Страница 24 из 30
— Мы говорим о поколении, к которому принадлежит сам Игорь. Может ли это поколение, придя рано или поздно к власти, повести страну по пути большей либерализации — ну, хотя бы в вопросах экономики?
— Живя здесь, в Штатах, — легче надеяться, что эти люди могут принести с приходом к власти какую-то либерализацию — может быть, в области музыки, театра, литературы… Но я лично так не думаю. Культура «нового поколения» — это культура очень замкнутого круга. То, что происходит внутри этого круга, — других не касается. И когда они встанут у руля — они станут такими же, как и их предшественники — вряд ли от них стоит ожидать серьезных перемен.
— Вернемся к вашей биографии — как она складывалась после того как вы оказались в Америке?
— Вначале все было очень скверно — после того как я провел год в Вашингтоне и три месяца в Афинах. Было трудно. Было трудно… Особенно в Голливуде — это было мое первое пристанище. Я не знал, что делать. Никто ничего мне не посоветовал. Я буквально чувствовал себя потерянным. Меня никто не опекал, разве что в какой-то небольшой степени ЦРУ Главной проблемой было то, что когда я был в Вашингтоне, мне предложили подписать несколько бумаг. И я их подписал. Одна из них предусматривала, что я не должен буду встречаться с «русскими», живущими здесь. Включая представителей всех волн эмиграции.
— Какой-то определенный период?
— Никогда. Они сделали из меня «немца». Хотя мой немецкий совсем слаб.
— Их (ЦРУ) заботила ваша безопасность или какие-то свои дела?
— Скорее всего — их собственные дела и меньше всего — мои.
— Представляете — кто-то из потенциальных перебежчиков в КГБ прочтет то, о чем вы рассказываете: их же это может остановить!
— Безусловно, остановит. Но все это — правда, и я предпочитаю быть откровенным. Я бы не хотел создавать каких-либо нелепых иллюзий.
— Вот как получается: вопрос-то я задал как бы в шутку, а ваш ответ меньше всего располагает шутить на эту тему. Ну, а экономически вас как-то поддерживали здесь в эти годы?
— Поддерживали — на протяжении двух лет, пока я жил в Голливуде, у меня была стипендия. Мизерная. И тогда я спросил своего «опекуна» — может быть, мне следует начать учиться, получить какой-то диплом? Мой «Вася» был славный парень, он постоял за меня в Вашингтоне — и я пошел учиться в ЮЭсСи, где защитил докторскую диссертацию. И все это время я был «немцем». Потом моего опекуна перевели на другую работу, а новые менялисъ каждый год. И однажды ЦРУ нашло мне исследовательскую работу на 6 месяцев, после истечения которых мне велено было ее прекратить.
Я опять очутился на улице… Вот тогда я сказал им — достаточно! И я восстановил свое имя, свою настоящую фамилию. Я снова стал Сахаровым. Им это очень не понравилось. А затем я написал книгу, стал выступать с лекциями в различных штатах. И все стало хорошо! Но перед этим у меня были огромные финансовые проблемы. Невозможно же в Голливуде жить на 500 долларов в месяц! Они были даже против того, чтобы я женился.
А когда я все же женился, они вызвали в Вашингтон мою жену и предложили ей, чтобы она информировала ЦРУ обо мне. Ей это чрезвычайно не понравилось и, в конце концов, она заявила им, чтобы они прекратили свои визиты в наш дом, которые до того происходили регулярно два раза в месяц. «Этот дом — не явочная квартира, — сказала им моя жена. — Если я вас здесь еще раз увижу, погоню вас отсюда вот этой шваброй!»
— Ваша жена американка?
— Да. Я тоже американский гражданин. Нашему сыну уже семь лет, и он очень хороший футболист, играет в европейский футбол. Я и сам до сих пор люблю играть в него и даже являюсь помощником тренера.
— Быть холостым в Америке для многих эмигрантов настоящая проблема — трудно подыскать супруга или супругу. А вам, как видите, удалось!
— Мы познакомились с моей будущей женой в университете. Она тоже училась, и мы встретились с ней на одной студенческой вечеринке. До этого она уже побывала замужем. Моя первая жена оставалась в Союзе, развод с ней я оформил здесь, в Америке, — поехал в штат Айдахо, где это можно сделать заочно.
— А сейчас, в связи с предстоящей Олимпиадой, когда с советской делегацией понаедет исчисляемое, по-видимому, сотнями число гебистов, у вас нет тревоги за личную безопасность?
— О личной безопасности я предпочитаю сегодня не думать… Моя жена, правда, этим несколько озабочена. Причем, не столько опекой КГБ, сколько ЦРУ Могут опять захотеть меня куда-то запрятать. Они обо мне, видно, не забыли. И даже совсем недавно я получил от них предупреждение, когда согласился выступить в передаче «60 минут». Кто-то позвонил по телефону и сказал жене, а потом и мне, что они «могут изменить твое лицо и послать тебя в темноту» — американское выражение, эквивалентное нашему «запрятать куда-то».
— Не жалеете ли вы, что долгие годы здесь оказались оторванными от своих земляков, от русско-американской общины?
— Очень жалею! Это просто ужасно, потому что жить здесь, постоянно играя роль немца или датчанина, — это тяжело, чисто по-человечески тяжело.
— У вас это случилось вынужденно. Но многие из эмигрантов, приезжая в Америку, решают сами — все, больше ничего русского. Мы в Америке. Значит — американские газеты, американское кино, американские друзья. В этот период спроси их — читают ли они русские газеты? Они презрительно пожмут плечами и гордо заявят — нам вполне достаточно «Лос-Анджелес Таймс» (или «Нью-Йорк Таймс»)! Но потом проходит какое-то время, и они уже стесняются сказать, что пропустили какую-то статью Козловского или Шумана в «Панораме» (так происходит, во всяком случае, у нас в Калифорнии). Вероятно, также это и в других штатах…
— Даже еду у нас мы готовим русскую — у меня есть книга «О вкусной и здоровой пище».
— У вас сохранились какие-то контакты с Россией, вы переписываетесь с кем-нибудь?
— Да — я переписываюсь с моей мамой. Пишу ей часто, не все письма доходят, но иногда, очень редко она все же получает их. До того, как я согласился выступать по американскому телевидению, мои письма доходили до нее достаточно регулярно. Один раз я даже умудрился позвонить ей по телефону, и мне удалось поговорить с ней! А недавно я послал приглашение моей дочке приехать в гости в Америку. Она очень хотела приехать, но разрешения, разумеется, ей не дали…
— Чем вы сейчас занимаетесь, какого характера работу ведете?
— У меня шестимесячный контракт со Стэнфордским университетом — я веду для них исследовательскую работу, тема — мусульманские национальности в СССР. И я часто выступаю с лекциями — это главный источник моего дохода. Бывает, за одну лекцию я зарабатываю больше, чем за месяц работы в Стэнфорде. Я читаю их и в университетах, и в различных организациях, в женских объединениях, в частности. Я, кстати, очень люблю читать лекции женщинам. Вот только что я вернулся из Сиэтла, прием мне был там оказан исключительный. Представляете, — меня внимательно слушала тысяча красивых женщин!
— Давайте попробуем обсудить глобальную проблему: что вы, как бывший советский дипломат, сегодня думаете о перспективах советско — американских отношений, как новое советское руководство будет их строить? Будет ли и дальше усиливаться напряженность в международных отношениях или возможен новый период так называемого «детанта»?
— Я не представляю, как еще больше может усиливаться напряженность! Думаю, до выборов президента США отношения останутся в том же состоянии, как они сложились сегодня. А вот после выборов должен возникнуть какой-то персональный контакт на уровне руководителей стран — не только для того, чтобы улучшились отношения или чтобы был установлен стратегический баланс, но и в более частных вопросах. Например, я знаю, что вопрос о разрешении еврейской эмиграции из СССР был, в принципе, решен между Никсоном и Брежневым. Сейчас такого контакта нет, и поэтому нет никакого канала для персонального обсуждения каких-либо проблем.
— А кого вы лично хотели бы видеть будущим американским президентом?