Через двадцать лет

Эрика сочла вопрос риторическим. Алекс пожал плечами – жест начинал входить в привычку. А сам он чувствовал себя крайне странно – личность опять раскалывалась пополам, сбрасывая лишнее.

- Ма, до капусты долго, - девушка переняла разговорную эстафету, - просто соберись и ответь – ты ещё в норме?

Луиза улыбнулась сквозь слёзы, подходя к кровати дочери.

- Кто кого должен спрашивать, милая? Недавно я думала, что жизнь незамысловата и лишена сюрпризов. Всё было привычно, а ты азартно тянула меня за собой, и юность моя существовала где-то на горизонте. Отдельно. Я полагала, у Джимми судьба устроилась, он забыл наш роман и правильно сделал. Потом выяснилось, что он умер. Позже – что умер не буквально. А там, на кладбище, сердце ведь едва не выскакивало…

Запрокинув голову, она всхлипнула – невзрачный потолок, спасавший Эрику, сейчас был бессилен.

- Самоубийство, наследство, угрозы. Похищения… Боже, я всего лишь хотела, чтобы ты был счастлив!

- Луиза…

- Не говори ничего, Алекс, не надо. Я пытаюсь убедить себя, что не сплю.

- Твоё право. Но я был счастлив и остаюсь таковым, слышишь? Проблема в обратной стороне счастья – моё, например, вылилась в противостояние.

Тишина.

- Ты злишься, это заслуженно.

- Откуда ты знаешь, злюсь или нет? – нарушила молчание женщина. - Всё ненормально и неправильно, а только потом – заслуженно. Да, ты подверг опасности нашу дочь, и сам мог погибнуть. И мне бы впору бесноваться, но не выходит… Стадия капусты, должно быть, проскочила.

Эрика улыбнулась, чётко определяя симптомы. Режиссёр приободрился её реакцией.

- Ты назвала меня Алексом…

- Внезапно вырвалось. И разве Алекс теперь не твоё имя?

Он не мог бы спорить с истиной. Луиза повторно шагнула к стулу, опускаясь на сиденье.

- Я тоже хотел, чтобы у тебя всё было хорошо – у вас обеих, - сказал мужчина, - я не знал, сына или дочь ты родила, и не переставал думать о нашей связи. Не мог забыть и не искать.

Пауза.

- Прости меня. Признаю, жизнь повернулась совершенно в другую сторону… Она разбросала и помотала нас, зато и научила. Это опыт – удачный или нет, но полезный.

Луиза сделала новый вдох, глубже и увереннее. Шок отпускал, но удивление оставалось на месте.

- Ты изменился… А мы вдвоём тоже тебя искали. Нынешней зимой, когда я поборола глупые комплексы и прекратила чураться собственного ребёнка, мы искали тебя, не так ли?

- Точно, лазили по социальным сетям и строили догадки в тайне от бабушки Элинор, - протянула Эрика, - я поняла, ваши отношения оставляли желать лучшего…

- Так и было, особенно в моей части отношений, - подтвердил Алекс. Затем, рассчитывая силы, приподнялся, - может, это всё – лирика, от которой я отвык, а может, настоящее чудо.

- Чудо? – переспросила Луиза.

- Чудо, - ответила Эрика за отца, - несколько дней назад я рвала и метала, но затем произошёл переломный момент. И мне страшно заглядывать слишком далеко, как и вам двоим, наверное… И я не хочу, чтобы нас снова разбрасывало и мотало.

В глазах её неуверенность смешалась с поразительной смелостью. Дети… Алекс прикинул, что объяснения Дэна и его отца, наверное, мало отличались от их бесконечной исповеди. И лучше Эрики он бы явление не окрестил – переломный момент, во всей своей красе.

- Я тоже не хочу, - признался мужчина, благодарный за формулировку, - что бы там за нашей неопределённой встречей ни следовало, мы её достигли. Значит, так и нужно.

Они с дочерью обменялись взглядами неопытных союзников, только-только постигающих премудрости сосуществования. Иногда, говорят, конец означает начало… Луиза, для которой любые повороты и результаты были пока неожиданными, сминала платок и изо всех сил цеплялась за собственную выдержку, возведённую на школьной работе.

- Потребуется время, - наконец, заключила она, - много времени. Если так действительно нужно, то нам троим стоит заново узнать друг друга.

* * *

Она была права, когда говорила о времени. И прав был Эйб, намекая на обвал трудностей – особенно с прессой. Алекс прикинул, что наверняка найдутся те, кто в случившемся усмотрит грандиозный и намеренный пиар-ход к премьере спектакля – ему и друзьям это казалось диким, но посторонние вполне могли так подумать. Эрика быстро шла на поправку, он сам не отставал, и несколько недель спустя, после обилия цветов, звонков и любопытных, пробил час официального заявления…

- …Мистер Гаррет, почему вы долгие годы скрывали дочь?

- Это связано с главной темой «Леди Батлер»?

- Вы намерены дальше работать вместе?

Как в воду глядел, надо сказать. Едва изложение фактов завершилось, с разных сторон посыпались вопросы. Луиза – наименее заинтересованный в популярности человек – была избавлена от подобного «счастья» и назначенных интервью, а вот Эрике, если она хотела оставаться в театральном мире, приходилось терпеть и привыкать. Но младшая Рубинштейн не жаловалась – вероятно, собственный опыт работы журналистом помогал. Или сведения полиции, отвлекающие от назойливости.

Расследование, по сути, целиком проведённое Бронвин Тейлор и её покладистым шефом, не нуждалось в официальном дорабатывании. Однако благодаря нему выяснились новые подробности. Мелисса Йорк действительно имела два паспорта: в одном значилось имя Мелани Гамильтон. Под ним-то она и попала в салон красоты, где работала ради изящной легенды и безупречного алиби. Девушка давно и уверенно всё готовила, а появление Эрики было спусковым крючком для идеального плана. Массажное дело совмещалось с газетным – основную специальность племянница Гордона не забросила, периодически напоминая о себе как Мелисса Бейкер или вовсе Элли Бейкер. Очевидно, игры с именем пришлись ей по душе.

Кто конкретно, сестра или брат, писали о несчастном случае в Интернете, узнать так и не удалось. Алекс подозревал, что всё же Мелисса, раз она обладала соответствующими навыками и профессиональным опытом. Прелестная милая Исси, напутешествовавшаяся по штатам и навыходившаяся замуж… Воистину, недооценённая актриса! Один из супругов увлекался оружием и научил её неплохо обращаться с пистолетом и винтовкой. На этом месте Эрика, молча слушавшая отчёт, совсем помрачнела. Дэн, которому досталось из-за Брэдли, обнял её, хорошо понимая состояние. У наблюдавшего за ними Алекса сжалось сердце – он бы охотно избавил детей от последствий, но изменить ничего не мог.