Страница 129 из 134
Начальник вытащил из чемодана свои запасы шоколада, сгущенного молока, какао и отдал все это для Соймико. Потом выпросил на рации собачий совик, пимы и еще одну винтовку. На всех пароходах он рассказал о родителях Соймико.
Люди с пароходов поделились с зимовщиками патронами и порохом.
Когда пароходы уходили с Диксона, я простился с родителями Соймико. Они все еще не знали, попадут ли в шхеры Минина, но зимовать решили во что бы то ни стало. Если никто не согласится идти в шхеры, они поедут в какое-нибудь другое место, но не вернутся раньше, чем через два года.
Мы передали друг другу поручения в город: как знать, кто из нас раньше попадет на Большую землю?
Моя шлюпка отвалила от баржи, и Соймико, веселый, толстый, красный от мороза, помахал мне рукой и улыбнулся.
Соймико по-эскимосски означает — волчонок.
ОХОТА
Маленький ледокол трое суток ходил у входа в бухту.
Резкий ветер нагонял облака густого, холодного тумана, почти без перерыва шел снег. Обрывистые берега часто совершенно скрывались из виду. Тогда ледокол опасливо отходил еще дальше в море.
Капитан ледокола — старый, опытный «ледовый» капитан. Он славятся своей великой осторожностью. Он так осторожен, что некоторые даже смеются над ним, называют трусом. Но трусом капитан никогда не был. Если бы он действительно боялся, он не смог бы стать северным моряком, не мог бы столько лет плавать в невероятных трудностях и непрерывных опасностях. Капитан один отвечает за судно, груз и жизнь людей. Север приучил его подозревать опасность всюду, всегда быть готовым к любым случайностям, к самым неожиданным катастрофам. И он стал подозрителен и осторожен.
Он плавает капитаном около двадцати лет, у него прекрасные штурмана, но в трудные минуты он никогда не уходит с мостика. Все делает сам. «Нетрудных минут» на Севере почти не бывает.
В плавании для всей команды загадка: когда капитан спит? Эти три дня он вовсе не ложился. Все время на палубе, ходит большими шагами, кутаясь в потрепанную шубу, бормочет какие-то невнятные заклинания или ругательства.
Он запачкал правую щеку сажей, и грязь красуется на его красном, обветренном лице все три дня: он ни разу не умывался.
Глаза капитана слезятся от напряжения и от колючего ветра. Он все время, не отрываясь, глядит в сторону берега. Когда на короткое время расходится туман, мучительно старается разглядеть в еще заметной полоске узкую щель входа в бухту.
Картам этого места капитан не верит. Никогда еще ни один мореплаватель не заходил в бухту. Никто не измерил ее глубин, никому не известны мели и подводные камни. Линия берега обозначена на карте совершенно наугад.
Теперь в бухте должна высадиться и остаться на зимовку партия промышленников-зверобоев с семьями. Капитан должен провести ледокол, найти стоянку и выгрузить зимовщиков со всем их снаряжением.
В команде недовольны робостью капитана. Многие считают, что давно пора бросить ходить вокруг да около, давно пора подойти к берегу.
Капитан «примеряется» три дня. По признакам, ему одному понятным, распознает приглубые места и отмели.
На четвертый день самым малым ходом, вытравив оба якоря и осторожно лавируя, ледокол благополучно вошел в бухту.
Бухта, узкая и длинная как река, зажата черными, покатыми берегами. Дальше, над усыпанными галькой отмелями, мягкие зеленоватые холмы. Холмы повышаются и на горизонте вырастают в скалистые горы. Неизвестный, ни на каких картах не обозначенный горный кряж блестит снежными вершинами и ледниками. Идет густой снег, все подернуто серой пеленой. Небо и вода одинакового бурого цвета. И кажется, что нет перспективы — горы и холмы плоскими призраками висят в туманном пространстве. Плывут голубые и зеленые льдины, будто движутся горы. Вдруг вспенивается вода, и такая же бурая, только темнее, поблескивает огромная круглая спина моржа. Зверь фыркает и косится большим карим глазом.
Зимовщиков — девятнадцать человек. Десять мужчин, три женщины и шестеро ребят. Все это коренные поморы, архангельские и мурманские. Спокойные, очень сдержанные, молчаливые люди. Разные пути привели их на зимовку, но все они любят Север, только на Севере могут жить и работать по-настоящему.
Моторист артели должен был ехать тоже с семьей. В самый последний момент выяснилось, что санитарный надзор запрещает ехать на зимовку его сыну. У ребенка оказалась трахома. Мотористу предложили остаться: он только что вернулся с зимовки. Год, длинный полярный год, не видел своей семьи. Тяжело сразу же уезжать снова одному на двухлетнюю зимовку. Он колеблется не больше десяти минут и решает все-таки ехать.
Перед выходом в море всегда очень много хлопот. Моторист не успел съездить на берег и уехал, не повидавшись с семьей.
Сергей, начальник зимовки и председатель артели зверобоев, — человек, знаменитый на Севере почти до легендарности. Он один из лучших охотников, прославленный во всей западной Арктике собачник.
В городе он почти не живет. Редкие зимы, в перерывах между бесчисленными зимовками, шатается Сергей по Архангельску мрачный, всегда полупьяный. Он очень любит свою семью, особенно детей, но Север тянет его. Он не может жить в городе без привычной работы и снова уезжает на зимовки и промысла.
Сын богатого промышленника, Сергей — отпрыск древнего рода зверобоев. Зверобоями были предки его могучей семьи, зверобои его братья, зверобоем будет, наверное, его сын. Север воспитывал этих людей из поколения в поколение. Сухие, жилистые, как кряжистые деревья, они все похожи друг на друга.
Сергей настолько отличается от человека «городского», что когда он приезжал в Москву в фетровой шляпе, пальто, со щегольским шарфом на шее и в новых галошах, прохожие останавливались, с удивлением смотрели на нескладную его фигуру, на скуластое лицо.
Сергей был в числе четырех зимовщиков Северной Земли. Рассказывают, что первую зиму он очень злился и нервничал: ему не давали охотиться, заставляли ездить по каким-то «маршрутам», бросая прекрасные промысловые места, не обращая внимания на медведей, моржей и нерп. Смысла этой «нелепости» он никак не мог понять. Он говорил, что это «не работа, а сволота». Но к концу первой зимы из путевых заметок, набросков, чертежей и наблюдений стала складываться карта Северной Земли. Все отчетливее вырисовывались контуры островов, все меньше и меньше оставалось разрывов и пустых мест.
Это потрясло Сергея.
Раньше он пробирался по Северной Земле вслепую, наугад, как зверь, инстинктом угадывал дорогу, часто плутал и путался. Теперь, с новой картой, он будет ходить спокойно, уверенно, как хозяин.
Во второй год зимовки Сергея нельзя было узнать. Он стал энтузиастом, забыл о промысле, с самоотверженным рвением помогал во всех научных работах. И когда карта была закончена, он был горд безмерно.
Север научил Сергея простой и грубой философии: если ты можешь взять, убить — бери и убивай. Побеждает, живет тот, кто сильнее, и помощи ждать неоткуда. В неравной, тяжелой борьбе Сергей привык рассчитывать только на свои силы. Привык драться в одиночку.
Он жесток примитивной жестокостью дикаря. Часто у него бывают вспышки страшной ярости. Под горячую руку он может забить насмерть любимую собаку.
Впрочем, собак Сергей всегда бьет нещадно. Он говорит, что собака должна «уважать хозяина», и даже если она ни в чем не виновата, ее нужно ударить хоть раз в день. Пусть помнит.
Собаки «помнят» и смертельно боятся Сергея.
У него есть несколько любимцев. Этим живется немного лучше. Но если собака ему не понравится, а сбыть ее некому, он будет методически избивать животное до тех пор, пока не избавится от него.
Сергей повез на зимовку восемьдесят две собаки. Вместе с пушистыми «туземцами»-лайками он взял мохнатых, злых кавказских овчарок, огромных мрачных волкодавов и добродушных сеттеров. Он мечтает, скрещивая эти породы, вывести идеальную промысловую и ездовую собаку.