Через двадцать лет

- Я не знала, что они с Брэдли - родственники… А ты серьёзно готов был отдать им театр?

- Да.

Девушка накрыла левый бок ладонью и воззрилась на потолок, по примеру отца.

- Я ужасно сердилась из-за твоих обманов и недоговорённостей. Потом приготовилась использовать шанс – объясниться ещё раз. А потом случилось… остальное, и я поняла, как же сглупила. Ведь Беатрис умнее меня, и всё прочее для неё неважно, и стало ясно, насколько оно неважно. И страшно. Я испугалась за то, что Мелли могла со мной сделать, но там, на мосту, я больше боялась за тебя. Боялась не успеть. Она же хотела повтора изначальной развязки пьесы, где мой главный герой погибает…

С соседней кровати донёсся всхлип – упрямо глядя в потолок и закусив губу, Эрика смаргивала быстрые крохотные слезинки. Алекс вспомнил, что о чём-то таком они однажды разговаривали в «Перекрёстке» - об изменении финалов, мотивов и прочих нюансов сюжета.

- Успокойся, так или иначе, всё уже позади… И ты ни в чём не виновата.

- Хм, попытаюсь убедить себя.

Молчание.

- Почему Мелани Гамильтон отзывалась на Мелиссу Йорк? Кем она была?

- Тайной за семью печатями, - не покривив душой, ответил мужчина, - а если без пафоса, то врагом. Наша история началась двенадцать лет назад, со смерти Сэма Гордона. Захочешь – я расскажу её… позже.

Эрика, шмыгнув носом, нахмурилась. И вновь посмотрела на отца.

- Расскажешь?

- Угу.

- И ты не злишься за то, что я погорячилась и сказала там, в Стрейт рут?

Сам на миг нахмурившийся, Алекс сразу улыбнулся.

- Не злюсь. Мне кажется, это было с кем-то другим и очень давно.

- Мне тоже, - согласилась Эрика, вытерев остатки слёз. И добавила, - а у меня не слишком получается обижаться на твою скрытность. Я… начинаю понимать, наверное. Или ночь так повлияла.

Уголки её губ дрогнули, обозначая улыбку. Расстояние в два жалких метра сейчас было как никогда бесконечным. Огромный камень на сердце задрожал и начал осыпаться мутной пылью.

- То есть, мы можем попробовать… ухватиться за свой шанс? – осторожно спросил Алекс, выгибая шею. Эрика кивнула, почти зеркально отображая его движения.

- Если только ты не передумаешь и не исчезнешь.

- Даю слово.

Слетевшая с губ фраза, в определённом плане, бардак уравновесила, сгладила хаотичное состояние. Эрика будто расслабилась – во всяком случае, одеяло терзать прекратила и даже тихонько зевнула.

- Спасибо. Мы договорим, когда я снова проснусь, ладно?

- Конечно.

От камня оставался прах, избавлявший от болезненной тяжести последних нескольких месяцев. Или сразу четверти века? Алекс вздохнул. Ни о чём они, разумеется, толком не поговорили – впереди предстояла тьма откровений, раньше привычно оставляемых без внимания. Но пора отвыкать, если шанс действительно нужен, не так ли? Ведь он прав, и ещё совсем-совсем не поздно.

- А ты разве не хочешь отдохнуть?

- Я? Ох, нет, - ответный намёк на пожимание плечами получился средненьким, - отоспался уже. Надо подумать, как вести себя утром перед Луизой и её возможной компанией.

Он надеялся и мечтал, чтобы женщина прилетела одна, и ему достался скандал в сольном исполнении, а не дуэтом или трио. Или чтобы произошло неожиданно-спасительное событие, и скандала совсем не случилось. Эрика повторно зевнула, закрывая глаза.

- Будем вести себя по ситуации – другого не остаётся, - протянула она и затем кое-что вспомнила, - я рада примирению мистера Спаркса и Дэна. Возьмём с них пример, папа.

«Папа»… Алексу показалось, что где-то возле него ударила молния. Неожиданно ослепительное слово, озвученное впервые за разговор ни о чём, сверкнуло именно молнией. Крепко зажмурившись, он сосчитал до десяти и открыл глаза, с изумлением глядя на Эрику. Но нет, она никуда не делась – просто заснула, оставив родителя сбитым с толку, с ощущением неопределённости. Какой-то новой и правильной неопределённости, под знаком «плюс».

- Я люблю тебя, - шепнул мужчина, готовый к тому, что они скоро будут говорить про всё, про любые вещи, которые она захочет узнать. А она непременно захочет – в двадцать пять сложности воспринимаются куда проще, он сам только что убедился.

С этой счастливой мыслью Алекс и не заметил, как тоже провалился в сон.

* * *

Открывая дверь квартиры, Абрахам потянул молнию куртки вниз и сморгнул вечернюю усталость. В определённом смысле он начинал завидовать Дэну, чья молодость позволяла неутомимо выстаивать экстрим и перипетии. Нельзя сказать, что у него самого лет тридцать назад перипетий не было, но таких… Перебирая события двух дней, мужчина шагнул за порог и неожиданно споткнулся.

- Что это ещё за…?

Только тут он обнаружил, что по коридору и комнатам зажжён свет. А посторонним предметом, который возник под ногами, оказались беспечно брошенные на полу ботинки с грубой платформой и толстыми шнурками. Более того, прямо на подзеркальнике лежало отделанное замшей полупальто – столь же немыслимое, как и обувь. И всё вместе могло принадлежать лишь одному человеку…

- Ой-ёй, чемодан-то я убрала, а сапожки напрочь забыла! - из кухни выпорхнула Рэйчел Дженнингс с многоэтажным бутербродом в руках и футляром с флейтой под мышкой, - извини, сейчас исправим!

Не дожидаясь приглашений к действиям, девушка ловко отпихнула ботинки и, повторно кусая бутерброд, уставилась на отца. Тот с недоверчивой улыбкой смотрел на гостью, нянчившую в объятиях инструмент и провизию – Абрахам знал, что симфонистам это свойственно.

- Рэйчел?

- Угу, - прожевав сырно-мясной пласт с ломтиком помидора, девушка тоже улыбнулась, - а ты как думал, я не заявлюсь? По датам тура у нас подошли три дня в Эйвери-маунтин, после репетиции всех отправили в отель, но я решила, что дома лучше и… папа?