Страница 7 из 24
Теперь эти и подобные имена кажутся нам смешными и наивными- Именно поэтому, отменив строгую церковную канонизацию, мы не смогли к ним вернуться. Для нас это означало бы «впасть в детство». Из старых славянских имен в настоящее время употребляются лишь некоторые, сохранившиеся у других славянских народов, у которых не было столь строгой канонизации, как у русских. Например, южно- и западнославянские имена типа Владислав, Станислав близки и понятны нам, хотя они и не были приняты на Руси, потому что являлись именами неканоническими. Однако эти имена не самые типичные и не самые распространенные у нас до X в. (когда было введено христианство).
Основная масса неканонических имен давалась по физическим и моральным свойствам людей, по различным обстоятельствам их жизни1?. Например, настроения родителей и чувства их по отношению к новому члену семьи отразились в именах: Ждан, Неждан, Любим, Миляй; порядок и время рождения детей — в именах: Первуша, Вторак, Третьяк, Четвертуня, Пятой, Шестак, Семик, Осъмой, Девятой, Десятка; Одинец (единственный сын), Малец (мальчик), Меншак (младший сын), Большак (старший сын), Годовик (годовалый ребенок), Суббота (родившийся в субботу), Вешняк (рожденный весной).
Были некоторые имена с нехорошим, некрасивым звучанием и значением, происходящие от эмоционально окрашенных имен нарицательных с отрицательным значением: Горе, Неудача, Захворай, Мертвой, Грязнуха и т. д. Имена этого типа давались в качестве профилактики, чтобы предохранить ребенка от действия злых сил. Особенно часто к помощи этих имен прибегали в семьях, где умирали дети 12.
Такой обычай до сих пор принят у некоторых тюркоязычных народов, у которых исчисление времени ведется по двенадцатилетнему циклу и каждый год этого цикла назван именем какого-нибудь животного: 1) мышь, 2) корова, 3) барс, 4) заяц, 5) дракон, 6) змея, 7) лошадь, 8) овца, 9) обезьяна, 10) курица, 11) собака, 12) свинья13.
Согласно поверьям, тот или иной год несет в себе какие-то радости и какие-то горести, поэтому люди должны вести себя особым образом, в соответствии с определенными традициями. Последний год цикла — год свиньи — считался особенно опасным для младенцев. Чтобы предохранить их от злых сил, от смерти, порчи и похищения, им давались в качестве имен самые гадкие, буквально отталкивающие, а порой и неприличные слова, которые якобы отпугивали злых духов и сохраняли жизнь детям. Действительно, какому духу захочется похитить ребенка, которого все зовут Собачье Ухо, Гниль, Гной, Навоз и т. п.
Встречая в тюркоязычном мире человека с таким именем и зная циклы двенадцатилетнего времяисчисления, можно без труда определить его возраст. В настоящее время в тюркоязычных республиках Советского Союза этот обычай уходит в прошлое. Сохранился он лишь на Алтае, да и то не полностью. Таким образом, стремление давать обманные имена было свойственно не одним русским.
Многие древнерусские имена, как впрочем и дохристианские имена других народов, каким-нибудь образом определяли людей, отражая свойства их характера, внешний вид, физические недостатки. По этим признакам давалось наибольшее количество имен и прозвищ. Не стеснялись и непристойных прозвищ, не думая об отношении к ним называемого лица: Безнос, Глухой, Седой, Дурак, Молчан, Плакса, Ряб, Тонконог, Олух, Хрипун, Дутая Нога, Великие Лапти и т. п.; к именам-характеристикам относятся и такие, которые отражают социальное и экономическое положение людей, их профессию, занятие: Богатой, Дьяк, Рыболов, Селянин, Скоморох, Холоп, Воропай (грабитель), Богомол, Игумен, Роспопа (и Распопа) (священник, лишенный сана). Аналогичную функцию выполняли имена, указывающие на происхождение человека из определенной местности, на его национальную принадлежность: Казанец, Муромец, Песвой, Новожил, Татарин, Чу-ваш; в качестве имен личных могли также употребляться названия животных, птиц, насекомых, рыб: Баран, Блоха, Воробей, Заяц, Муха, Окунь, Сорока; названия растений и плодов: Арбуз, Береза, Калина, Репа; названия еды: Блин, Борщ, Коврига, Сахар, Тюря, Горячие Щи; и, наконец, названия самых разнообразных предметов: Гвоздь, Доска, Колун, Лапоть, Мочала, Струпа, Топорище. Эти последние давались порой без всякого сходства именуемого с означенной вещью, просто потому что его надо было как-нибудь называть. Были и индивидуально сложившиеся имена и прозвища, отражающие какую-нибудь особенность образа жизни или речи человека: например, именем, а вернее прозвищем, одного старичка стало выражение Пёсья Старость, потому что он все время твердил эту фразу.
В качестве имен и прозвищ у русских могли выступать и иноязычные имена, например, татарские: Балабан, Мансур, Шеремет, Черкиз; скандинавские: Рюрик, Трувор 14. Канонизованы были лишь имена Игорь, Олег,
Ольга как имена княжеские. Именно в силу сословной ограниченности они редко встречались у простого народа. Скандинавские имена не составляли значительной группы среди личных неканонических имен, поскольку и сами скандинавы быстро «растворились» среди массы русского населения. Варианты Оскольд и Аскольд свидетельствуют о том, что имя это употреблялось у представителей «окающих» и «акающих» диалектов. Имя Трувор, очевидно, также употреблялось на правах неканонического имени или прозвища. Однако последние данные свидетельствуют о том, что Трувор — вовсе не личное имя и что если оно и давалось у русских, то как имя было воспринято ошибочно из-за непонимания языка, и, возможно, из-за последующего вторичного сближения с именем Тур древнегерманского божества. Вот что писал об этом имени А. А. Игнатьев: «В учебнике русской истории Иловайского было сказано, что в Изборске поселился когда-то младший брат Рюрика Трувор. Изучив впоследствии шведский язык, я убедился, что Рюрик пришел в Россию не с „братьями4*, а „со своим домом“ (сине-хус из чего получился „Сине-ус“) и с верной дружиной (тру-вор, из чего вышел „Трувор“)»15.
Итак, скандинавские имена не были привычными в народной среде, где чаще можно было услышать татарское (тюркское или монгольское) имя. Вспомним хотя бы сказ* ку А. С. Пушкина о попе и его работнике Балде. Это имя существует и у современных калмыков как Болда. Написание Балда отражает аканье. Тот факт, что пушкинский Балда служил у попа, свидетельствует о том, что дело происходило во всяком случае после введения на Руси христианства, а что его звали Балдой — о том, что русские крестьяне в те времена могли зваться или по крайней мере прозываться и нерусскими именами.
В современном русском языке существует нарицательное балда в значении «бестолковый», «бестолочь». Судя по пушкинской сказке, его Балда не был наделен этими чертами. Отрицательное значение это слово в качестве имени нарицательного получило, очевидно, от того, что с тюрками, объяснявшимися на непонятном русским языке, было очень трудно договориться.
Интересно, что с течением времени забывался плохой или хороший смысл одних имен и инонациональное происхождение других, и их начинали давать по традиции, потому что эти слова уже употреблялись в качестве имен, потому что именами этими звали отца и деда, у которых имя, действительно, соответствовало* какому-то их качеству.
Между прочим, среди имен канонических нет подобных русским Безнос, Грязной, Чудак. А ведь они, возможно, были, поскольку имена этого типа встречались у многих народов до канонизации. Стало быть, большую работу провели те, кто составлял списки канонических имен, в которые вошли лучшие и по звучанию и по значению имена известных византийским грекам народов.
Однако имена, казавшиеся самыми лучшими грекам,— именно потому они так и рекомендовали свой список другим народам, обращаемым ими в христианство,—не были самыми лучшими для русских, которые предпочитали такому изысканному каноническому имени как, например, Пулъхерия «прекрасная» свое Грязнуха или Замараха только потому, что оно было свое.