Страница 167 из 228
флоты: «СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов». (ПВФ
— Пинская военная флотилия, ДВФ — Дунайская военная флотилия.)
Также он сел на телефон после посещения Тимошенко и стал обзванивать флоты и давал
им устную команду на переход с повышенной готовности № 2 в полную готовность — № 1. Но
Тимошенко и Жуков обязаны были отправить текст «Директивы № 1», как и положено, в
полном объеме в западные округа. Это прежде всего политический документ, и он нужен «для
прокурора» и на случай возможных политических переговоров с Гитлером, если бы получилось
перевести начавшиеся 22 июня бои в разряд «приграничных конфликтов и недоразумений»!
Кузнецова этот документ касался только в плане ознакомления — на нем было указано:
«Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота». Но на флоты ушли именно
радиограммы, в таком случае достаточно было только короткого приказа-команды.
А в округа связь была проводной, и тут нужен был именно текст. Ведь в округах
останется именно полный текст директивы, который может попасть в случае чего к противнику.
Другое дело, что ни Тимошенко, ни Жуков, обзванивая около 1.00 22 июня округа, не
стали давать павловым дополнительные команды-разъяснения, как это делал адмирал Н.Г.
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
302
Кузнецов в эти же часы. Более того, Тимошенко, позвонив Павлову, сказал следующее (со слов
Павлова на следствии): «На мой доклад народный комиссар ответил: “Вы будьте поспокойнее и
не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится
неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации
— позвоните”. На этом разговор закончился…»
Смотрим далее на рассуждения адмирала:
«Не повысить боеготовность и не создать организацию управления Вооруженными
Силами означало не понять современного характера войны. Потерять 1200 самолетов (около 100
в ПрибОВО, около 600 в ЗапОВО и около 500 в КОВО. — Авт .), когда везде так много
говорилось о роли авиации в современной войне, — непростительно. За это мы расплачивались
весь первый период войны, и наше счастье, что хватило сил и территории, чтобы оправиться и в
конечном счете победить. И.В. Сталин признавал, что в начале войны у нас положение
сложилось чрезвычайно серьезное, и не случайно он назвал его “отчаянным”, когда в 1945 г.
поднимал тост за русский народ, за его терпеливость и доверие к своему правительству. Чем же
он объяснял создавшееся “отчаянное” положение? Мне довелось дважды слышать на приемах с
участием наших союзников, что нападение было неожиданным и нам пришлось отступать.
Более глубокие причины он не раскрывал. Вспоминаю, как после приемов в Кремле в 1944—
1945 гг. (довольно частых одно время) И.В. Сталин любил после официального ужина всех
пригласить в небольшой кинозал и показать одну-две ленты. Кино смотреть он любил!
Помнится, несколько раз он требовал крутить картину «Ecли завтра война». Война началась не
совсем так, как в картине, но он с этим не считался, да и положение на фронтах к 1944 г. было
уже хорошим. Приглашенные на очередной просмотр, мы спрашивали друг друга: «Kaкая будет
сегодня картина?» И.Ф. Тевосян, с которым мы часто сидели рядам, лукаво улыбнувшись,
отвечал: «Самая новая: “Если завтра война”».
В начале этого «нового» фильма И.В. Сталин кому-то из рядом сидящих громко говорил,
что начало у нас было неудачным, и снова объяснял это «неожиданным» нападением Гитлера.
Смысл картины, как известно, был таков — враг нападает на Советский Союз, а наши войска,
не застигнутые врасплох, тут же переходят в наступление и гонят врага на «его территорию».
Честно говоря, лично у меня такое ощущение, что «тиран» этим фильмом постоянно
напоминал военным, что они натворили в начале войны, когда именно по их милости
приведение в боевую готовность было сорвано…
«Если сейчас смотреть на эту фабулу с оперативно-тактической точки зрения и думать
только о самом начале войны, то события развивались по-иному. Если же посмотреть на всю
войну в целом по предложенной киносценаристом схеме: нападение на нас, смертельные
схватки с противником и в конечном счете наша победа, то картина будто бы в какой-то мере
оправдывалась. Возможно, это и позволяло Сталину, не смущаясь, снова и снова просить
“крутить” этот фильм, когда борьба уже подходила к концу и бои шли на территории
противника.
После окончания войны с Германией, когда уже готовились к военным действиям на
Дальнем Востоке, на одном из совещаний в кабинете Сталина, когда он находился в довольно
благодушном настроении и речь мимоходом зашла о неудачном начале войны на Западе
(очевидно, в предвидении войны с Японией), я высказал мысль, что очень важно и там нашим
войскам быть в готовности. Сталин слушал, а я, пользуясь его вниманием, коротко рассказал,
как флоты готовились на случай внезапного нападения Германии в 1941 г. Я, по правде сказать,
опасался, что задену больное место и это вызовет плохую реакцию. Но И.В. Сталин, немного
помолчав, спокойно разъяснил, что теперь положение иное и сравнивать его с 1941 г.
неправильно. Наши войска сейчас находятся действительно в полной боевой готовности,
научились воевать, а японцы не осмелятся выступить первыми. Я не считал удобным как-либо
возразить, но вспомнил, как за две-три недели до начала войны с Германией на мое
предостережение, что немецкие транспорты в определенной закономерности оставляют наши
порты, получил довольно резкий ответ о невероятности нападения на нас. Но обстановка в
1945 г. была уже действительно иная, и наши войска, полностью отмобилизованные и
снабженные новой техникой, находились по-настоящему в полной готовности.
Так или иначе, а опыт начала войны с Германией не должен пройти бесследно… Как
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
303
известно, США были застигнуты врасплох ударом японцев по американскому флоту в
Перл-Харборе, понесли значительные потери и во избежание повторения подобного самым
тщательным образом изучали свои неудачи первых часов войны и, насколько мне известно,
сделали много практических выводов. По этому поводу написаны целые тома книг с анализом
допущенных промахов». (Архив семьи Н.Г. Кузнецова. Подлинник.)
Выводы как говорится, делайте сами…
Вот что еще писал Кузнецов. Из папки «Перед ВОЙНОЙ»:
«Маршал Г.К. Жуков в своих “Воспоминаниях и размышлениях” приводит выдержку из
моей записки, с которой я направлял И.В. Сталину копию телеграммы, полученной мной из
Берлина от нашего военно-морского атташе М.А. Воронцова. Дело было в начале мая 1941 г.
Признаков обострения отношений с Германией было достаточно, хотя такого сосредоточения
немецких войск на наших границах, как в июне, еще не было. И когда М.А. Воронцов доложил
мне, что, “со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая
вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию…”, то я действительно не верил
этому и написал в записке И.В. Сталину, что, “полагаю, эти сведения являются ложными и
специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать
СССР”. Задумываясь над этим и теперь, мне представляется, что немецкий офицер из ставки,
полагая, что мы не сомневаемся в подготовке Германии к нападению, провокационно давал
ложное направление готовящихся ударов.
В своей книге Накануне» (еще до выхода воспоминаний Г.К. Жукова), рассказывая об
этом эпизоде, я не скрывал, что “брал под сомнение эту телеграмму”.
В какой степени я ошибался, докладывая о своем сомнении 6 мая Сталину? Ведь 14 мая