Как призрак

Она открыла шкаф, приподнялась на цыпочки, чтобы достать до полки и, придерживая полотенце одной рукой, другой стала шарить в поисках простыней.

Луи с трудом сглотнул слюну и, чувствуя, что голову сдавило, словно обручем, стал подходить к ней. А она вдруг резко обернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Благодарю вас, господин Прадье, за беспокойство. Теперь, я думаю, справлюсь сама.

Он замер на месте, и она внезапно с ужасом и с каким-то наслаждением подумала, что вот сейчас он бросится на нее.

— Хорошо, — прошептал он. — Извините еще раз.

И, развернувшись, медленно пошел к двери. Ольга кусала губы. Луи научился владеть собой, а ведь несколько лет назад он, не задумываясь, довел бы дело до конца.

Пока она убиралась в комнате, наступила темнота, и ее охватил какой-то неясный страх. Она без конца подходила проверить замок и прислушивалась к малейшему шуму в доме. Но Луи больше не стучался к ней, а на следующее утро, когда ласковое солнце растопило иней на ветвях деревьев, она сама вышла в халате навстречу возвращавшемуся из магазина Луи.

— Здесь не жарко, — заметила она. — Нельзя ли топить получше?

— Не волнуйтесь, когда загружаешь топку, вначале всегда так. Через полчаса будет теплее.

Она улыбнулась.

— Ходили за покупками?

— Да. Мог бы и вам что-нибудь купить.

— Я вчера купила все, что нужно.

— Хорошо спалось?

— Да, очень.

Луи неловко улыбнулся.

— Нетрудно было заснуть под одной крышей с убийцей?

Ольга впервые смело взглянула ему в глаза.

— Почему вы без конца говорите об этом ужасе?

Он пожал плечами.

— Да, вы правы, но…

— Что?

— Нет, ничего.

Но она решилась зайти еще дальше:

— Наверное, хотите сказать, что вы невиновны или еще что-нибудь в этом роде?

Луи выпрямился и нахмурил брови.

— Даже если я так скажу, вы ведь все равно не поверите.

— Нет, это будет отдавать дрянной мелодрамой. Вы совершили преступление и были наказаны. К чему же теперь стараться разжалобить людей всякими историями, а они должны делать вид, что верят?

— Да как же это? — взревел Прадье. — Что я, не знаю, виновен я или нет? Меня осудили за преступление, которого я не совершал.

Ольга вздохнула.

— Если я правильно помню, вы ведь признались?

— По совету адвоката. Он думал, что если я признаю себя виновным, приговор будет мягче. И был прав, я получил всего десять лет и отсидел из них только половину. А иначе припаяли бы двадцатку.

— Так вы смеете утверждать, будто не вы убили жену? — с усилием выговорила Ольга.

Прадье опять покачал головой. Он был похож теперь на разъяренного зверя.

— Нет. Никто не убивал мою жену, по крайней мере, здесь.

Ольге показалось, что она не расслышала.

— Что вы хотите этим сказать: «по крайней мере, не здесь»?

— Ничего особенного. Просто Ольга сыграла со мной довольно злую шутку, в один прекрасный день сбежала, обставив свое исчезновение как настоящее убийство. Слишком долго рассказывать, как она это сделала, но ей удалось устроить так, чтобы полиция начала расследование в этом доме. Не хочу вас пугать всякими страшными подробностями, но знайте: я никогда никого не убивал и тем более не сжигал труп в топке центрального отопления. Можете перечитать тогдашние газеты, и сразу поймете, где в обвинении слабые места. Но защищаться мне, конечно же, было трудно.

Ольга почувствовала, как по спине побежали мурашки. Как она и думала, муж прекрасно понял и разгадал ее трюк. Что же потом? Наверное, взялся ее разыскивать? В ужасе она подумала, не стоит ли сразу же сбежать?

— Вот-вот, теперь видите, здесь много неясного? — спросил он, решив, что она погружена в раздумья.

— Да, — выдохнула она.

— Наверное, думаете: «Если она не умерла, то можно ее найти?» А вот и нет. Она удрала с деньгами и драгоценностями. Полицейские и следователь считали, что это я припрятал их, чтобы воспользоваться потом, после выхода из тюрьмы. С такими деньгами можно было куда угодно уехать, даже за границу.

— Но вы даже не искали?

— Искал. Один частный детектив и сейчас еще ищет. Выманил у меня кучу денег, а их осталось не так-то много, но не особенно усердствует. Да это и понятно!

Луи пожал плечами.

— Но вообще-то я не думаю, что жена хотела довести эту пакость до конца. Другое дело — нагадить, напугать. Но когда я увидел, что дело зашло так далеко, то последовал совету адвоката. И признался.

— Вы, наверное, ужасно ее ненавидите?

Луи посмотрел на нее, и на секунду она испугалась, что он вдруг узнает жену. Но он глядел как бы сквозь нее, целиком погруженный в свои мысли.

— Нет. Понимаете, ведь чтобы дойти до такого, как же она должна была страдать! Я был ей неважным спутником жизни. Сто раз изменял, пренебрегал ею. Вел себя как последний подонок.

— Но вы все-таки надеялись, что она вернется и все узнают, что вы невиновны, — в смятении прошептала она.

Он удивленно взглянул на нее: равнодушный слушатель ведет себя не так.

— Да, надеялся. Но я нашел логическое объяснение. Единственное, которое, зная ее, можно было бы принять. Ольга не так жестока, чтобы довести эту шутку до конца. И потом, она любила этот дом, не хотела жить по-другому.

Она была взволнована. Никогда бы не подумала, что Луи может так о ней судить.

— Вы ее еще и защищаете?

Он грустно улыбнулся.

— За пять лет у меня было достаточно времени подумать и о событиях, и о людях. Я больше всех виноват, я один. Если бы я был другим, Ольга была бы счастлива и мы продолжали бы жить вместе.

Ольга силилась справиться со своими чувствами.

— Вы говорили о логическом объяснении исчезновения вашей жены.

— Да. Если она не вернулась, значит, ей помешало какое-то непреодолимое препятствие. Я вообще-то убежден, что когда меня судили, ее уже не было в живых.

Глава десятая

Несколько дней подряд Ольга только мельком видела мужа и ни разу с ним не говорила. Казалось, он одновременно избегает ее и ищет встречи. Она чувствовала, что он за ней наблюдает, следит, чувствовала его взгляд на себе, когда она входила в дом или выходила. Это было не очень-то приятно и из-за неясной тревоги, и то ли от неудовлетворенности, то ли от неизвестности насчет намерений теперешнего Луи, а, возможно, и от того, и от другого вместе. Жизнь ее превратилась в сущий ад.

Ей хотелось дать знать Луи о своем присутствии, и она, то ходила, стучала чем-то у себя наверху, то, когда думала, что Луи бродит где-то рядом на лестнице или в коридоре, замирала надолго где-нибудь в углу, чуть дыша, вслушиваясь в ставшую гробовой тишину большого дома. Она вспоминала репортажи с места преступления, строила самые невероятные жуткие гипотезы, представляя себе, что Луи давно ее узнал и теперь, как настоящий садист, предвкушает свою месть.

Ее неотступно преследовала одна мысль. Луи мог бы ее убить и остаться безнаказанным, если бы доказал, что она Ольга Прадье. Ведь она где-то читала, что заодно и то же преступление нельзя наказывать дважды. Но потом, поразмыслив, приходила к другому выводу, объяснявшему поведение Луи. Он безумно желал свою жилицу, эту молодую соблазнительную блондиночку Эдит Рюнель, ведь и она сама, не привыкшая за эти годы к воздержанию, с трудом боролась с искушением.

Как-то вечером, в сумерках, навевающих сладострастные грезы, она вышла в халате из своей квартирки и стала спускаться по лестнице, нарочно скрипя половицами, чтобы услышал Луи. Но в холле стояла тишина и она, не зная, что делать дальше, после долгих колебаний постучалась в дверь кабинета.

— Господин Прадье! Вы здесь?

Вопрос остался без ответа, и она попыталась открыть дверь. Та сразу же поддалась. В кабинете пахло сигарами и коньяком. От этого запаха ноздри ее затрепетали, это был запах Луи. Вся дрожа, она закрыла дверь и пошла в глубину холла, к двери на лестницу, ведущую в подвал.

— Господин Прадье!