Земля вращается со скрипом (сборник)

- Послушайте, кто вы такая?- Вера.- В каком смысле?

- Меня так зовут.

С минуту - чуть меньше - они смотрели друг другу в глаза.

- Скоро начнется, - сказал он наконец, - я пойду на улицу, хочется умереть на воздухе. «Боливар» не вынесет двоих.

Уваров направился к выходу, но на полпути остановился, постоял, обернулся.

- Я думаю, - сказал он, - там не будут задавать вопросы.

Там всё знают.

Вера улыбнулась, счастливая, словно речь шла о всеоб­щем празднике:

- Там всё знают, - подтвердила она. - И там всё поймут.

Он хотел улыбнуться ей в ответ, но не смог.

Выйдя на улицу, он прикурил следующую сигарету. Ос­мотрелся. Кругом - ни души. Он вышел на проезжую часть и зашагал по ней, сунув руки в карманы.

До конца света оставалось минут сорок.

СБОРИЩЕ НЕУДАЧНИКОВ

Факты и вымысел в моих книгах так пе­ремешаны, что сейчас, оглядываясь назад, я не всегда могу отличить одно от другого.

СОМЕРСЕТ МОЕМ

Глава первая «Черный карат»

Не так давно я заезжал к сестре, на район в котором рос, и повстречал товарища из прошлой жизни. Привет, как дела, че почем, то да се, пятое-десятое, ля-ля-тополя. ..

Разговорились. Вспомнили общих друзей-знакомых. Оказалось, кто в живых еще, те сидят. Короче, классика: иных уж нет, а те далече.

Сам он год-два как освободился. Сейчас помощник депу­тата.

- Ну, а ты где?

Мне отчего-то стало неловко.

- Да так, - говорю, - в театре одном. Играю.

Одна его бровь на обычно каменном лице слегка приподня­лась, что скорее всего означало крайнюю степень удивления.

- Серьезно? Ты - клоун?!

Вот тебе раз! Я прямо-таки растерялся. Что тут скажешь? Мог ли я отрицать? Или хотя бы оспаривать точность подоб­ного определения? Я попытался:

- О чем ты говоришь? Я актер.

Он тяжело вздохнул. Это было вполне красноречиво. Ему оставалось только скорбно добавить: каких, мол, людей теря­ем... Но я его опередил.

- Что поделаешь? - говорю. - Одни идут в депутаты, дру­гие - в артисты. Работать никто не хочет. Кстати, приходи как-нибудь к нам в театр.

Он покачал головой, затем судорожно пожал плечами, скривился, покивал и наконец спросил:

- А что это за тяга такая - театр?

На этот вопрос я ответить не смог. Ему.

Вообще-то я не люблю театр.

Я люблю играть, и у меня это здорово получается. А вот быть в театре зрителем - увольте. Не понимал и не пони­маю. Меня как зрителя все раздражает: то актерская фальшь, то эти полупридурочные труднообъяснимые ре­жиссерские решения, претендующие на глубину. Раздра­жают соседи. Хочется с головой окунуться в происходящее на сцене, поверить, что все это происходит на самом деле. Но слева кто-то чешется, справа кашляют, за спиной шеп­чутся... Как хорошо, что почти всегда я по ту сторону рам­пы. Ни за какие коврижки не заманишь меня в театр в ка­честве зрителя.

Да и с актерской точки зрения театр менее интересен, чем кино. В театре все условно, а игра всегда чуть преувели­чена: мимика сильнее, голос громче, жесты крупнее...

В кино играть нужно тоньше, без лишнего наигрыша -камера все сечет. И в конечном итоге, фильм всегда интерес­ней спектакля, а главное, он долговечней. Умер актер, ре­зультат же его работы остается.

Театр интересен и дорог лишь тем, что можно прийти и насладиться здесь и сейчас живой игрой любимого артиста. Во всем остальном -убежден - это удовольствие позапрошло­го века.

Наш театр необычный. У нас многое построено на актер­ской импровизации. Но эта творческая свобода подчинена особым законам и правилам. Этому надо учиться. И мы это­му успешно обучаем. У нас театр-студия.

Вот приходит к нам молодой актер или чаще так - человек с улицы, и прежде чем работать у нас, он должен пройти процесс шестимесячного обучения. Мы набираем до шести­десяти новичков, а за время обучения идет жесткий проти­воестественный отбор. Остаются единицы. Кому-то не под­ходим мы, кто-то не подходит нам. Последних, к сожалению, больше. Да и те, кто остается, как правило, за редким ис­ключением, занимают второстепенные позиции, играют крайне редко. Что поделаешь! Коллектив, по сути, давно со­бран, актерский состав утвержден, блатные лучшие места заняты...

И все-таки, в отличие от академических театров, имея бе­зоговорочный талант, у новичка есть вполне реальный шанс подвинуть обленившегося «старичка» и занять достойное ме­сто на звездном Олимпе. И лично мне это нравится. Это не дает старичкам возможности расслабиться. Ты устал? Тебе надоело? Ты чем-то недоволен? В сторону! Всегда кто-то ды­шит тебе в спину.

Даже я - ведущий актер - не могу на все сто процентов быть уверенным в неприкосновенности своего статуса. Да, главные роли в лучших спектаклях отданы мне, а новые по­становки делаются под меня, но!.. Я помню о том, что кот ну­жен лишь до тех пор, пока он ловит мышей.

И это справедливо.

Поговорим об окружении.

Что за люди окружают меня в «Черном карате» на протяже­нии почти десяти лет? Кто они? Те, кто претендует на почет­ное звание друзей. Те, кто могли заменить мне растерянную семью. Мои коллеги. Братья по оружию. Стая моих товари­щей. Партнеры по игре. Кто они? «Имя, сестра!» Страна долж­на знать своих героев! Ибо ничто не забыто, никто не забыт.

Haш неизменный звездный ансамбль - основной костяк труппы - состоит из восьмерых актеров. Георгий Волошук (Волос), Марина Котова (Котя), Евгений Танелюк (Седой), Сергей Бурлака (Бурый), Ирина Самойленко (Самочка), Ки­рилл Филиппенко (Кир), Дмитрий Шурбин и я.

Недавно в наш тесный круг вошла Наталья Карманцева (Карманчик), и думаю - надолго.

Вот такая великолепная девятка.

Ну и конечно, наш бессменный художественный руково­дитель и местами гениальный режиссер Николай Нельенов (Дуче). Человек уникальный до смешного.

Но прежде чем я расскажу о каждом из них поподробней, предлагаю для начала прояснить сомнительную личность автора. Кто рассказчик?

Кто я такой?

Глава вторая

Бездельник

Тут на днях у меня брали интервью.

Вопросы большей частью были глупыми. Но их задавало настолько симпатичное юное создание, что они даже умиля­ли. А были и такие, что ставили в тупик. К примеру:

- Все-таки почему почти во всех ваших рассказах глав­ные герои в конце умирают?

Я растерянно пожал плечами:

Потому что в конце все умирают.

Может, тем самым, вы хоть и с сожалением, но карае­те их? Ведь все ваши герои, по сути, отрицательные. Прав­да, пишете вы о них так, что они вызывают симпатию...

Вам не кажется, что вы идеализируете бандитов и преступ­ников?

Бандитов и преступников идеализировали Фурманов и Гайдар. А я просто пишу об интересных и реальных людях.

Впрочем, в глухой тупик меня поставил вопрос совершен­но иного свойства.

- Так кто же вы - писатель или актер?

Она спросила так, словно была убеждена, что человек мо­жет быть только чем-то одним.

Начинал я хорошо. Легко устроился работать в школу, ко­торую год назад с трудом закончил. Организатором культ­массовых мероприятий. Так после развала социалистическо­го строя стала называться высокая должность обыкновенно­го пионервожатого.

Это была двойная жизнь. В свободное от работы темное время суток я оставался молодым хулиганом и раздолбаем, каким до этого и являлся, но с девяти и до семнадцати ноль-ноль я превращался в правильного, культурного и дисципли­нированного работника.

Однажды, холодным зимним вечером, к нам в подвал, где мы выпивали, пели под гитару и колошматили боксерскую грушу, спустился наряд милиции. Скрыться никто не сумел. Нас выстроили вдоль стены и стали записывать наши дан­ные: фамилия-имя, адрес и место работы. Ничего крими­нального мы не совершали, поэтому говорили правду. Я ска­зал:

- Курилко Леонид. Проспект Науки двадцать четыре, кор­пус два, квартира девяносто четыре. Работаю организатором культмассовых мероприятий в школе-гимназии номер пять­десят девять.