Страница 14 из 59
Заклинания на Фрагарахе были простыми, но эффективными. Первое делало кожаный чехол непроницаемым, второе — не позволяло вынуть меч из ножен, третье — запрещало уносить меч с территории двора. Но капля моей крови и немного слюны — едва ли кто-то посторонний сможет добыть их — и заклинания можно снимать.
Но главным было заклинание маскировки, которое скрывало его магическую природу. Даже зная, что на меч наложены чары, я не мог ощутить их. И, несмотря на то, что Фрагарах один из самых могущественных магических артефактов, что должен просто излучать магию Фей, сейчас он лежал передо мной, словно любой другой садовый инвентарь. Чары действовали и на детей богини Даны, иначе Флида обнаружила бы его.
Последнее заклинание не под силу друиду. Одна местная белая ведьма согласилась создать его для меня. В обмен на услуги, пришлось лететь самолетом до самого Сан-Франциско, доехать до Мендоцино в Калифорнии, где я принял форму морской выдры. Пришлось понырять, чтобы достать золотое колье с несколькими крупными рубинами. У нее были невероятно точные сведения, вплоть до скелета на дне залива, в руках которого она сказала искать драгоценность. Даже прожив больше двух тысяч лет, я не мог сказать, что это было за колье. Но женщина была в восторге. Поди разбери этих ведьм!
Хотя оно того стоило — снять заклятие можно лишь щедро полив меч моими слезами. Я думал, что собрать их будет невозможно. Тщетно искал способы выжать скупую мужскую слезу. Помогла отличная игра Кевина Костнера. В фильме Поле Мечты, когда в конце герой спрашивает отца, не хотел бы тот сыграть с ним в бейсбол, я заплакал, как ребенок. Никто, ну разве что в компании, не сможет удержаться. Ничего более трогательного в жизни не видел.
До сих пор рыдаю, пересматривая концовку, словно я девчонка, только что расставшаяся с парнем. Мой отец никогда не согласился бы пойти покидать со мной бейсбольный мяч — хоть он и умер задолго до того, как эту игру придумали. Скорее связал бы и бросил меня в смоляную яму, чтобы я, якобы, учился. Только вот не объяснял чему. Видимо, держаться от него подальше и не беспокоить своим присутствием. Так что в случае необходимости снять заклинание, мне лишь надо вспомнить о Кевине Костнере и его отце, которым все-таки выпал шанс узнать друг друга поближе и спокойно поиграть, и готово — слезы бегут, как весенние ручьи с гор.
Я проткнул палец, чтобы появилась кровь, потом немного слюны, и заклинание снято. Кожаный чехол обнажил изящно отделанные кожаные ножны, золотой кожух и рукоять, обернутая сильно истертыми полосками кожи. Лезвие было простым, без особой росписи и украшений, но отлично наточено, чтобы служить своей истинной цели.
Длинный кожаный ремешок, прикрепленный к кольцам на ножнах, позволил удобно закрепить меч на спине. Теперь я одновременно и приманка, и наказание для тех, кто попытается отобрать его. Я вынул меч из ножен, чтобы проверить сохранность лезвия, но, на самом деле, просто, чтобы полюбоваться. Конечно, оно было в порядке: ни следа ржавчины, ни на ножнах, ни на лезвии, — сияло в солнечном свете, и я вновь поразился силе скрывающего заклинания. Вот же он, в моих руках, идеальный баланс и вес, знакомая кельтская вязь на лезвии. Прямо, как старые знакомые. Все, кроме магической силы, чувствовавшейся раньше. Низшие феи не поверят, что это знаменитый Фрагарах, пока он не пройдет сквозь них, словно те бумажные.
— Иди сюда Оберон, — сказал я, складывая меч в ножны, — предупреждай меня о любом, кто приблизится, но без разрешения — не нападай.
— Я иду на работу с тобой? — удивленно спросил он, растопырив уши.
— Да, теперь ты всегда будешь неподалеку, пока мы не решим дело с Энгусом. Мне надо напоминать тебе, не нюхать зад покупателям?
— Ты только что это сделал. И в потрясающе вежливой форме, спасибо огромное.
Я усмехнулся.
— Прошу прощения, если обидел, Оберон Хан. Это из-за того, что мне просто грозит смертельная опасность, я перестал думать, что говорю.
— Ладно, потом обсудим твое наказание, — ответил Оберон, весело виляя хвостом.
— На тебе будет маскирующее заклинание. Если ты не будешь при покупателе делать резких движений — а значит вилять хвостом и чесаться тоже нельзя — то никто тебя не заметит. Даже, если ты будешь медленно ходить туда-сюда, рассмотреть тебя будет сложно, а вообще без движения, ты будешь практически невидим.
— А зачем мне становиться невидимым?
— После вчерашней охоты нам лучше подстраховаться. И твое внезапное появление может сбить с толку фей, если они нападут.
— По-моему, это не по правилам.
— Может, когда мы охотимся, да. Но на войне, как говорят, все средства хороши. Особенно, если их цель — убить тебя.
Я создал заклинание, которое делало его сродни хамелеону. Шерсть стала, будто из воды.
— Эй, щекотно же, — захихикал Оберон.
— Неплохо, — сказал я, оценивая результат. По пути на работу он бежал рядом, шумно царапая когтями асфальт. Только по этому звуку я мог определить, его местоположение, но видел лишь что-то вроде дымки, легкие колебания воздуха, словно жар от дороги.
Вдова МакДонагх уже вышла на крыльцо с традиционным утренним бокалом виски и помахала, когда я проезжал мимо.
— Ты сегодня зайдешь, Аттикус? — спросила она.
Я быстро взглянул на газон, который нуждался в стрижке. Да и грейпфрутовому дереву можно подравнять крону.
— Такой прекрасной молодой леди, как вы, ничего не стоит уговорить мужчину, — крикнул я в ответ, надеясь, что слух ее не подведет. Но на всякий случай поднял большие пальцы, в знак согласия.
Когда я подъехал к лавке, мой единственный сотрудник был уже там. По субботам обычно многолюдней, так что помощь не помешает. Входя в магазин, я предупредил Оберона перейти на мысленное общение.
— Можешь лечь у аптекарского прилавка и следить?
— Окей, а за чем конкретно следить?
Я услышал тяжелые шаги, как будто топал великан.
— Доброе утро, Аттикус, — жизнерадостно прогремел низкий бас.
— Доброе утро, Перри, — ответил я. — Ты прям сияешь от счастья. Продолжай в том же духе, и от покупателей отбоя не будет.
Высокий двадцатидвухлетний парень улыбнулся в ответ, обнажив ровные белые зубы.
Темные волосы Перри Томаса были тщательно взъерошены, чтобы создать эффект намеренной небрежности. Он носил квадратные очки в толстой черной оправе, в аккуратной бородке проблескивал пирсинг, а в каждом ухе был проделан небольшой тоннель. Как и большинство готов, Перри отличался бледным цветом кожи. Практически вся одежда была черной: майка, с логотипом Mad Marge and the Stonecutters, ремень с шипами и скинни-джинсы, переходящие в до конца зашнурованные Doc Martens — источник громкого топанья. Он прошел в сантиметре от Оберона, даже не заметив, и занял место за прилавком.
— Ага, мне полагается быть в депрессии и ныть, что за окном светит солнце. Не волнуйся, как только появятся покупатели, я снова войду в образ. Клевый меч, кстати.
— Спасибо, — я ожидал, что он начнет расспрашивать, но, похоже, Перри совсем не волновало, зачем мне холодное оружие в магазине. Хорошо, что молодые люди такие незамороченные.
Я глянул на часы над прилавком. Пять минут до открытия.
— Так, я пошел, заварю чай, а ты подбери что-нибудь из музыки, и можно открываться. Сегодня оба будем работать на кассах.
Направо от входа в магазин стоял аптекарский прилавок, чуть дальше столик, где готовился чай. За прилавком с кассой, на стене, увешанной полками, располагались банки с сухими травами (кое-какие я выращивал сам на заднем дворе). Рядом с ними была небольшая плита, где можно вскипятить воду.
Также есть мини-холодильник, где хранилось молоко, раковина, где всегда можно найти чистые чашки. Была припасена пара упаковок печенья и кексов на продажу, но львиную долю дохода все-таки составляли деньги от продажи лечебных смесей и трав. Появились даже постоянные клиенты среди местных пожилых людей, которым я регулярно продавал чай от боли в суставах и придающий сил (я звал его Выру-чай). После чашки этой смеси ты весь день будешь чувствовать себя лет на десять моложе. Они с благодарностью возвращались снова и снова, покупали свежие газеты и обсуждали политику или молодежь, попивая чай за пятью столами, которые я установил перед прилавком. Вторая касса была в противоположной части магазина, куда покупатели шли, если их интересовали книги.