Любимые не умирают

  —   Да не пьяница я, Коля! С бабами на работе выпила! Димку обмыли. Меня все поздравляли с сыном! Слышишь иль нет, придурок? — улыбалась баба, медленно трезвея. И хохотала в лицо мужу:

  —   Слышь, Колян! Во, свекруху победили! Аж в деревню от нас смоталась! У ней от нас аллергия!

  —   Заткнись про мамку!

  —   Чего цыкаешь, жабий выкидыш? Чего молчишь, что свекруху из роддома под жопу сраной метлой выперли! Бабу она угробила! Беременную! Та у ней на столе померла! Вот тебе и акушерка с опытом! Из-под суда еле вывернулась. А жаль! Такую до конца жизни стоило в тюрьме приморить за все разом!

   Колька не сдержался. Поднял Катьку за шиворот и с силой отбросил в угол. Впервые по-настоящему избил. Баба на утро еле встала. Колька сам отнес ребенка в ясли и, вернувшись домой, предупредил бабу:

   —  Слышь, Оглобля! Я ради сына с тобой расписался. Но если ты, сука драная, еще на мать отворишь хайло, своими клешнями порву курву в куски!

   —  Не пизди, родной! Ты под следствием. Мне все доложили бабы. Если теперь покажу ментам как меня оттыздил, тебе с тюряги не выкарабкаться до конца жизни! Вот и собираюсь к ним. Нехай за жопу возьмут. А то навешал лапшу на уши, что жить без нас не можешь. Я еще тогда не поверила козлу! — одевалась баба, собиралась на работу и грозила Кольке:

  —   Хватит мне терпеть! Пройду обследование и пусть тебя заберут отсюда в клетку! И про свекруху все скажу. Пусть с обоими разберутся.

  —   Ты что дура? Звезданулась часом? Что несешь? Иль голова с похмелья пухнет?

  —   Ага! Трещит проклятая!

  —   Так похмелись!

  —   Твоей ворованной? Не хочу! Сама куплю! Я хоть и деревенская, сермяжная и косорылая, но руки нигде не замарала, совесть чистая!

   —  Дура ты стоеросовая! Про совесть ни тебе бухтеть! Влезла в мамкину квартиру и ее же паскудишь! Кто ты после этого? Сущая свинья!

  Катька оделась, направилась к двери.

  —   Ты куда намылилась? — встал перед нею Колька.

  —   Какое твое дело?

  —   Жена обязана отвечать мужу!

  —   На работу иду!

  —   Ты опоздала...

  —   Ничего, после смены отработаю.

  —   Димку сама заберешь или мне взять?

  —   Выручай. Не то снова ругать меня будут. Колька из окна проследил, куда пошла баба,

на работу или в милицию?

  Катька подошла к автобусной остановке, оглянулась, увидела Кольку в окне, поняла, что боится мужик, усмехнулась едко, вошла в подоспевший автобус, увидела, как муж отошел от окна, успокоился.

  —   А стоило б проучить заразу, чуму облезлую. Но это от меня никуда не денется. Если будет доставать, сдам ментам. Пусть свекруха пеной захлебнется и подавится желчью. Я их обоих в болото столкну! Вот только деревня меня никогда не поймет. Проходу не станет. Ладно бы Колька! За свекруху не простят. А и за мужика тоже. Ведь расписались. Ребенка узаконил. Чего еще бабе желать? Нет, не стоит сдавать мужика ментам! — решает Катька.

   Вечером, вернувшись с работы, глазам не поверила. Ужин на столе, в квартире убрано, пеленки постираны, Димка спокойно играет в своей кроватке.

   —  Отпуск мне дали! — объявил Колька и позвал Катьку за стол.

  —   Давай похмелись. Специально для тебя вино взял! — откупорил бутылку.

  —   Не хочу!

   —  Почему? С другими пьешь, а со мной брезгуешь?— обиделся мужик.

   —  Мне плохо было, не хочу...

  —   Это от перебора. С рюмки ничего не будет. Если ты со мной понемногу выпивала бы, я никогда не приводил бы друзей. Ну не могу пить в одиночку, нужна компания. Если составишь, никого из чужих больше не притащу.

  —   Обещаешь?

  —   Слово даю!

   Баба выпила. Стала есть. Колька рассказал жене, что впервые ему дали отпуск летом, и он сумел помочь Катьке по дому.

   —  Хотел к матери съездить, посмотреть, как она там в деревне управляется, может помочь надо в чем-то, но захотелось дома побыть, с вами.

  —   Не бреши! Тебя сегодня судили!

  —   Откуда знаешь? — изумился Колька, чуть не подавился борщом.

   —  Охранник наш всегда в суды ходит. Ему днем делать не хрен. Вот и стал зевакой, про всех знает. Он и доложил, что нынче вас судили, всех четверых за грабеж ларька. Тебе год условно дали. А тем сроки выпали. Двоим по два, одному год заключенья присудили. Тебе меньше всех, потому что Димка маленький, и я имеюсь, а еще характеристику тебе с работы дали хорошую, от твоего завода юрист тебя защищал. Все это выручило. Так вот оказался на воле. А дружбанов твоих повезли на зону...

  —   Все вызнала, Оглобля! — качал головой Колька. И предложил:

  —   Давай еще по рюмашке, за мою волю.

  —   Согласная! — взяла рюмку баба и выпила залпом, снова с жадностью налегла на еду.

  —   Теперь нас две деревни харчить будут. Моя мамка не станет сидеть сложа руки. Звонила сегодня. Говорила, что парники поставила, посадила перец, огурцы и помидоры, а на будущий год клубнику для Димки разведет.

  —   Не надо! У моих полно! Лучше бы она с Димкой дома была. Ведь уже на пенсии. Чего дурью в деревне мается?

   —  Никто ей не указ! Где хочет, там живет. А и не заводи меня, пока по соплям не получила. Я матери не судья. Да и не уживетесь с ней в одной квартире. В первый день побрешетесь вдрызг.

  —   Пусть не заводит и не достает! — огрызнулась Катька, добавив:

  —   От Димки нос затыкала, теперь по жопу в говне застряла, жаба вонючая! — слетела со стула от затрещины.

  —   Сколько тебе говорить, не тронь мамку! Не то жопа зубастой станет! — прикрикнул Колька и велел Катьке сесть за стол. Та, хлюпая носом, подошла:

  —   О ней слова не скажи! А когда она меня изгадила, словом не вступился. Тоже мне мужик! — заревела громко.

  —   Она мать!

  —   Я тоже!

  —   Ты должна слушаться ее во всем и не хамить, не грубить!

  —   Пусть не вынуждает и не нарывается!

   —  Уж большей хамки, чем ты в свете нет! — стукнул по столу кулаком.

  —   Не выделывайся. Сам знаешь, ты на крючке в милиции. Одно мое слово, тебя тут же сгребут в клетку!

  —   Сколько можно мордовать и брать меня «на пугу»,— вырвал Катьку из-за стола и, зажав в углу зала, бил безжалостно, приговаривая сквозь зубы:

   —  Вот тебе за мамку! А это за милицию и клетку! Получай, курвища, подстилка, дешевка, страшилище из хлева! Косорылая свинья! Захлебнись своим говном!

   Колька месил бабу, пока не закричал Димка. Катька еле доползла к сыну.

   —  Господи! Убери меня с этого света! Как меня ненавидит этот подлый козел! Всякий день колотит. Избавь меня от него! — кормила сына, тот начал капризничать, срыгнул, заплакал.

   —  Успокойся, сынок! — просила женщина. Но ребенок не умолкал.

  Больше часа носила на руках малыша, пока он уснул. А когда вышла на кухню, Кольки там не увидела. Он снова был во дворе, выпивал с соседями.

  —   Ты ж обещал мне...

  —   Не приводить в дом! И никого не приволок. А то, что выпил, сама виновата. Не наезжай! Иначе худо будет! — пошел на диван и спал там до утра.

   Катька утром выпила рюмку вина. Уж очень болела голова. Кое-как дожила до обеда. Бабы поняли, налили рюмку водки, дали кусок сала, огурец. Через час Катьке полегчало. Забрав вечером сына из яслей, вернулась домой. Кольки не было и женщина, положив сына в койку, стала убирать, готовить, стирать, крутилась на одной ноге, чтобы все успеть сделать. И получилось. Едва присела к сыну, вернулся муж.

  —   Где тебя носило? Опять по друзьям?

  —   У матери был, в деревне.

  —   Не звезди! Откуда засос на шее? Глянь на себя в зеркало. Совсем чокнулся придурок, не можешь жить без приключений! Опять по своим блядешкам пошел! Чего тебе не хватает, где зудит? Когда угомонишься, кобель шелудивый, неужели заразы не боишься?

   —  Я не дурак! Без защиты даже к псине не подойду! — вытащил из кармана презерватив и ухмыльнулся:

   —  В этом деле у меня большой опыт. Так что не боись! Ни на руль не намотаю и в подоле не принесу. Слышь, Оглобля?