Страница 21 из 49
– Старика твоего винить не в чем, - успокоил его Фродо. - Я ведь этот разговор слыхал. Стоял там за углом неподалеку. Чуть было не подошел спросить, кому я понадобился. Вот хорош бы был! Хоть бы ты пораньше мне рассказал! Мы бы поосторожнее были!
– С чего ты взял, что это тот же чужак? - удивленно спросил Пиппин. - Не мог он нас выследить, мы тихо ушли.
– Может, выследить и не мог, - Сэм почесал в затылке, - а вот вынюхать - вполне. А потом, старикан мой говорил: черный он был.
– Надо было Гэндальфа дождаться, - посетовал Фродо. - А может, еще хуже было бы, - пробормотал он минуту спустя.
– Я не пойму! - рассердился Пиппин. - Ты только догадываешься о чем, или знаешь про этого всадника?
– Не знаю и знать не хочу, - ответил Фродо, правда не слишком уверенно.
– Ну и держи свои секреты при себе! - фыркнул Пиппин. - Что делать-то будем? Можно бы перекусить, да от твоих разговоров про вынюхивающих Верзил с невидимыми носами у меня аппетит пропал. По-моему, лучше убраться отсюда подальше.
– Да, надо идти, - согласился Фродо. - Только не по дороге, а то как бы он вернуться не вздумал или другой какой не наехал. Пошли, до Заскочья еще шагать и шагать.
Тени деревьев на траве истончились и вытянулись, когда они снова двинулись в путь. Теперь шли не по дороге, а рядом, на расстоянии броска камня. Это оказалось не так-то легко: высокая трава путалась в ногах, подлесок быстро густел. Красное солнце мягко съехало за холмы, и вечер настал прежде, чем равнина кончилась и можно было снова выбраться на дорогу. Теперь она все забирала влево, ощутимо спускаясь к речной пойме. Немного погодя повстречалась тропинка, уходящая в древнюю дубраву на краю Залесья.
– Вот по ней и пойдем, - решил Фродо.
У самой развилки кстати оказалось огромное дерево. Жизнь в нем едва теплилась, и неудивительно: от ствола осталась лишь тонкая оболочка, а вся сердцевина превратилась в дупло, раскрытой щелью повернутое в сторону от дороги. Хоббиты протиснулись внутрь и с удобством устроились на мягкой подстилке из палых листьев и прелого дерева. Укрывище дало возможность спокойно отдохнуть и поесть. Однако переговаривались они тихо, время от времени чутко вслушиваясь.
Когда путники снова выбрались на тропинку, пали сумерки. Западный ветер вздыхал в высоких кронах. Перешептывались листья. Стало беспокойно, как часто бывает на лесных дорогах перед наступлением ночи. Быстро темнело. Меж деревьями на востоке зажглась звезда. Хоббиты шагали в ногу, это подбадривало, а чуть погодя, когда звезд на небе прибавилось и они заблестели ярче, тревога прошла, и они думать забыли о копытах и всадниках. То один, то другой принимался напевать (истинно хоббитская привычка - напевать при ходьбе, особенно если идешь к дому, а время - к полуночи). Обычно поют про ужин, про кровать, а тут вдруг Пиппин затянул прогулочную, хотя, конечно, про кровать и ужин в ней тоже было. Слова принадлежали Бильбо, а мотив был древний, как эти холмы. Фродо выучил песню давно, во время прогулок с дядей по долине Водьи и долгих разговоров о Приключении.
Поют поленья в очаге,
Подушка ластится к щеке,
Но ноги сами нас несут
За поворот - туда, где ждут
Цветок, былинка, бурелом -
Их только мы с тобой найдем!
Ждите нас - холмы, поток-
Путь далек! Путь далек!
Камни, травы, луг в росе -
Ждите все! Ждите все!
За поворот! Там встретят нас
Безвестный путь, секретный лаз.
Их миновали мы вчера,
Но, может быть, теперь пора
Найти ту тропку в глубине,
Что мчится к Солнцу и Луне?
До свиданья - терн, репей…
В путь скорей! В путь скорей!
Плющ, шиповник, бересклет -
Всем привет! Всем привет!
Дом позади, мир - впереди.
Нам уготовано пройти,
Покуда шлет лучи звезда,
До грани ночи. А тогда -
Мир позади, дом - впереди,
Обратно позовут пути!
Тень и темень, мрак и ночь
Сгинут прочь! Сгинут прочь!
Дом, тепло, обед, кровать -
И поспать… И поспать…
Пиппин еще дважды звонко пропел припев, но тут Фродо остановил его:
– Тише! Опять копыта!
Они вслушались, замерев на месте. Действительно, издалека доносился топот. Быстро и бесшумно они юркнули с тропинки в кусты и укрылись в густой тени дубов.
– Не забирайтесь далеко, - предупредил Фродо. - Я хочу посмотреть.
– Ладно, - согласился Пиппин. - Только бы нас не унюхали.
Перестук копыт приближался. Убежище они выбрали не самое надежное, но другое искать было поздно. Сэм и Пиппин притаились за огромным замшелым стволом, а Фродо - немножко ближе к тропинке. Она одна серела в звездном свете, а луны не было. Внезапно наступила тишина. Фродо вгляделся и с трудом различил силуэт всадника. Он бы ничего не увидел, но фигура в седле медленно раскачивалась из стороны в сторону, темнея на фоне деревьев. Конь остановился как раз против того места, где хоббиты сошли с тропы. Сомнений не было! Фродо даже почудилось, что он слышит знакомое сопение. Тень соскользнула с коня! И вот уже, почти неразличимая во мраке, крадется к ним!
На этот раз желание немедленно надеть Кольцо овладело Фродо нестерпимо. Он не успел даже подумать о нем, а рука уже нащупала цепочку в кармане. И в этот миг тишину ночного леса нарушили совершенно неожиданные звуки. Песня послышалась вдалеке и смех, звонкий, как колокольцы! Чистые голоса взлетали и падали в воздухе, пронизанном звездным блеском. Черная тень резко выпрямилась. Она была уже недалеко, но теперь как-то неуловимо отступила к дороге, странным, неестественным движением взлетела и седло, и конь (а может, призрак коня) растаял в ночи. Фродо перемел дух.
– Эльфы! - воскликнул Сэм сиплым шепотом. - Разрази меня гром, эльфы, сударь! - Он так и рванулся бы напролом сквозь чащу, не удержи его Фродо с Пиппином.
– И верно, эльфы, - подтвердил Фродо. - В Шире-то они не живут, но весной и осенью, бывает, проходят Залесьем в сторону Башенных Холмов. Надо же, как кстати! Вы-то не видели, а ведь Черный Всадник крался к нам, сюда, а песня его спугнула. Он тут же убрался, как только голоса услыхал.
– С эльфами-то как? - спросил Сэм, слишком возбужденный, чтобы отвлекаться на какого-то всадника. - Мы разве не пойдем посмотреть?
– Да они ведь сюда идут, не слышишь разве? - остановил его Фродо. - Подождем здесь.
Пение приближалось. Один светлый и сильный голос верховодил. Фродо немного знал язык Дивного Народа, а Пиппин с Сэмом не знали вовсе, но голос пел словно о чем-то давным-давно знакомом и родном. Во всяком случае, Фродо понял так:
О Лучезарная Царица!
О Дева Западных морей!
О свет надежды, что стремится
К нам, в мир предсумрачных теней!
Гилтониэль! О Элберет!
Очей твоих бессмертный свет!
Тебе поет лесной народ
В иной земле, за далью вод.
О звезды, что твоей рукою
Оживлены в бессветный час!
Сияй, соцветие ночное,
В ненастном сумраке для нас!
О Элберет! Гилтониэль!
О луч, пронзающий метель!
Твой дальний свет за гладью вод
Хранит в душе лесной народ.
Песня кончилась.
– О! Это Высокие Эльфы! - в изумлении проговорил Фродо. - Слышали? Они пели о Элберет! Их нынче во всем Среднеземье совсем мало осталось. Вот уж воистину счастливый случай!
Хоббиты выбрались на тропинку и присели в тени на обочине. Скоро показались и эльфы. Они шли, казалось, неторопливо, но быстро, а звездный свет сиял и искрился в их длинных волосах, вспыхивал в больших прекрасных глазах. Ни фонарей, ни светильников у них не было, но под ноги странникам лилось сияние, будто свет от низко висящей на горизонте луны. Они шли молча, и только последний, проходя, обернулся, взглянул на хоббитов и рассмеялся.
– Привет, Фродо! - крикнул он. - Что-то ты припозднился. А может, заблудился? - Он окликнул остальных, и эльфы обступили хоббитов.
– Вот чудеса! - говорили они. - Три хоббита, ночью, в лесу! С тех пор как Бильбо ушел, мы такого не видели. Что бы это значило?