Страница 14 из 24
«Обком партии» и «промтовары»
Любой милиционер знает: охрана места происшествия — святое дело. Хорошо бы, об этом помнили все. Разбросал преступник вещи, бумаги — не трогайте. Не спешите убирать в шифоньер или сейф. Кинул окурок — не торопитесь подметать.
Вот три заповеди для попавших на место преступления: «Не тронь! Не ройся! Не топчи!». Однако и трогают. И роются. И затаптывают следы. Причем не только зеваки или граждане в шоке. Грешат этим и «профессионалы».
Знаменитый «Скорпионыч» вспоминал, как перед прорывом блокады, его с Султаном снова вызвали в Смольный. Привели в большой кабинет на втором этаже, показали мощный сейф.
— Из этого сейфа пропали очень важные документы, — сказал энкаведешник. — Можете что-нибудь предпринять для их розыска?
Бушмин осмотрел сейф. Он не был взломан, никаких царапин — не заметно. Неизвестно: похищены документы, или просто потеряны по халатности?
Удивило количество чиновников, в сталинских френчах, или при погонах. Они жужжали, шептались. До него долетали только обрывки фраз о «шпионе, окопавшемся в Смольном», «умудрившемся проникнуть сюда фашистском лазутчике»… Захотелось сказать капитану: «Если вы предполагаете, что в кабинете побывал лазутчик, то почему разрешили находиться здесь всем этим людям?». Но промолчал. Понял: когда хватились документов, командовали не чекисты, а партаппаратчики, и пока не перетряхнули все, что можно, охране вообще ничего не сообщали. Какая уж тут первоначальная обстановка!
Султан хоть и великий сыщик, но ему нужен один след. А их в этом кабинете, где чуть ли не весь Обком и Военный Совет фронта перебывали, столько… Пусти сейчас Султана на задержание — он, чего доброго, пролетев по ковровым дорожкам «штаба революции», вцепится в какого-нибудь пухлого товарища, скажем, Жданова…
— Нет, — твердо заявил Скорпионыч. — Султан здесь бессилен. Не за что зацепиться. Первоначальная обстановка нарушена полностью.
С тем и уехали. Осталось Бушмину неведомо: похитил ли бесценные бумаги фашистский шпион, или рассеянный партаппаратчик по ошибке, либо по другой, менее извинительной причине завернул в нее добрый кус копченой колбасы из смольнинских «блокадных» подвалов.
Жданову, можно сказать, повезло. А вот кое-кому и досталось…
Выезд в Колпино 9 февраля 1965 года мне хорошо запомнился. И не из-за какой-то особой сложности, нет. Рядовое дело, кража из промтоварного магазина. А памятен он — все той же «первоначальной обстановкой»…
По вызову мы прикатили туда с Литейного. Старший лейтенант Эрик Красиков — во главе группы. А младший среди нас — наверное, мой Амур.
У дверей магазина № 33 «Колпинторга» — три оперуполномоченных уголовного розыска, участковый инспектор, эксперт-криминалист и заместитель начальника райотдела милиции капитан Дмитрий Климов.
— Кто ответственный за охрану места происшествия? — спрашиваю я.
Тишина. Повторяю вопрос.
— Вообще-то я, — наконец отзывается лейтенант, — это мой участок…
— Кто из вас до нашего приезда заходил в магазин?
Снова молчат. Потом Климов ответственно заявляет:
— Никто. Ждали опергруппу с розыскной собакой.
После этого, вполне удовлетворившего меня, ответа, прошу всех отойти от дверей метров на двадцать. А сам, с Амуром, захожу в торговый зал. Грабители вырезали стекло на входной двери и существенно почистили полки.
Амур на следовом паводке. Тщательно осматриваем место происшествия. Осторожно заглядываем за прилавок. Там валяются прозрачные пакеты с мужскими рубашками. Освещаю пол. Кое-что есть: размазанные отпечатки обуви. Рукой показываю их Амуру и даю команду «След!».
Амур почти сразу же тянет к двери магазина. Толкает ее передними лапами и мы оказываемся на улице. Здесь мой друг начинает нервно суетиться. Усиленно ищет на мостовой с мокрым снегом уже заложенный в память запах. Неужели потерял? Нет. Вдруг резко поворачивает влево от дверей и… хватает зубами за полу зимнего пальто молодого оперуполномоченного. Тот отшатывается, инстинктивно поднимая руки, кричит: «Ты что?».
Попридержав Амура командой «Ко мне», спрашиваю:
— Зачем же врать? Что вы делали там, за прилавком?
Опер, все еще пятясь, с обидой выкрикивает: «А что, я один там был? Все там были!».
Толпящиеся у магазина граждане-зеваки хохочут.
Это — час позора Колпинского РОМ. Причем на глазах горожан. Сгоряча бросаю капитану:
— Вы профессионально негодный работник, товарищ Климов! Организатор сборища болванов у дверей этого магазина!
И Эрик Красиков тоже не стесняется в выражениях:
— Черт подери, мы из главка прикатили сюда, за сорок пять километров, чтобы на ваши дурацкие мины посмотреть? — ехидно спрашивает он. — Теперь понятно, почему Колпинский РОМ обвешан «глухарями». Вам не в сыске работать, а свиньям хвосты крутить!
Желая сбить накал, молодой опер показывает товарищам дырку на пальто от клыка Амура. Эрик реагирует мгновенно:
— Благодари бога и скажи спасибо Дону Сергеевичу, что еще вовремя придержал собаку, иначе ты бы убавил в весе ровно на полкило!
Короче, из-за полного нарушения первоначальной обстановки безграмотными действиями коллег мне с Амуром и Эрику здесь больше делать нечего.
А вслед за нами, дня через два-три, прикатила на Литейный «телега» от капитана Климова. Жалоба — на наше «нетактичное, хамское и высокомерное поведение в присутствии жителей г. Колпино». Не был забыт и Амур, «допустивший порчу нового зимнего пальто» одного из очень оперативных работников.
Однако все обошлось. Может, потому, что в Колпинском райотделе появился еще «глухарь». А возможно, и благодаря тому, что мать Эрика работала в ленинградском горкоме или исполкоме. Она, кстати, тоже любила жаловаться. Как-то обратилась даже к начальнику ГУВД Соколову, имевшему прозвище «банщик», недовольная тем, что оперативники, якобы, спаивают ее сына. На одном из собраний в Красном зале, на седьмом этаже, «банщик» перед всеми нами грозно объявил: «Если кто-то из вас будет спаивать товарища Красикова, тот или те будут немедленно уволены. Это мое первое и последнее предупреждение!»
Помню до сих пор, как на обратном пути из Колпино, в машине, глядя на отдыхающего Амура, Красиков говорил: «Надо было тебе, собачара, брать след самого Климова и припечатать как положено. Чтобы учил подчиненных…».
Всем, кто приглашает ищейку, не следует забывать: служебно-розыскная собака — единственный представитель правоохранительных органов, с которым нельзя договориться. Которого нельзя подкупить. И у которого нет «своих», кроме проводника. Поэтому ему, в отличие от нас, грешных, глубоко безразлично, какая вывеска на месте происшествия: «Промтовары» или «Обком партии», и кого «компостировать» — Климова или Жданова…
Явление участкового народу
Тогда еще не было групп захвата, спецназа и подразделении по борьбе с терроризмом. Их функции нередко выпадали на долю служебно-розыскных собак. Если сегодня здание, где, взяв заложников, засел террорист, штурмуют крепкие ребята в масках и бронежилетах, то в те времена на такое частенько пускали собаку. И первая пуля была предназначена ей…
6 апреля 1965 года мое дежурство на Литейном проходило на редкость спокойно. Никому в райотделах в этот день не требовался кинолог с четырехлапым сыщиком. Хотя звонков к дежурному по городу подполковнику Бегунову было, как всегда, порядочно. Но вот, около трех часов, позвонил Георгий Смолкни, заместитель начальника отдела уголовного розыска по области:
— Можете срочно выделить сотрудника с собакой?
— Нет проблем, — ответил Бегунов. — Балдаев на месте.
— Значит мне повезло. Рад снова поработать с ним и его Амуром.
Слышу по динамику в комнате дежурного наряда вызов: «Старший лейтенант Балдаев, на выезд!» — и бегу за Амуром… Работать с Георгием Павловичем было всегда надежно. Сказывалась фронтовая закалка, и характер играл не последнюю роль. В машине, которая мчала нас на юг, он дает вводную: