Страница 4 из 42
- А я вас жду, - сказала она.
Такое уже бывало. Ах, как эти знаки признания греют душу: ведь человеку, значит, хочется видеть все, стоя с вами рядышком, сопоставлять впечатленья, обрывки познаний.
Сегодня она была в сером, не в черном. И это так шло, так к лицу было бледному, печально-пепельному деньку и покинутым комнатам, где с лепных потолков свисали люстры, укутанные в мешковину. Все сегодня как-то напоминало церковную службу, и они встречались глазами с тем выражением, какое мелькает во взглядах, вдруг столкнувшихся за литургией. Голос сторожа разносило по коридорам полое эхо. Роналд и миссис Верной то и дело вполголоса перебрасывались замечаниями - насчет фарфоровой статуэтки, резной спинки стула.
Потом, когда смотрели из окна второго этажа на лужок, она сказала:
- Даже подумать не могу, что этого скоро совсем не будет. И в голосе - неподдельное волнение. Как глубоко он был
тронут.
- Все этим людям надо разрушить, - она сказала. - Но что у них есть взамен?
Откровенность этой реакционной романтики вконец его проняла. Сам, положим, тоже ретроград, может быть, но - читаешь газеты, вдохновляешься планами новых зданий, игровых площадок, идеей Лондона, города-сада. Одним словом, и нашим, и вашим. А вот она, она - совсем другой коленкор. Особого уваженья достойно. Стоя у окна, в убывающем свете, тоненькая, своим тихим голосом она будто громко бросает вызов красным автобусам, черным крытым автомобилям, проносящимся в отдалении мимо ворот. Она же самому будущему бросает вызов, и столько страсти в этой кроткой обиде. И даже слезы у нее на глазах.
- А ведь ничего у них нет, - сказала она.
Что- то он такое промямлил, как-то такое он ей поддакнул. Миссис Верной, кажется, ободрилась его поддержкой. Улыбка вышла печальная, но тронутая лукавством.
- Во всяком случае, чего-чего, а ни малейшей потребности в нас с вами - у них нет и в помине.
III
Проходя конюшнями в свете газовых фонарей, крепко обняв три пивные бутылки, Мэри вдруг почувствовала - не впервой - нежный укол любви к своему дому. Мой домик миленький, пропело в душе. Кем-то там он битком набит. Подъезд стоит приоткрытый. Свет сплошь во всех окнах. Ароматы рыбного пирога ударили в ноздри, едва поднялась на ступеньки - собственно, на крутую, линолеумом прикрытую стремянку. Как-то раз оступилась, плюхнулась на задницу и благим матом орала на глазах у изумленной шоферни, прижимая к груди свежий батон.
- Ты дверь оставил открытую, Эрл, - летел сверху бесплотный голос Маргарет. - Там приперся кто-то.
Все смотрели вниз, на нее.
- А-а, это вы дорогуша. А мы перепугались, что снова незваные гости. Нас тут и так хватает.
- И только подумать, что бедная старая мать бегом трусила от самой аптеки, из-за того что вы ключ забыли. А окно музыкальной, по-моему, заперто.
- Подумаешь, ну и заперто, это не обескуражило нашего Мориса. По водосточной трубе залез.
Морис, в жилетке, подставляясь рукам Энн, которая ему завязывала вечерний галстук, гордо осклабился.
- Слушай, мальчик, ты же знаешь, я не люблю, чтоб мою очистительную систему использовали для гимнастических упражнений.
Всей гурьбой помогали накрыть на стол, протискиваясь и толкаясь в дверях, кто с единственной тарелкой, кто с вилкой.
- Ах, детки, очень мило, что вы оказываете посильную бескорыстную помощь матери, только, знаете, я бы со всем сама управилась в две минуты.
- Ладно-ладно. Посиди-ка ты, отдохни, бабуленька. Эй, кто-нибудь, притащите Мэри ее Библию и кашемировую шаль.
- Ей-богу, на это стоит скинуться по подписке. А? И хоть сейчас в Галерею! Она будет буквально, как те старые мосеч-ки, ну вылитая, тик в тик, буквально каких видишь иной раз в женских уборных.
Эрл явился из кухни:
- Знаете, Мэри, если вы срочно не возьметесь за пирог, я полагаю, там ничего не останется, кроме рыбьих костей.
- Ах, Эрл, - сказала Маргарет, - поменьше бы ты полагал, ей-богу. Он просто еще не готов. Мы в этой стране предпочитаем прямые суждения.
- Oratio Recta, - вставил Морис.
- Какое оратио, говорите?
- Oratio Recta
1. Прямые высказывания (лат.).
- Чем-то мне такое выражение подозрительно.
- А где Эрик? - спросила Мэри, -г И Жорж?
- Эрик звонил, он опоздает, наверно, - сказала Энн. - На заседание комитета тащиться пришлось. Сказал, бутерброд, наверно, захватит и перекусит в автобусе.
- А Жорж никак с Хиндемитом не сладит.
Да, Мэри, конечно, слышала звуки скрипки, взмывавшие из-под лестницы. Там, у самой двери в угольный чулан, была печка, и Жорж любил пригреться, обняв ее коленями, когда что-то разучивал.
- Он в дикой панике, - сказал Морис.
- Но уж не в такой, наверно, как я, - вставил Эрл.
- Небось, забудешь посередине своего Дебюсси и придется наяривать "Мэри Лу".
- Никто не заметит,
- И чего ты вредничаешь, сынок, - сказала Мэри. - Чего ты злобишся в такие в твои года, вдобавок при такой огромад-ной твоей красе.
- *Не скажите, Олдуэй-тот уж точно заметит, - сказала Маргарет. - Напишет, что темп мистера Гардинера оставил желать лучшего.
- Ладно, детки, - сказала Мэри, - пора подкрепиться. Морис, не будь свинтусом. Ежели ты такой гордый, что не желаешь с нами ужинать, тогда сматывайся.
Морис исполнял свой испытанный трюк - дегустировал еду. Он облизал пальцы.
- Что ж, одобряю. Но все ж не такая вкуснятина, какую мы едали, когда тут Эдвард был. Лучший мастер рыбного пирога среди нас.
- Энн, можешь доложить Жоржу, что у нас все готово, - сказала Мэри, искоса глянув - не удержалась - в лицо Маргарет.
- Ох, Господи, - мне же умыться надо, - забормотала Маргарет. - Я такая чумазая.
* * *
Эрик сидел за билетным столиком, бубнил:
- Только члены расписываются. Гостевые билеты, пожалуйста, отдавайте в дверях.
Старые богатые дамы, в черных шелках, под вуалями, с помощью преданных музыке родственниц, проходили по коридору в концертную, сетуя на крутизну лестницы.
- Ты уверена, милочка, что это здесь? - брезгливо спрашивала одна.
Леди Крокер, и всегда хамоватая, объявила, что невозможно узок коридор. Директриса большой женской школы хлынула к Эрику:
1. "Мэри Лу" - скабрезная популярная песенка 20-х годов
- Мы уверены, что получим истинное удовольствие.
Пожилой полковник по настоянию супруги вышел ябедничать, что члены аж по три места для знакомых занимают, буквально завалили все своими макинтошами. Низкорослый новоявленный член просто отказывался верить, что каждый может плюхаться, где ему вздумается. Несколько мужчин мешкали в дверях, выжидая, когда удобно будет спросить у Эрика, где тут сортир. И дознавалась всполошенная дама:
- Но вот вы мне объясните, моего членского билета и трех гостевых хватит еще на три концерта, хватит - да? - если я приведу подругу, а она в прошлом году купила билет на полсезона, но не доиспользовала?
И все это приходилось расхлебывать Эрику. Кое-кого он отсылал к Мэри - та стояла в дверях. Он слышал ее сильный, внушительный голос, увещевавший всех этих несчастных, суливший им все блага мира:
- Да-да, ну конечно, не беспокойтесь, все будет хорошо. Студенты из Королевского колледжа, прихватившие по
большой подушке, смекнув, что опаздывают и кресел им не видать. Бледные культурные евреи, богачи-любители. Оксфордский дон. Критики с заведомо скучливыми минами шагающие между кресел, по ногам. Несколько богемных миллионеров в грубом, и мешковатом, безумно дорогом твиде. Учительница французского. Знаменитая актриса. Преподаватель химии из закрытой школы. Обрывки разговоров: