Сталин. Большая книга о нем

каждом взлете на сугроб, и над тем, что вот-вот мы вывалимся из санок.

Санки скользят по Сампсониевскому проспекту, проезжают мимо станции, откуда

паровичок везет пассажиров в Лесной.

— Стоп! Я здесь сойду. А вы езжайте обратно.

И, выскочив из санок, Сталин торопливо зашагал к остановке паровичка».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

217

Далее последовал очередной арест Сталина. Тогда он как-то зашел в знакомую семью

вместе с Яковом Михайловичем Свердловым, с которым бежал осенью 1912 года из

Нарымского края.

Дома и в монтерской говорили тогда о выборах в Государственную думу, к которым

готовились все партии.

Собравшиеся называли имена кандидатов, обсуждали, кого выставят «наши» и «те». Все

вокруг волновались и переживали газетные сообщения, спорили об исходе кампании.

Многие факты, конечно же, доходили только намеками. Люди могли лишь догадываться,

что выборы в Думу большевики используют для агитации среди питерских рабочих, что

революционеры выступают тайком на фабриках и заводах.

Крохотная комнатушка за кухней в конце коридора была самым тихим и спокойным

местом в квартире. Там стояла узенькая железная кровать, и Сталин несколько раз отдыхал на

ней. Он приходил после бессонной ночи. Поздно затягивались подпольные сходки в дни

думской кампании; ему, «нелегальному», бежавшему из ссылки, приходилось после сходок

сбивать со следов полицию, ночи напролет бродить по Питеру. Свердлов был вместе с ним.

Путая охранников, они пересекали улицу за улицей, проходили переулками. Если попадался

трактир, входили туда. За стаканом чая можно было сидеть до двух часов ночи. Если, выйдя из

трактира, натыкались на городового, изображали подгулявших ночных прохожих. Потом можно

было снова набрести на извозчичью чайную и среди кучеров в махорочном чаду дождаться утра

и спокойно добраться до чьей-нибудь квартиры.

Сталина неожиданно арестовали в феврале 1913 года, когда его выдал провокатор

Малиновский. Это случилось на благотворительном вечере, который устраивали большевики в

здании Калашниковской биржи. Во время концерта, когда Сталин присел к товарищам за

столик, полицейские подошли и увели его с собой. На этот раз его сослали к Полярному кругу, в

Туруханский край.

Известно, что Сталин переписывался с отцом А.С. Аллилуевой: «С отцом он

переписывался. Мы читали его письма и видели далекий край, где свирепствует лютая зима.

Там, в избе остяков-рыболовов, в деревушке, затерявшейся в унылой бесконечной тундре, он

жил.

Но в письмах Сталина не было ни слова о тяжелых условиях. Он просил ничего ему не

посылать, не тратить денег. «Не забывайте, что у вас большая семья», — напоминал он в

письме, адресованном отцу. «Всем необходимым я уже запасся», — обычно сообщал он. Вот что

он написал однажды:

«25/XI

Для Ольги Евгеньевны

Очень-очень Вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и

чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду

момента, когда я освобожусь из ссылки и, приехав в Петербург, лично поблагодарю Вас, а

также Сергея за все. Ведь мне остается всего-навсего два года.

Посылку получил. Благодарю. Прошу только об одном — не тратиться больше на меня:

Вам деньги самим нужны. Я буду доволен и тем, если время от времени будете присылать

открытые письма с видами природы и прочее. В этом проклятом крае природа скудна до

безобразия, — летом река, зимой снег, это все, что дает здесь природа, — и я до глупости

истосковался по видам природы хотя бы на бумаге.

Мой привет ребятам и девицам. Желаю им всего-всего хорошего.

Я живу, как раньше. Чувствую себя хорошо. Здоров вполне, — должно быть, привык к

здешней природе. А природа у нас суровая: недели три назад мороз дошел до 45 градусов.

До следующего письма.

Уважающий Вас Иосиф».

Сталин прислал отцу Анны Сергеевны из Курейки законченную рукопись своего труда по

национальному вопросу. Он просил переслать эту рукопись за границу Ленину, который ждал

эту работу.

А. Аллилуева и ее сестра Надежда способствовали передаче рукописи Ленину.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

218

Глава 2. Фейхтвангер Л. Сталин

Лион Фейхтвангер (1884—1958) — немецкий писатель, излюбленным жанром которого

был исторический роман. В 1940 году был интернирован во французский концентрационный

лагерь. При переводе в другой лагерь совершил удачный побег. Разоблачал во многих своих

произведениях фашизм. К числу лучших романов относятся следующие: «Еврей Зюсс», «Иосиф

Флавий», «Иудейская война», «Лисы в винограднике», «Гойя, или Тяжкий путь познания».

Воспоминания Фейхтвангера о беседе со Сталиным, состоявшейся в 1937 году, разбиты на

рубрики.

По точному замечанию Лиона Фейхтвангера, Сталин говорил со своим народом согласно

следующему принципу: « Москва должна говорить громко, если она хочет, чтобы ее услышал

Владивосток». Его речи очень обстоятельны, но при этом несколько примитивны. В Москве

нужно говорить очень громко и отчетливо, если хотят, чтобы это было понятно даже во

Владивостоке. Поэтому Сталин говорит громко и отчетливо, и каждый понимает его слова,

каждый радуется им. Именно благодаря этому «его речи создают чувство близости между

народом, который их слушает, и человеком, который их произносит».

В позиционировании себя в качестве государственного деятеля Сталин, по мнению

писателя, был исключительно скромен. Он не присваивал себе никакого громкого титула и

называл себя просто Секретарем Центрального Комитета. В общественных местах показывался

только тогда, когда это крайне необходимо; так, например, он не присутствовал на большой

демонстрации, которую проводила Москва на Красной площади, празднуя принятие

Конституции, названной народом его именем. Очень немногое из его личной жизни

становилось достоянием общественности. Когда Сталина приветствовали в публичных местах,

то он всегда стремится подчеркнуть, что эти приветствия относятся исключительно к

проводимой им политике, а не лично к нему. Когда, например, съезд постановил принять

предложенную и окончательно отредактированную Сталиным Конституцию и устроил ему

бурную овацию, он аплодировал вместе со всеми, чтобы показать, что он принимает эту овацию

не как признательность ему, а как признательность его политике.

Фейхтвангер отмечает любопытный случай сталинской самоиронии: «Рассказывают, что

на обеде в интимном дружеском кругу в первый день нового года Сталин поднял свой стакан и

сказал: „Я пью за здоровье несравненного вождя народов великого, гениального товарища

Сталина. Вот, друзья мои, это последний тост, который в этом году будет предложен здесь за

меня“».

По мнению немецкого писателя, Сталин выделялся из всех известных людей, стоящих у

власти, своей простотой: «Я говорил с ним откровенно о безвкусном и не знающем меры культе

его личности, и он мне так же откровенно отвечал. Ему жаль, сказал он, времени, которое он

должен тратить на представительство. Это вполне вероятно: Сталин — мне много об этом

рассказывали и даже документально это подтверждали — обладает огромной

работоспособностью и вникает сам в каждую мелочь, так что у него действительно не остается

времени на излишние церемонии. Из сотен приветственных телеграмм, приходящих на его имя,