Страница 1 из 36
Жаркие дороги Замбезии
…Как хорошо никуда не спешить, прилечь на походной складной кровати и уставиться в потолок. Потом выйти во двор, сморенный дневной жарой, и постоять в тени акаций, послушать, как рядом стрекочет уставшая цикада, а потом вернуться в дом, и выпить из термоса стакан зеленого чая, и снова прилечь и не двигаться...
«В Народную Республику Мозамбик направляется группа советских геологов-консультантов для работы в системе Национальной дирекции геологии и шахт...» С момента подписания этого контракта до начала работ в Мозамбике прошел не один месяц. Оформление, сборы, перелет, акклиматизация... В Союзе — минус двадцать, в Мапуту — плюс тридцать восемь... Труднее всего приходилось нашему руководителю, Арчилу Захарьевичу Акимидзе. Не из-за жары, к ней он привык в Грузии, а из-за «африканской специфики». Одно дело — проработать 22 года по цветным и редким металлам на Большом Кавказе, где, как говорится, даже свои горы помогают, и другое дело — здесь, в Африке, начинать, по сути, дело с нуля. Группа наших геологов-консультантов — самая представительная и авторитетная в системе Национальной дирекции. Арчил Захарьевич стал заместителем Национального директора по геологии. Владимир Александров, опытный минералог, кандидат наук, возглавил Национальную химическую лабораторию — он ответствен за анализы со всех месторождений. Каждый день в семь утра сигналит машина под окнами Геры Кузьмина — надо ехать за несколько десятков километров на границу со Свазилендом, в Намашу, заканчивать разведку обсидианового месторождения. Геофизик Володя Щепетов и геохимик Михаил Сергеевич Штанченко уехали в длительные и интересные командировки на север. Первый совершенно самостоятельно, с одним только мозамбикским помощником, проводит разведку месторождения графита под Монапо, второй работает с пробами из пегматитовой жилы в Муйане. Ребята работают с увлечением: Африка доставляет им истинное геологическое наслаждение...
Однажды я настиг Арчила Захарьевича в кабинете Национальной дирекции и, сдвинув в сторону кипы карт, отчетов, приборов, буквально заставил рассказать об основных задачах группы.
— Главное, — Арчил Захарьевич подошел к карте, — это оказать техническую помощь в создании национальной геологической службы страны. Затем нужно создавать национальные кадры. Сейчас в Мозамбике нет своих геологов. Мы уже организовали курсы. Наш Юрий Колдин читает лекции группе помощников.
Полевая, практическая работа началась не сразу. Ей предшествовали долгие месяцы тщательных поисков в архивах, библиотеках, фондах Мапуту. Разрозненные, неоконченные, пожелтевшие, часто рваные доклады и отчеты на разных языках, фрагменты схем, планов. А первые шаги наших мозамбикских помощников? Память пока удерживает все их имена... Они не знали, что такое пантограф, понятия не имели об элювиальных апробированиях, о разбивке профилей. Их назначали шефами-администраторами бригад, и у них опускались руки: с чего начинать? куда бежать? где что покупать? Но грузились машины, уходили «караван за караваном», летели самолетами геологи — настоящие и будущие...
Договорить не дали. Постучался шеф-администратор Ланга и сказал, что камарада Арчил может завтра лететь в Тете, все о"кэй... Арчил тут же закурил (а ведь почти не курил раньше!) и снова, мгновенно забыв обо мне, уткнулся в карту полезных ископаемых долины Замбези. И я пошел готовиться к завтрашнему маршруту.
Коралловая змейка дороги извилисто протянулась от горы до горы. С обеих сторон непроходимой стеной подступает к ней трехметровый капим — сухая желтая трава. Ночью, когда спадает жара, к дороге выходят все лесные обитатели. Светятся в темноте глаза газелей. Мельтешит зигзагами серый заяц. Шумно продирается по капиму кабан. Звери не боятся шума моторов, света фар и фонарей. Они сторонятся человека в лесу, но не на дороге. На двадцать метров подпускает урчащую машину ослепленная газель. Прекрасный ориентир — блеск огромных глаз... Но сезон охоты еще не начался. Еще не жгли сухой желтый капим, не появилась молодая свежая травка, так любимая копытными парковой саванны. Пока у дороги и леса две самостоятельные жизни. Первая живет шорохами и криками соседней чащи, вторая внимательно прислушивается к треску, гулу и скрипам красной полоски, протянувшейся от горы до горы...
Наш «лендровер», казалось, совсем обезумел. Бешеная скачка по трассе Муйане — Нампула продолжается уже больше двух часов, а конца дороги не видно. По переднему щитку перекатываются, чувствуя все неровности дороги, сорванные по пути апельсины, вспенилась вода в бутылках. Часто по пути попадаются пересохшие русла рек, и тогда машина осторожно, словно переступая колесами, переходит через груды кварца, гранитные и гнейсовые глыбы. Василий Илларионович Гук, главный геолог месторождении Муйане, то и дело останавливает машину, выходит и обстукивает молотком глыбы на дороге. Ребята-помощники подают холщовые мешочки, пишут сопроводительные записки — где, когда и что найдено, — кладут в кузов. А на том берегу снова непроходимые заросли капима уже обтекают «лендровер», залезая в кабину, царапают локти и ладони.
...И все же сейчас, когда только-только начинается жаркое и дождливое мозамбикское лето, дороги спокойны. Лишь немногое напоминает о тех буйных месяцах года, когда они превращаются в реки, затапливающие все распадки и низины. Цвета дорог — от темно-коричневых до алых. Красят их латериты, вымытые сотнями дождей, выветренные сотнями ветров. Краснота их отражается на деревьях и траве, и целые районы приобретают красноватый оттенок — то ли бушуют где-то рядом лесные пожары, то ли освещает их африканский закат.
Непосредственно в районах наших геологических исследований не побывал ни один известный путешественник. Дэвид Ливингстон прошел южнее, по Замбези, и вышел в 1859 году к Индийскому океану в Келимане. Немногочисленные португальцы, обследовавшие эти места в прошлом веке, не нашли практически ничего, они просто закрепились в Альто-Лигонии, построили поселки. Но Ливингстон все же помог нашим специалистам. В архиве геологической службы мы нашли старый доклад. Безымянный автор, основываясь на данных спутников путешественника — Бейнса и Торнтона, — давал интересные сведения об углях Тете и Ньясы. Эрнст Николаевич Салазкин изучил доклад и потом, в Метангуле, на берегах озера Ньяса, завершил дело, косвенно начатое Ливингстоном: в составе интернациональной бригады, состоящей из шведов, болгар, бельгийца, итальянца и американца, нашел и оценил запасы угля. Месторождение скоро внесут в список объектов, пригодных для эксплуатации...
Сейчас мы работаем в долине реки Метуиссе. Вода, магнитом притягивает людей. На километры вокруг это единственная более или менее крупная речка. Женщина с горшком на голове, с ребенком, подвязанным на спине платком; дети повзрослев с деревянными пестиками на плечах и мужчины с тяжелыми ступками медленно спускаются к реке. Здесь, среди зарослей маниоки, они выберут зрелые клубни, затем мерными, спокойными ударами разотрут их в муку и смешают с речной водой. По соседству разжигает огонь другое семейство — у них маниока жареная, она ничем не отличается от нашей картошки. В речке, поросшей острой осокой, водятся крокодилы. Днем их не видно. Размеры русла и множество людей не дают им возможности поохотиться. Но ночью под звуки жабьего оркестра они выползают на берег и ловят наиболее активных земноводных солистов.
А ранним утром; если посчастливится, можно еще видеть на камнях у брода свежие длинные следы, слизь и кусочки чешуи...
Основной объект наших поисков — редкометалльные пегматиты Муйане. Их надо исследовать, подсчитать запасы. В них танталит, слюда, полевой шпат, турмалины — ценное промышленное сырье. Гора, где мы ведем изыскания, совсем белая — не от снегов на вершине, а от каолинизированных, выветренных полевых шпатов, покрывающих мощную, важную для нас и желаемую пегматитовую жилу. Десятки, сотни километров исходил вокруг, горы Володя Савин; сотни проб, взятых им в маршрутах, помогут другим геологам определить ценность и степень важности всего месторождения. До нас здесь побывали не только дожди и ветры — десятки владельцев концессии хищнически тащили из Муйане ценное сырье, сбывали в ЮАР и Европу, не заботясь о последствиях: брали одно, засыпали, калечили другое.