Мне снился сон…

– Кстати, надо попробовать! А ещё я сегодня надавлю лимонного сока вон с того дерева… А из чего бы мы ели?

– Большие раковины – тарелки, маленькие – ложки. Пить можно было бы из пальмовых листов. Да мало ли тут подручного материала для умелых рук!

– Верно, остров у нас хороший.

– Жить можно, – согласилась Виктория.

Энтони быстро глянул на неё, но тут же успокоился. Голос у неё прозвучал грустно, но спокойно, даже с какими-то философскими нотками. Кризис, похоже, миновал, девушка ещё не осознанно, но уже готовилась, подсознательно соглашалась с тем, что придётся здесь жить дольше, чем надеялось…

Работа была окончена, и они пошли гулять. У них уже появились любимые маршруты. Например, на Каймановый островок. Они сами дали ему такое название, но не потому, что там водились крокодилы, а потому, что там было много каймановых черепах.

По пути к этому островку они прошли центральную часть своего острова. Она была возвышена, но не сильно, покрыта деревьями. Молодые люди пересекали рощицы, где, к восторгу Виктории, причудливо соседствовали клёны и магнолии, дикие яблони, сосны и кусты тамаринда, мирты. Ниже, вдоль берега, тянулась прерия вперемешку с песчаными отмелями, скалами. В берег вдавались несколько маленьких заливов и бухт.

Вскоре они спустились ниже, вышли к болоту, покрытому колышущейся меч-травой. Как раз там, на болоте, и находился чудесный островок, поросший деревьями. По уже проложенной тропинке они прошли на него, и Виктория тут же подобрала несколько черепах, стала играть с ними на песке. А совсем рядом, на мелководье, гордо расхаживали красивые птицы, похожие силуэтом на фламинго. У них были чёрные головы с огромными тяжёлыми клювами, белые тела, длинные лапы с розовыми пальцами-когтями. Конечно же, Энтони знал, что они называются молочными клювачами. Он пошёл проверить, нет ли поблизости гнёзд с яйцами. Но скоро вернулся:

– Сейчас у этих красавцев, видимо, не брачный период, – пошутил, растягиваясь на песочке рядом с девушкой. – Но мы можем сварить черепаховый суп.

– Нет, – замотала она головой. – Не хочу! Мы ведь не голодаем, а черепашки такие чудесные. Смотри, у них на панцирях разводы интересные: словно неведомые письмена. Какого-нибудь древнего языка… Шумерского, ацтеков или майя…

Она замолчала, вдруг вспомнив, как сказала в самолёте Олафу о языке навахо. И спросила:

– Тони, ты ведь всё на свете знаешь… А о языке индейцев племени навахо? Вижу, знаешь и это! Расскажи. Мне когда-то рассказывал брат. Но это было давно, я маленькая была, не очень запомнила, только то, что его использовали как нечто секретное.

– Это в самом деле интересная история… Племя и сейчас существует – живут в штатах Аризона и Юта. Их язык не похож ни на какой другой. Очень сложная система звуков, живописные иносказания и тонкости произношения. Самое маленькое различие в ударении – и это уже другое совсем слово. Например, для определения «ветра» у навахо существует около тридцати названий.

– Здорово! Но там что-то с войной было связано, с шифрами.

– Точно. Когда Соединённые Штаты начали войну с Японией, язык навахо стал использоваться вместо шифровального кода. Причём, этот радиокод навахо сами создали на основе своего языка. Очень сложный! И понимали его только они сами. В армии, в каждом подразделении, был свой индеец-навахо, который передавал, принимал сообщения, и расшифровывал их. Понятно, что такой шифр ни один враг не мог распознать. Но каждого такого навахо охраняли особенно тщательно. Было совершенно официальное указание высшего командования: ни в коем случае не допустить, чтобы шифровальщик попал в плен. Если такая угроза возникнет – убить его.

– А сами они, сами навахо, знали об этом?

– Думаю, знали, – пожал плечами Энтони. – Но о случаях убийства мне ничего не известно.

Энтони ещё что-то рассказывал о японцах-камикадзе, но Виктория уже почти не слушала. Лежала на спине, запрокинув голову на согнутые руки, глядя сквозь листву в ярко-голубое, пронизанное солнцем небо. Вспоминала… Ведь тогда, в самолёте, перед самым столкновением, она подумала: может, и в самом деле остаться с красавчиком-террористом? Стать его любовницей и боевой подругой, зажить совсем другой жизнью – полной приключений… Был миг, когда она подумала об этом совершенно серьёзно. И готова была сказать себе «Да»… И почти сразу – темнота, удар, падение!.. Только сейчас до неё дошло: это и был ответ на её сомнения! Катастрофа – это и есть ответ: жестокое «Нет!» А, может даже, и наказание ей за подобное допущение! Божье наказание…

Виктория резко поднялась, села. То, что она сейчас подумала, было как откровение. И девушке, может быть впервые в жизни, захотелось прочесть молитву. Обратиться к Господу… С просьбой? С благодарностью? Но в это время Тони схватил её за руку, воскликнул полушёпотом:

– Смотри, смотри!..

У самого берега, по воде, бежало невероятное существо. Оно неслось в облаке брызг, подняв вертикально небольшое чешуйчатое тельце, на задних длинных и сильных лапах, молотя по воде длинными пальцами. Передние лапки, словно ручки, держало перед собой, так же на весу «летел» за ним и длинный хвост. Большеглазая мордочка его была невероятно симпатична, череп удлинялся костистым гребнем.

– Инопланетянин! – не удержалась, воскликнула Тори.

И в самом деле: в разных документальных фильмах о НЛО ей приходилось видеть очень похожие изображения пришельцев: большеголовых, с вытянутыми черепами, большими глазами, маленьких и худеньких…

– И правда, можно ошибиться, – согласился Тони. – Но, увы, это вполне земная ящерица.

– Как называется? – быстро спросила Тори, словно хотела подловить его.

И он так же быстро, словно прилежный ученик, ответил:

– Шлемоносный василиск! Ловко бегает на задних ногах по суше, может, как видишь, и по воде. Особенно если от кого-то удирает. О, так и есть!

Они увидели, как василиск вдруг нырнул и исчез под водой, а к озерцу, откуда-то сверху, спикировала большая хищная птица, стала кружить…

– Не найдёт, – успокоил девушку Тони. – Этот инопланетянин минуты две-три может оставаться под водой!

На обратном пути Тони предложил проверить, не попалась ли им на ужин дичь.

– В «силки», – произнёс он по-русски. И улыбнулся Виктории. – Видишь, я запомнил.

Дичь попалась: в сетке, не двигаясь, испуганно сидел крупный грызун типа морской свинки.

– Ой, давай отпустим! – воскликнула девушка жалостливо.

Но её спутник на этот раз решительно покачал головой.

– Нет. Нам, особенно тебе, нужен горячий бульон и свежее мясо. Ты иди вперёд, домой. Я задержусь, всё сам сделаю…

Вечером они и в самом деле ели очень вкусный наваристый суп с кусочками нежного мяса. Тори наворачивала его без всяких комплексов, похвалила:

– Ну, Энтони, ты просто клад! Всё умеешь и знаешь! Даже поварское искусство. Повезёт же какой-нибудь девушке с таким мужем!

– Подумай об этом серьёзно, – произнёс Тони спокойно, словно между прочим, на минутку приостановив движение ложки ко рту.

Потом, сделав глоток, поднял взгляд на Викторию. И она вдруг смутилась – так пристально и пытливо смотрел он на неё… И тут же, наверное чтобы разрядить обстановку, он спросил:

– Ты несколько раз упоминала своего брата. Я так понял, что он старше тебя и живёт в Штатах. А кто он по профессии?

– Медик. Но это в прошлом. Там, в Америке, он стал скульптором… Боже мой, увижу ли я его!

Перед сном, оставшись одна в своей комнате в бунгало, Виктория подошла к окну. Москитная сетка, тонкая, как марля, ничего не скрывала: ни тёплого дыхания южной ночи, ни звуков, ни силуэтов деревьев, залитых лунным сиянием. Вспыхивали и гасли зеленовато-жемчужные светлячки. «Словно огоньки лампад» – подумала Виктория. Закрыла глаза, представила икону Спаса Нерукотворного, лик Иисуса Христа с печальным, требовательным взглядом… Трижды перекрестилась и стала тихонько, почти неслышно читать молитву «Отче наш».

Собственно, только её Виктория и знала наизусть. Она до конца не была уверена – верующий она человек или нет. Крещённая, православная – это да. Но истинная, убеждённая вера – это совсем другое. Виктории очень хотелось верить: она ходила в церковь – изредка, но всё же ходила, – один раз даже прошла, в дни Великого поста перед Пасхой, обряд маслособорования. Но от себя не скрывала: есть у неё сомнения, есть вопросы без ответов. Это и понятно: родилась ведь и росла она, как и многие её ровесники, в семье советских атеистов. Ни Сергея, ни Вику родители не крестили. Не потому, что это запрещалось – кто хотел, делал. Просто считали этот обряд бессмысленным. Но наступили иные времена, зазвучали иные песни. В том числе – и церковные песнопения. По телевидению стали транслировать торжественные службы из главных соборов страны, и вдруг оказалось, что многие известные люди – артисты, писатели, политики, – верующие. Их лица мелькали с экранов, когда они истово крестились или прикладывались к образам. Отец скептически кривил губы, восклицая:

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.