Путешествие

  — Не обманываю. Ничуть не обманываю. Во всяком случае это сравнение, которое ко мне подходит.

  Зита помолчала минуту, потом сказала: — Оплати счет и пойдем ко мне.

  — Нет,—сказал Генрик.

  — Да ты не беспокойся. Если у тебя мало денег — ничего. Заплатишь в другой раз. Не важно.

Генрик только сейчас обратил внимание на костюм Зиты. На ней было облегающее клетчатое платье с большим вырезом, открывающим плечи, на шее черный шелковый платок, ее темные волосы спадали на лоб редкой челкой. Она выглядела так, как выглядят в фильмах, в театральных пьесах и на картинках уличные женщины. Генрик подумал, что от нее он может получить за деньги все, что захочет, что она может одарить его тем, что тщетно ищут в жизни, и это показалось ему необыкновенным.

  — Идем,— сказала Зита.— Ты ни о чем не беспокойся.

  Она наклонилась к нему, уткнулась подбородком в его плечо и заглянула в глаза.

  — Нет, Зита, нет,— сказал Генрик.— Я не хочу ложиться с тобой в постель вот так просто, я хочу до этого пережить с тобой красивую драму.

  — Ты опять за свое? — сказала Зита, выпрямляясь и поправляя челку.— В чем дело?

  — Я кассир, который растратил деньги и хочет провести один прекрасный день.

  — Опять та же брехня. С вами невозможно договориться.

  — Можно, можно договориться. По правде говоря, только со мной и можно договориться.

  — Хотите провести прекрасный день — поезжайте завтра на Капри.

  — Я решил, что не поеду на Капри. Пусть этот Капри, этот проклятый Капри останется для меня детской   мечтой — и  таким  образом не принесет  разочарования. Но если бы вы согласились поехать со мной...

  Зита утвердительно кивнула головой.

  — С удовольствием. Но, к сожалению, завтра я занята,

  — А вы плюньте на свои занятия. Я предлагаю вам лучшее занятие. Так сказать, лучшие условия работы.

  — Что вы имеете в виду? — спросила Зита деловым тоном.

  — Я хочу сказать, что это путешествие очень меня разочаровало.

  — Ну и что же, я виновата в этом? Может быть, я должна возместить вам расходы?

  — Да. В некотором смысле. Только вы одна можете дать мне немного иллюзий, которых я напрасно искал путем, так сказать, легальным.

  — Покороче, пожалуйста,— сказала Зита, глядя на часы. — Я устала и хочу спать. — Она казалась разочарованной и раздраженной.

  — Итак, я буду краток. Мы поедем на Капри порознь и там случайно встретимся, как могли бы встретиться любая женщина и любой мужчина, незнакомые друг с другом. Мы встретимся и полюбим друг друга с первого взгляда. Все необычайное очарование, вся красота острова будут благоприятствовать нашей любви и сопутствовать ей. Любви особенной и единственной.

  — Вот это да! — воскликнула Зита. Она оживилась и снова повеселела.

  — В конце концов нас разлучит жестокая судьба, потому что не может быть иначе. Но наши сердца до конца жизни будут питаться этим незабываемым переживанием. Предположим, вы будете какой-нибудь знаменитой балериной, а я, например, известным кинорежиссером. Разумеется, я возмещу вам убытки в размере дневного заработка, а кроме того, дам денег на туалеты, которые вы себе для этой цели завтра утром купите.

  Генрик отхлебнул несколько глотков вина. Зита одобрительно кивала головой. У нее был деловой вид, как у кондитера, который принимает заказ на именинный торт..

  — Пожалуйста. Разумеется, туалеты я вам потом возвращу.

  — Нет, это совершенные пустяки.

   —Можете мне поверить.

  —Есть о чем говорить! Мне будет очень приятно, если вы их оставите себе на память. — Если вы этого хотите.

  По мере того как Зита становилась все более деловой, Генрика начинало охватывать какое-то неприятное чувство, какое-то беспокойство, перераставшее в липкий страх. Он жалел, что выпил столько вина и что затеял эту глупую историю. Но не мог уже отступить. И, хуже того, не хотел. Можно ли жалеть о том, что произошло, и одновременно хотеть, чтобы это длилось?

  Но из таких вещей складывается наша жизнь.

  — У меня есть замечания относительно деталей,— сказала Зита.— Мне кажется, что они не должны быть совершенно чужими, а так, как будто встретились на Капри через много лет. Когда-то они любили друг друга, но их разлучила слепая судьба. И вот они встретились совершенно неожиданно. Но если вы хотите иначе...

  — Нет, нет. Разумеется, будет гораздо лучше и интересней так, как вы говорите.

  — И потом, для чего она должна быть знаменитой балериной, а он известным кинорежиссером? Это мне совсем не нравится.

  — А кто же они?

  — Кто угодно. Разве это важно?

  Генрик был восхищен великодушием Зиты, но хотел как можно скорее с ней расстаться. Все это начинало его мучить. Неприятное чувство росло и при этом смешивалось с каким-то непонятным очарованием, и это-то очарование было мучительным. Он вытащил пачку денег и медленно их пересчитал. Зита следила за ним, подняв брови.

  «Омерзительная девка,— подумал Генрик.— Почему я впутываюсь в эту идиотскую историю? Почему я всегда впутываюсь в какую-нибудь историю?»

  — Вот,  пожалуйста,— сказал он.— Тут сто  тысяч лир на расходы по представительству, как говорится.

  Зита протяжно свистнула, а потом дернула себя за нос.

  — Вы, кажется, и правда кассир, совершивший растрату. Вы что, ошалели? Даете мне такую сумму!

    — Это на расходы по представительству. Я не хочу, чтобы вы в чем-нибудь себя ограничивали.

  — Ну хорошо.— Зита послюнила пальцы и начала пересчитывать деньги с большой сноровкой. — Я потом представлю вам подробный отчет, подсчитаю все до последнего сольди.

  — Зита, к чертовой матери, заткните наконец глотку!— Генрик ударил рукой по столу. Стакан опрокинулся, и вино разлилось.

   Зита смотрела на Генрика широко раскрытыми глазами.

  — Сумасшедший, — сказала она. — Настоящий сумасшедший. На другого я бы обиделась и ушла. Но на вас я не могу сердиться. Зачем вы на меня так кричите? Это вам совсем не к лицу. Я просто поражена. Если бы это был кто-нибудь другой, он давно бы уже лежал вместе со стулом на полу. Однажды я спустила с лестницы профессионального боксера-тяжеловеса за то, что он вел себя со мной недостаточно вежливо. Мне очень неприятно, и в этом виноваты вы.

  Генрик поцеловал Зите руку.

  — Не сердитесь. Я слишком много выпил. Я вас очень люблю. Не сердитесь, любовь моя. Вы же человек.

  — Ладно, ладно уж. Так как же мы встретимся завтра?

  — И, пожалуйста, никаких отсчетов. Истратьте все, эти деньги добыты нечестно, истратьте все, чтобы выглядеть как настоящая дама. Я хочу, чтобы вы выглядели как настоящая дама, — он снова ударил рукой по столу.—Хорошо. Но как мы встретимся на Капри?

  — Итак, ровно в двенадцать на площади, вернее, на пятачке на Капри. Там стоят столы, а вернее, столики, там пьют кофе и аперитивы. Я буду сидеть за столом, вернее, за столиком, пить кофе и читать газету. Вы выедете на пароходе в девять часов утра, а я попозже. Пожалуйста, остановитесь в отеле, вернее, в отельчике «Беллисима». Это недалеко от порта, вернее, портика, не в самом Капри, а на Марина Гранде. На площади, а вернее, на пятачке. Оттуда вы поедете на автобусе, а вернее, на автобусике, потому что на Капри все маленькое. Ну что? Вам ясно?

Теперь она говорила тоном сведущего чиновника из бюро путешествий, и это несколько приободрило Генрика.

  — Все ясно, — сказал он. И крикнул: — Пожалуйста, счет!

Толстяк за стойкой очнулся и посмотрел на Витторино, стоявшего все в той же созерцательной позе.

  — Витторино!— воскликнул он с отчаянием и без всякой надежды быть услышанным.

  Тяжело вздохнув, толстяк вышел из-за стойки и подошел к столику.

  Это для парня,— сказал Генрик, добавляя к счету триста лир.

   — Покорнейше благодарю! — воскликнул толстяк.—Но, честное слово, негодяй не заслужил этого. Витторино! — крикнул  он. — Встань сейчас же, поблагодари синьора и проводи синьору и синьора до дверей.