Рассказы

— А кто это сделает? Я не буду. — ответил парень и почесал затылок.

— Она и с кишками доползет. — упрямо сказал Дима.

— Не доползет.

— Поспорим?

— На что? — парень оживился, его друг, кажется, тоже.

— На бутылку пива.

— На две. — покачал головой курильщик. — Я тоже в этом участвую.

— Давай! — азартно воскликнул Дима. — Что она доползет до остановки. Бордюр не считается.

— Идет. — парень протянул руку, Дима сжал ее и посмотрел на меня. — Вы не разобьете?

Я только было занес руку, как старичок протиснулся к ним и положил на их руки свою.

— Позвольте примазаться. Мне тоже кажется, что доползет.

— Отлично. — усмехнулся Дима. — Вас двое и нас двое. Разбиваем!

Я ударил ребром ладони по рукопожатию и все взгляды тут же стремились на псину. Той удалось преодолеть примерно полметра и теперь она обессиленно уронила голову на лапы и полуприкрыла глаза.

— Я на границе видел немецких овчарок. — довольно пояснил мне дед, не отрывая взгляда от собаки. — Страсть, какие упорные. Эта из того же теста. Доползет!

Мы смотрели на овчарку, затаив дыхание. Когда она, наконец, подняла голову, вся толпа разразилась одобрительным ревом.

— Ползи! — крикнул ей Дима.

— Ползи! — вторил ему дед.

Кажется, я тоже крикнул что-то подбадривающее. Собака посмотрела на нас и, словно подчиняясь нашим крикам, опять заскребла лапами по мокрому асфальту. В какой-то момент она вздрогнула всем телом и по толпе пронесся тяжелый вздох. Но собака коротко взвыла и сделала мощный рывок, приблизивший ее к точке назначения сантиметров на пятнадцать. Бабулька не выдержала и захлопала в ладоши, а старик снял шляпу и радостно потряс ей.

— Ну давай, собачка, ползи.

Следующие десять минут мы простояли в гробовой тишине. Я и молодой парень-курильщик успели выкурить по две сигареты — до того были напряжены нервы. За эти минуты собака несколько раз останавливалась и снова начинала ползти. Она скулила, не переставая и ее вой продирал нас до костей, заставляя дрожать наши тела.

И тут я бросил взгляд на кишки, выпадающие с каждым рывком все больше и больше. Кровь стала течь сильнее, внезапно я понял, что каждый последующий рывок может оказаться последним. И я закричал:

— Ко мне! Рядом!

И тут же тишина взорвалась криками.

— Место!

— Чужой!

— Лежать!

— Ату!

Мы выкрикивали всевозможные команды, почему-то уверенные в том, что именно они помогут собаке доползти. Наверное, никто не смог бы объяснить, почему мы так считали. Просто была такая уверенность и всё. Даже пацаны, которые, казалось, должны были желать обратное, даже они подбадривали собаку криками, словно футбольные фанаты свою любимую команду.

И собака сделала последний рывок. Она почти прыгнула — рывок приблизил ее к цели примерно на полметра, но причинил ей такую боль, что она взвыла. Вой был настолько громким, в нем было столько боли и страха, что мы разом смолкли, сочувственно глядя на овчарку. Она выла, а мы молча смотрели на нее и вдруг…

— Как вам не стыдно?!

Мы даже не сразу поняли, что это относится к нам. Маленькая девочка лет десяти с большим ранцем за спиной и не менее большим белым бантом на голове стояла прямо под дождем напротив овчарки и смотрела на нас.

— Как вам не стыдно?! Ей же больно, а вы издеваетесь!

Детский голосок заставил нас вздрогнуть. Я сглотнул слюну и откашлялся.

— Бедненькая. — девочка присела возле собаки и повернулась к нам. — Что, игрушку нашли?

Ее тоненький голос звучал гневно, она по очереди заглядывала каждому из нас в глаза и каждый, не выдержав этого взгляда, отворачивался.

— Неужели ни у кого из вас не было собаки?! Неужели вы представить не можете, как она страдает?!

Мои глаза против воли заморгали. Я вспомнил. Вспомнил свое детство, мне было десять лет, когда родители подарили мне на день рождения щенка. Он прожил с нами около года, а потом я как-то пришел домой и родители сказали, что щенка пришлось отдать на время в цирк и через месяц его вернут, когда научат разным фокусам. На следующий день соседский парнишка рассказал, что моего щенка сбила машина и мой отец закопал его труп рядом в лесополосе. Я не поверил ему, пока он не отвел меня в лесополосу и мы не нашли свежевырытую кучу земли. И я отрыл ее. Я больше ничего не помнил, очнулся я в больничной палате… мне сказали, что у меня был глубокий шок.

А сейчас… сейчас мне стало очень стыдно. Я вышел из под остановки, подошел к овчарке и, нагнувшись, тихо произнес всего одно слово:

— Прости.

Я вернулся под остановку и оттуда сразу же, словно приняв эстафету, вышел Дима. И тоже произнес одно слово.

— Прости.

Он вернулся и к собаке пошла его девушка…

Прощения просили все. Смотрели в умные и печальные глаза собаки и шептали всего одно слово. Мы не могли услышать ответа, но надеялись в глубине души, что собака услышала нас и простила.

Последней была старушка. Она истово перекрестилась и протянула было руку, чтобы погладить собаку, но почему-то быстро отдернула ее и вернулась обратно. Рядом с собакой под проливным дождем осталась сидеть девочка. Она погладила собаку по голове, потом осмотрелась и отошла в сторону. Через несколько секунд она вернулась, с трудом таща огромный булыжник. Булыжник был весь в комьях грязи, он пачкал школьную форму, но девочка не обращала на это никакого внимания.

— Прости! — громко крикнула она и с со всей силой, на которую она была способна, швырнула булыжник на голову собаке. Мы успели отвернуться в самый последний момент, но звук ломающихся костей настиг нас…

Автобус подошел только через десять минут. Все это время мы стояли под навесом и никто из нас не посмотрел больше в сторону собаки. Впрочем, друг на друга мы тоже не смотрели.

Я хотел поскорее забыть про этот случай, вычеркнуть его из памяти, только это не получалось. Мне оставалось только одно — всю жизнь прожить, вспоминая тот дождливый день, собаку в луже из воды и крови и девочку с грязным булыжником, который она опускала на голову собаке…

Господи, мне каждую ночь снятся эти умные глаза, с тоской глядящие на

меня. Я смотрю в них и тону в водовороте боли и отчаяния.

Каждую ночь…

© Copyright: Чубарьян Александр, 2002

Свидетельство о публикации № 2211110154

ШАНС

Порой мы сами не знаем, что нам подбрасывает мисс Фортуна — мы бьемся лбами в стены, совершенно не замечая, что где-то рядом на мгновение появилась дверь и надо лишь толкнуть ее и войти туда. Мы не идем в эту дверь не потому, что боимся неизвестности — мы упорно не замечаем ее, потому что рядом с нами бьются лбами остальные и мы думаем, что дверь не для нас, а для кого-то другого.

Мы думаем, что наш удел — стена, поэтому мы стараемся не замечать двери.

А они появляются всего на одно мгновение и, вполне возможно, всего один раз в жизни.

И то не для всех.

***

Эта встреча произошла в один из октябрьских дней, когда осень начинает полностью раскрывать свою силу и врывается в дни мощными, но недолгими ливнями. От таких ливней не помогут плащи с капюшонами, кульки и зонты. В таких случаях люди стараются укрыться в первых попавшихся закутках — магазинах, подъездах и других помещениях, могущих более-менее защитить от полного промокания.

Я не был исключением и заскочил под козырек остановки, как только понял, что дождь усиливается с каждой секундой. Конечно, это не спасало меня полностью — остановка являлась обычным навесом без стен и ветер все равно швырял на меня капли влаги, правда не настолько сильно, чтобы я рискнул перебазироваться в другое место. Минут пять я стоял под козырьком в полном одиночестве, а потом неожиданно услышал сзади себя негромкое покашливание. Я повернулся и увидел стоящего возле меня мужчину с широкой купеческой бородой и длинными вьющимися волосами. Он был одет в кожаный плащ, из-за ворота торчал шейный платок ярко-зеленого цвета. В руке мужчина держал красивую инкрустированную трость с большим набалдашником.