Заступник

Гаред стучал ночью, поняв, что дверь закрыта. Она злорадно улыбалась. Он долго возился с засовом, прежде чем окончательно отказался от попытки войти.

Когда Лиша ставила кашу в печь, вошел Эрни и поцеловал дочь в макушку. Они впервые за несколько дней остались наедине. Интересно, как воспримет отец ложь Гареда, когда она дойдет до его ушей? Когда-то он ей верил, но после измены жены у него явно поубавилось доверия к людям.

— Сегодня опять пойдешь лечить больных? — спросил Эрни. Лиша кивнула, он улыбнулся и сказал: — Хорошо.

— Прости, что у меня нет времени для работы в мастерской, — извинилась Лиша.

Он взял ее за руки, привлек к себе и заглянул ей в глаза.

— Люди важнее бумаги, Лиша.

— Даже плохие люди?

— Даже плохие, — заверил ее отец. Он улыбнулся ей горькой улыбкой, однако в его ответе не присутствовало ни тени сомнений. — Самый никудышный человек лучше ночного демона.

Лиша начала плакать, и отец прижал ее к себе, качая и гладя волосы.

— Я горжусь тобой, Лиша, — прошептал он. — Я всегда мечтал о том, чтобы делать бумагу. Обереги не подведут тебя, если ты выберешь себе другой путь.

Она крепко обняла отца, орошая его рубашку слезами.

— Я люблю тебя, папа, — проговорила девушка. — Не сомневайся в этом, что бы ни случилось.

— Никогда и не сомневался, солнышко, — ответил он. — Я тоже буду всегда любить тебя.

Она долго не отпускала отца — своего лучшего друга в целом свете.

Лиша выскользнула за дверь, пока Стив и Гаред надевали сапоги. Она ни с кем не хотела встречаться по дороге к Священному Дому, но на улице ее поджидали друзья Гареда. Они приветствовали ее свистом и улюлюканьем.

— Мы пришли, чтобы убедиться, не задерживаете ли вы с матерью Стива и Гареда в своих постелях, когда им уже пора на работу! — крикнул Рен.

Лиша покраснела, однако ничего не сказала и поспешила мимо парней вниз по дороге. Они громко смеялись ей вслед.

Нет, у девушки не разыгралось воображение; люди действительно глазели на нее и перешептывались, когда она проходила мимо. Лиша спешила поскорее укрыться в Священном Доме, но когда подошла ко входу, дорогу ей загородила Стефни. Она кривила нос, будто от девушки пахло щелоком, который ее отец использовал для изготовления бумаги.

— Что ты делаешь? — спросила Лиша. — Дай мне пройти. Я пришла помогать Бруне.

Стефни покачала головой.

— Нельзя осквернять грехом священное место, — усмехнулась она.

Лиша подошла к ней вплотную. Ростом она выше Стефни и тем не менее чувствовала себя, как мышка перед кошкой.

— Я не грешила, — сказала девушка.

— Ха-ха! Вся деревня знает, чем вы с Гаредом занимались ночью. Я надеялась на тебя, девочка, однако ты, в конце концов, оказалась дочерью своей матери.

— Что там такое? — раздался хриплый голос Бруны.

Стефни, исполненная высокомерной гордости, повернулась и сверху вниз посмотрела на старую Травницу.

— Эта девчонка — шлюха, и я не позволю ей переступить порог Священного Дома.

— Ты не позволишь? — спросила Бруна. — Ты что, стала самим Создателем?

— Не богохульствуй, старуха, — с укоризной заметила Стефни. — Все должны чтить Его заветы. — Она подняла вверх священную Книгу в кожаном переплете, которую повсюду носила с собой. — Распутники и прелюбодеи наводят на нас Чуму. В первую очередь эта шлюшка и ее мать.

— У тебя есть доказательства ее вины? — спросила Бруна.

Стефни улыбнулась.

— Гаред хвастал о своем грехе перед всеми, кто хотел слушать, — объяснила она.

Бруна зарычала и неожиданно нанесла удар посохом по голове Стефни. Та рухнула на землю.

— Ты порицаешь девочку, имея в качестве доказательства лишь болтовню ее парня? — завизжала она. — Пустой треп ничего не стоит!

— Все знают, что ее мать деревенская шлюха, — презрительно улыбнулась Стефни. Струйка крови стекала с ее виска. — Яблоко от яблони далеко не падает.

Бруна запустила посохом в плечо Стефни, и та взвизгнула от боли.

— Эй вы там! — крикнул Смит, приближаясь к ним. — А ну прекратите!

Пастырь Майкл живо вскочил на ноги.

— Это Священный Дом, а не какая-нибудь анджирская таверна…

— Женщины сами разберутся, что к чему, а ты не вмешивайся, если хочешь, чтобы все было хорошо! — отрезала Бруна. Потом посмотрела на Стефни: — Расскажи им, или я открою и твой грех, — прошептала она.

— На мне нет греха, Карга! — возразила Стефни.

— Я принимала всех новорожденных в деревне, — ответила Бруна тихим голосом, чтобы не слышали мужчины, — и, несмотря на всякие слухи, вижу, когда и от кого женщина собирается рожать.

Стефни побледнела, затем повернулась к мужу и Пастырю Майклу.

— Не вмешивайся! — завопила она.

— Ну уж нет! — крикнул Смит и схватил посох Бруны. — Послушай, женщина, — обратился он к знахарке, — Травница ты или нет, я не позволю тебе бить всех, кого тебе вздумается!

— А твоя жена может проклинать всех, кого ей вздумается? — огрызнулась Бруна. Она вырвала палку и ударила ею его по голове.

Смит подался назад.

— Хорошо, — проговорил он. — Я хотел все уладить по-мирному…

Обычно Смит произносил такие слова, перед тем как закатать рукава и выкинуть кого-то из таверны. Он невысок ростом, однако крепкого телосложения, и у него большой опыт общения с загулявшими дровосеками.

Бруна далеко не мускулистый мужик, но запугать ее трудно. Она не сдвинулась с места, когда Смит набросился на нее.

— Отлично! — вскричала знахарка. — Выкидывай меня отсюда! А сам давай смешивай травы! Лечи вместе со Стефной тех, кто харкает кровью и страдает демонической лихорадкой! Принимай новорожденных, раз уж занялся таким делом! Готовь собственные снадобья и делай запалки! Зачем тебе иметь дело со старой Каргой?

— В самом деле, зачем? — спросила Дарси. Все уставились на нее, а она подошла к Смиту. — Я могу смешивать травы и принимать роды не хуже нее.

— Ха-ха! — рассмеялась Бруна.

Смит с сомнением посмотрел на девушку.

Дарси не обратила внимания на целительницу.

— Пришло время перемен, — продолжала она. — У меня нет столетнего опыта лечения больных, как у Бруны, но я не стану тиранить людей.

Смит потер подбородок и бросил взгляд на хихикающую Бруну.

— Давай, — наконец заговорила старая знахарка. — Мне и правда пора на покой. Только не приходите ко мне с просьбой помочь, когда разойдутся наложенные ею швы и откроются раны.

— Может быть, стоит дать Дарси шанс? — предложил Смит.

— Значит, решено, — заключила Бруна и ударила посохом по полу. — Объявите всем поселянам, к кому они теперь должны обращаться за лечением. А вам спасибо за то, что я могу наконец отдыхать в своей избушке!

Она повернулась к Лише.

— Проводи старуху домой, девочка. — Она взяла Лишу под руку, и они направились к выходу.

Проходя мимо Стефни, Бруна остановилась, указала на нее посохом и тихонько произнесла слова, которые могли слышать только три женщины.

— Если попробуешь сказать что-нибудь против этой девушки, вся деревня узнает о твоем позоре.

Лиша не могла забыть выражение ужаса на лице Стефни всю дорогу до дома знахарки.

Как только они пришли, Бруна накинулась на Лишу.

— Ну, рассказывай, девочка. Это правда?

— Нет! — воскликнула Лиша. — То есть мы почти… но я велела ему прекратить, и он послушался!

Жалкие оправдания. Ужас охватил девушку. Бруна единственная во всей деревне заступилась за нее. Если и старуха сочтет ее вруньей, она просто умрет.

— Ты… ты можешь проверить, если хочешь, — пролепетала она, чувствуя, как горят щеки. Потом уставилась в пол, едва сдерживая слезы.

Бруна крякнула и покачала головой.

— Я верю тебе, девочка.

— Почему? — вопрошала Лиша. — Почему Гаред отважился на такую ложь?

— Потому что парней хвалят за то, за что девушек выгоняют из деревни, — объяснила знахарка. — Мужики зависят от того, что другие думают об их болтающихся червяках. А твой парень просто мелочный вредный тупой кусок дерьма, не понимающий, что делает.