Страница 212 из 228
владениям на Ближнем Востоке и через них в Индию. Отголоском этих планов некоторые
исследователи считают название плана удара по СССР: ведь император Фридрих I Фридрихович
Хохенштауфен Рыжебородый — Барбаросса — утонул при переправе через реку Селиф в ходе
третьего крестового похода в Святую Землю, а после Первой мировой войны эта земля стала
британским владением. Но при походе по южному маршруту немецкие коммуникации
оказывались под угрозой советского флангового удара. Есть даже мнение: британцы подкинули
немцам разработанный ими план такого удара и тем самым спровоцировали немецкий поход
против нас. Конечно, у немцев и без того хватало причин для такого похода — и политических,
и чисто военных. Но не принять в расчет такие заготовки невозможно, тем не менее даже в
таких условиях Джугашвили нашел способ выяснить немецкие намерения хотя бы в общих
чертах. 13 июня 1941 года Телеграфное агентство Советского Союза передало сообщение об
отсутствии у СССР каких бы то ни было претензий к Германии и сведений о германских
претензиях к СССР (в советских газетах оно опубликовано 14-го). Отсутствие реакции
Германии на это сообщение показало: нападение состоится в ближайшие дни.
Одновременно в советские войска пошла директива о повышении боевой готовности.
18-го — когда немецкое молчание окончательно доказало неизбежность удара — отдана вторая
директива. Впоследствии высшие советские военачальники отрицали существование обеих
директив и делали вид, что первой стала директива, переданная в войска в ночь на 22 июня, за
считанные часы до немецкого удара, тем не менее историкам уже в нынешнем тысячелетии
удалось сопоставлением реальных действий войск в последние предвоенные дни не только
доказать существование распоряжений от 13-го и 18 июня, но и в основном установить их
содержание, а также выяснить, кто из командиров в какой мере выполнил их. Попытка военного
командования перевалить вину с себя на политиков уже окончательно провалилась.
Любопытно, что первый официальный пост Джугашвили в советском правительстве —
народный комиссар по делам национальностей. И с национальностями связано одно из
крупнейших его дел — обустройство Советского Союза.
Строго говоря, сама идея Союза принадлежала не ему. Главным ее поборником в начале
1920-х оказался Владимир Ильич Ульянов. Сам Джугашвили полагал целесообразной идею
культурной автономии, усиленно развиваемую социалистами Австрии. По ней права на
развитие собственной культуры, обучение на собственном языке и прочие этнически
обусловленные возможности не привязаны к конкретной территории, а доступны по всему
государству, хотя и обеспечены ресурсами региона, где проживает большинство
соответствующего этноса. С учетом накопленного с тех пор опыта этот вариант представляется
и впрямь предпочтительным. Но в гражданской войне страна рассыпалась по всем возможным
швам, включая и национальные. Вероятно, равноправный Союз был если и не единственно
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
385
возможным, то по меньшей мере удобнейшим способом совместить возрождение единства с
удовлетворением амбиций бесчисленных местных князьков — в том числе и ссылающихся на
иноязычие. Тем более что тогда — при единстве правящей партии — никому не привиделась бы
даже в самом страшном сне возможность всерьез воспользоваться формальным правом на
самоопределение вплоть до полного отделения.
К сожалению, в политике справедливо драматургическое правило: нет ничего лишнего, и
все должно рано или поздно использоваться — если в первом акте на стене висит ружье, по
ходу спектакля оно должно выстрелить. В 1991-м — когда былые идейные коммунисты давно и
безнадежно уступили место безыдейным карьерным бюрократам и центр уже не имел ни
желания одергивать сепаратистов, ни внятного обоснования необходимости дальнейшего
единства — ослабевший Союз раскололся по всем межнациональным трещинам.
Тут же закричали о сталинских минах замедленного действия. Но, простите, Джугашвили
никогда не допустил бы такого ослабления страны, при каком немногочисленные сепаратисты
диктуют свою волю абсолютному большинству.
Другое дело, что он предвидел нечто подобное, исходя хотя бы из своей кавказской
юности. Опыт местного многоцветия доказывает: в многонациональной стране действовать
исключительно пряником невозможно. Но и кнут в руках единого центра изрядно отпугивает
периферию. Поэтому Джугашвили нашел способ раздать всем народам кнутики для взаимного
сдерживания.
При раскройке политической ткани страны Джугашвили намеренно создал спорные
территории. Достаточно посмотреть на доминирование таджикского населения в
Самаркандской и Бухарской областях Узбекистана, узбекского в Чимкентской области
Казахстана и Ошской области Киргизии, армянского в Нагорном Карабахе… Радикальный
пересмотр государственного устройства в 1930-е годы усугубил положение: так, разделение
Закавказской федерации на три союзные республики создало в каждой из них анклавы других
народов.
Правда, вся эта чересполосица унаследована с имперских времен. Теоретически можно
было, пользуясь отголосками гражданской войны или массовой миграцией в эпоху
индустриализации, организовать переселение таким образом, чтобы зоны контакта
национальных территорий оказались этнически однородны. Удалось же после Второй мировой
войны создать, например, этнически чистую Польшу, переселив миллионы русских, немцев. Да
и самих поляков из нашей страны в основном отправили за западную границу.
Но этнически чистые территории в ту эпоху были склонны к сепаратизму даже больше,
чем сейчас. Поэтому Джугашвили намеренно смешивал население, создавая равновесие
народов. Правда, возникала возможность межнациональных конфликтов. Но равновесную
обстановку можно поддерживать буквально одним пальцем. Положение в стране в целом было
управляемым.
Например, единый черкесский этнос разделили на Адыгею, Абхазию,
Кабардино-Балкарию, Карачаево-Черкесию. Заметим: часть свободных валентностей черкесов
связали с другими народами. Казалось бы, куда логичнее соединить черкесов с кабардинцами, а
балкарцев с карачаевцами. Но соединили так, чтобы разные народы уравновесили друг друга.
Кстати, в условиях такого смешения и равновесия куда легче вести интернациональное
воспитание. Так что даже в рамках нынешних представлений о морали решение Джугашвили
следует считать оправданным.
Национальное территориальное деление дало и политическое обоснование для
усиленных вложений в развитие отдельных территорий: мол, младшие братья нуждаются в
помощи. Но на деле речь шла о расширении культурных и производственных возможностей
страны в целом. Ничего похожего на нынешнее заваливание деньгами немногочисленных особо
конфликтных территорий в ущерб духовному и хозяйственному единству всей федерации, в
ущерб самим принципам федеративности.
Словом, подход Джугашвили к национальному вопросу несравненно стратегичнее
желания постсоветских руководителей жить сегодняшними страстями.
Конечно, Джугашвили — не ангел. Так, ему и впрямь было присуще упорство,
переходящее в упрямство: столкнувшись с препятствием, он зачастую продолжал движение к
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
386
поставленной цели, не считаясь с потерями, и заставлял всех окружающих делать то же самое.
Иной раз это вызывалось осознанием важности цели, перекрывающей любые затраты на ее
достижение. Но порой даже самый тщательный анализ не выявляет разумности принятого
решения.
Максимализм Джугашвили сказался, например, при коллективизации сельского