великого человека, каким является Иосиф, выгодно, чтоб дети были в исключительных условиях, чтобы самим пользоваться плодами этой исключительности».
Когда погибает его мать, Василий уже подросток. Он многое понимает, видит, может анализировать. Сталин в личных разговорах с родственниками своей первой и второй жены часто говорит о том, что дети преступно быстро забыли мать, прежде всего имея в виду Василия.
Но прав ли Сталин? Ему ведь нет времени заглядывать в душу сына. Он достоверно не знает, какая версия о гибели матери укрепилась в сознании мальчика: смерть от аппендицита или самоубийство.
Думаю, о самоубийстве Василий услышал с первых же минут после трагедии. Думаю также, ему известно, что и сводный брат его, Яков, когда-то хотел покончить самоубийством.
Слово «самоубийство» закрепляется в детском сознании настолько, что он, не слишком вникая в глубины смысла, умело спекулирует им.
Вот строки из письма Сталина Мартышину, школьному учителю Василия, осмелившемуся написать вождю о проделках ученика:
«Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет «самоубийства»«.
Письмо Сталина датировано 8 апреля 1938 года. Василию — восемнадцать. Со дня самоубийства матери прошло около шести лет. Детская рана если и не зажила, — в отличие от Сталина я уверена, что такие раны не заживают, — то задубела и перешла в подсознание.
Когда такие раны вновь приоткрываются, слабые души часто лечат их запоями. Что и случилось с Василием. А условий для этого у него было предостаточно: охрана пила и спаивала тех, кто хотел пить.
Василий — до безумия взбалмошный, пустой человек, но тот же Василий — добрая душа. Вот два полюса. Не хочу проводить прямых аналогий, они всегда ущербны, но, думая о нем, почему-то вспоминаю Дмитрия Карамазова, героя Достоевского: слабый дух и широкая душа.
Василий учится во 2-й московской спецшколе. Его любят приятели за общительность, смелость и отзывчивость; учителя скрыто недолюбливают за нерадивость и неуправляемость. Моя приятельница, писательница Людмила Уварова, в 1986 году, зная, что я работаю над темой кремлевских семей, рассказала мне, как недолго преподавала немецкий язык во 2-й спецшколе и ее учеником был Василий Сталин.
— Я написала о нем рассказ. Он так и называется: «Василий». Возьми оттуда в свою книгу любой кусок, который тебе пригодится.
И дала рукопись.
Вот описание первой встречи: «Я села за стол. Вдруг что-то ударило меня в лоб, не больно, но ощутимо. От неожиданности я вскочила со стула. По классу пронесся откровенный смех. На пол, рядом со мной, упал белый «голубь», я подняла его, он был сделан умело, из довольно плотного картона непогрешимой белизны.
Смех разрастался все сильнее.
— Кто это сделал? — спросила я.
Молчание было ответом мне.
— Я надеюсь, что тот, кто бросил в меня «голубя», окажется сознательным и открыто признает свою вину…
Снова молчание.
Потом из-за парты, стоявшей возле окна, встал коренастый мальчик. Что-то знакомое, много раз виденное, почудилось мне в надменном очерке губ, в хмурых бровях, сдвинутых к переносице; нижние веки у него были слегка приподняты, и потому взгляд казался как бы притушенным. Откинув назад голову, он ясно, отчетливо проговорил: