Страница 21 из 31
- Как она выглядела?
- Она одевалась, как я. Держалась всегда далеко, чтобы сходство казалось полным. Близко я могла бы найти отличия, двойники никогда полностью не идентичны. Чтобы сбить её с толку, я старалась каждый день менять туалеты, но она будто читает мои мысли. Впрочем, в какой-нибудь мелочи она не поспевала за мной.
- Ты кому-нибудь говорила о её появлении?
-Никому. Я хотела сама всё узнать. Мне неловко было спросить у товарищей, вдруг они это специально устроили.
- Зачем?
Софья пожала плечами:
- Теперь я понимаю, что поступила глупо. Надо было спросить.
- Она не пыталась вступить с тобой в контакт?
- Наоборот. Если я шла к ней, она ретировалась. Как я поняла, задачей её было запугать меня. После покушения на полицейского офицера, открылось, что она пытается скомпрометировать, подставить меня, уничтожить чужими руками.
- Крепко чем-то досаждаешь ты ей, Софьюшка, одним своим существованием, - пробормотал Аристарх.
- Совсем недавно ещё одна мысль поразила меня. Я так страстно не хотела, чтобы офицер, преследовавший меня, оказался мёртв, что слух о его смерти оказался ложным…
- Не обращай внимания. Страх преследования делает тебя мнительной.
Подошёл, гнусно улыбаясь, долговязый целовальник с полотенцем через плечо:
- Есть важное, что сказать господам…
Аристарх выразительно посмотрел на Софью. Софья раскрыла портмоне, дала целовальнику пятьдесят рублей. Тот взял, оглядываясь по сторонам, и продолжал молчать. Софья достала ещё две бумажки по сто. Целовальник быстро сгрёб деньги в карман штанов.
- Люди в штатском на входе вами интересуются.
Целовальник дал понять, что нужно следовать за ним. Через пекарню он вывел Софью и Аристарха на улицу. Минутой позже в булочную вошли два шпика.
Притон оказался на Васильевском острове в помещении заброшенного арсенала. Многочисленные пустые огромные помещения переходили одно в другое глубоко под землёй. Сверху располагались склады купца Кошкина, фигуры подставной, за которой прятались истинные держатели заведения, люди известные, благородных фамилий. Из складов внизу вела крутая винтовая лестница, преграждаемая тяжелым персидским ковром, отодвинув оный вы попадали в каморку привратника, собиравшего плату. Юный Харон в мятой тройке с наглыми прыгающими глазами. Отказавшись от дурного обыкновения давать сдачи не имел разменной монеты. Передав оболы, вы, собственно говоря, и переходили Стикс. На грубо сколоченных оттоманках возлежала санкт-петербургская аристократия, предававшаяся курению опиума. Пагубная привычка не делала различия между полами, не выбирала возрастов. Уникумом показывали тут старуху восьмидесяти восьми лет, прокурившую миллионное состояние, взбешённые наследники, внучатые племянники, чуть не придушили бабуленцию прямо в притоне, бросили однако, сообразив что уже нечего взять. Завсегдатаи рассказывали о сумасшедшей мамаше, совавшей мундштук в уста грудного младенца. Задачей упакованных в жёлтые туники с алой застёжкой на груди служительниц, одной из них временно сделалась и Софья, было подсыпать опиум в дымящиеся плошки, подливать воду в кальяны, сообщать сновавшим харонам, аналогичным привратнику, о дополнительных заказах зелья. Впрочем, пользуясь беспамятством клиентов, здесь не редко обирали донага. Проворовавшийся персонал прогоняли, но те что воровали, да не попадались, могли работать вечно.
Преодолевая отвращение, Софья не только трудилась, но и ночевала в притоне. Она ждала не дождалась часа, кода преследование полиции поостынет, и она сможет покинуть злачное место. Аристарх со дня на день обещал принести хорошо сделанный фальшивый паспорт.
Спокойствие придавало одно, никаких половых притязаний со стороны клиентов курильницы, Софья не испытывала. Молодой прыщавый харончик из шестого зала иногда посматривал на неё довольно двусмысленно, но не языка, ни рук не распускал. Софья надеялась, что старуха баронесса Гроденберг, с подачи которой она сюда была помещена, обладала определённым авторитетом, позволявшим ей предостеречь персонал притона в отношении молодой женщины. Софью удовлетворяло, что удовольствие, получаемое клиентом курильного подземелья не требовало партнёра. Путём дыма каждый извлекал веселье из собственного тела без посредников. Использовался физический закон насоса, а не трения, как в физической любви, наиболее Софью отталкивающий. Стыд Софья сознавала, причина стыдливости ей не открывалась. Она не могла выразить её красноречиво. При покушении на её честь мы услышали бы скорее возмущённые междометия, чем речь, достойную образованного человека.
Аристарх явился.
- Паспорт принёс? – торопливо спросила Софья, пробегая мимо с большим куском маковой мякины на фаянсовой тарелке.
- Принёс, - отвечал Аристарх. Софья не заметила, как глаза его как-то странно блеснули.
Когда Софья освободилась, она провела Аристарха в особую маленькую комнату для дорогих гостей, в тот день пустовавшую. На полу стоял низкий диван, на побеленной стене висел ковёр, поверх скрещенные муляжи сабель. Усевшись на диван, Аристарх достал паспорт, показал Софье. Документ был составлен на имя курганской мещанки Куроедовой Варвары Саввовны. Софья жадно разглядывала бумагу, способную извлечь её из полицейской погони.
Аристарх вздохнул:
- Нелёгкое дело выпало с паспортом. Наши фальшивчики под арестом, и уголовных тоже прошерстили. Опять же вопрос средств … Баронесса опять помогла.
- Не нравиться мне участие этой баронессы.
- Отчего же? Пока её внук в нашем движении, бабка у нас на крючке. Она боится, что мы можем дать информацию о внучке в полицию. Когда же он вернётся из Германии, я обещал уговорить его выйти из организации, де она всё равно разгромлена.
- Не может у старухи появиться мыслей нанять уголовников устранить нас как знающих внука.
- Вряд ли… Она на такую не похожа. Потом из одного шантажа она сразу попадёт в другой, со стороны тех, кто выполнит её заказ… Устал я очень, Софьюшка за эти дни с паспортом, так отдохнуть хочется.
- Отдохни здесь, я тебе чаю принесу.
- Покурить бы мне, Софьюшка…
- Ты куришь опиум?
- Отчего же нет?
- Хорошо. Сейчас кальян принесу, - недоброе предчувствие захолодило у Софьи под сердцем. Она вышла и скоро вернулась с кальяном, круглой коробкой и бледным, как полотно лицом.
-Что случилось, Софьюшка?
- Там опять этот офицер!!
- Что за офицер?
- Тот, что Гелю Гельфман арестовал, потом встретился мне в публичном доме. Теперь он здесь!!!
- Ничего не понимаю, - лихорадочный блеск, что с самого появления в Курильнице сверкал в глазах Аристарха, приобрел необычайную силу, он сцепил пальцы.
- Князь… я слышала, как привратник назвал его князем. Возможно ли, он молодой князь, служащий в полиции? Он затребовал уединенную курильницу, эту. Тебе нужно уйти в общую залу Аристарх.
- Другой нет?
- Нет.
- Послушай, что же делать? – вскочил Аристарх. – Я не могу. Я вхож в литературные салоны, я позавчера был у Стасова. Меня могут узнать.
- Аристарх, сюда вхожи и более известные люди, которых не то что в литературных салонах знают, но и при дворе. Вот возьми… - Софья протянула Аристарху принесённую круглую коробку.
- Что это?
- Белила. С недавних пор, публике часто, как тебе, неприятно стало находить в курительнице знакомых, ввели обычай предлагать белить лица клиентам общей залы. Если кто друг друга узнал, можно всегда сослаться, что тот обознался.
- Да? Давай, скорей! – Аристарх схватил коробку, подбежал к зеркалу с потемневшим стеклом, висевшему между двумя драпировками, и густо вымазал лицо.
Софья засмеялась:
- Не хочешь губы помадой накрасить?
- Губы? Зачем?
- Ты очень страшен, на мертвеца похож. С губами я стану веселее? – взяв у Софьи помаду, Аристарх действительно вымазал себе губы. Софья согнулась в беззвучном хохоте.