Другая сторона

А идти предстояло немало. И далеко. Ведь размер этой полости вполне позволяет засунуть сюда пару небольших европейских государств. Германию и Францию, например. Есть те, кто не считает их небольшими? А если подумать? В этом мире таких точно нет, могу спорить на что угодно. Да и на Земле наверняка тоже немного. Разве что самые необразованные, которые никаких карт, кроме игральных, в жизни не видели. Ведь всё, что меньше России – маленькое. Аксиома! А уж если сравнивать с её совсем крохотной европейской частью, то подавно.

Но я отвлёкся. И, похоже, пропустил что-то важное. Иначе с какой стати мелкие не забегают далеко вперёд, как обычно, а плетутся, опустив головы, иногда виновато переглядываясь? А о чём шёл разговор, когда я неизвестно с какой стати решил перевести размеры подлунной полости в земные мерки? Ведь давно уже привык к местным и вдруг.

Вроде до этого говорили о том, что в этих местах давно не ступала ничья нога. Потом кто-то высказал предположение, мол, скорей всего, тут вообще никто не живёт. В смысле, из разумных. А лес и прочее – самоподдерживающаяся экосистема. Древняя ещё выдвинула гипотезу, что тут вся не по делу используемая магия как раз и изымается каким-то сверхсложным плетением, с целью потом пустить любую крупицу силы на поддержание этого баланса.

И как раз в тот момент мелкие и приуныли. Если только это, естественно предположил бы, что переживают из-за потерянных приключений, к которым уже успели приготовиться. Наверняка ведь уже себе кучу всего нафантазировали, и вдруг приходит добрая тётя Ли и объявляет, мол, кина не будет, пора спать. Похоже на правду, если бы не чувство вины. Оно точно в такую теорию не вписывается.

– Итак, ушастики, признавайтесь! – бросил я пробный шар.

А что? Ведь не сказал "признавайтесь, что ещё натворили". Вопрос можно трактовать и как "признавайтесь, почему такие грустные?". Любой именно так и подумает, особенно если ни в чём не виноват.

– Мы не виноваты! – тут же заявил Иваниил.

– Честно! – поддержала брата Мариэль. – С самого начала хотели всё рассказать.

– Но как-то само получилось.

– Думали, ничего важного.

– В чём не виноваты? Что хотели? Что само получилось? Что неважно? – начал спрашивать я.

Мелким актёрам не прошло даром ученичество у менестреля. Хотя они у меня наверняка и от природы талантливые. Сейчас выглядели именно мелкими. Лет по двенадцать, не больше. Мара, та вообще меньше. Умудрились удерживать на лицах и виноватые, и абсолютно невинные выражения. Как у кота в одном мультике. То есть всё это обстоятельства, но никак не они сами. Поэтому и наказывать хитроухих ни в коем случае нельзя, чего бы те ни натворили. Тем более что всего лишь не рассказали о картинке, увиденной на моргнувшем экране. Мало ли, вдруг просто показалось? При этом, ничуть не смущаясь, настаивали, что ничего не померещилось, а всё было на самом деле.

Понятно, наказывать Ива и Мару я не собирался, но допросил с пристрастием. И не я один. Сын рассказать много не смог. Кроме самого факта, что экран вдруг заработал, сам рассмотреть ничего не успел. Дочка же конфисковала несколько листов из блокнота у Сима Ралиэля и нарисовала всё, что увидела.

Мариэль унаследовала этот талант от своей мамы (Эль очень хорошо рисует), поэтому на бумаге получилось даже подробнее, чем смогла бы рассказать словами. Впрочем, при нужде, уверен, Ив справился бы не хуже (Лара тоже прекрасный художник, пусть и не очень любит это дело), но ушастик уже не раз при мне гордо заявлял (когда обе мамы не слышали), что рисование – женское занятие, а он воин, и вообще, это отсталость, с помощью фотоаппарата, дескать, картинки получаются быстрей и качественней. Ну-ну. Так и есть, однако с существенной поправкой: в роли принтера все равно эльфийки работают. А без них – увы… не будет рисунка ни быстрее, ни качественнее. Сын это прекрасно знает, но всё равно охотно уступил роль художника сестре.

Я с интересом посмотрел на получившийся рисунок… Эльфийку сжигают на костре. То ли казнь, то ли жертвоприношение. Рядом несколько фигур в балахонах и с капюшонами, скрывающими лица. С одинаковым успехом могут быть магами, жрецами, монахами или палачами. Ха! А ведь у меня священник и палач всегда ассоциировались друг с другом, просто никогда до этого не было случая выразить едва уловимые мысли.

Но я опять отвлёкся. Объяснений увиденному Ивом с Марой могло быть немало, поэтому с выводами спешить не стоило. Вот когда познакомимся с местными жителями поближе, тогда всё и узнаем. Другое дело, что теперь знакомиться будем очень осторожно.

Хотя с отсутствием выводов я поторопился. Кое-кто их наделал весьма немало. Листки с картинками каким-то загадочным образом оказались снова в блокноте журналиста, и к каждому по несколько страниц, исписанных экономным почерком.

Мелкие же, во всём признавшись, почувствовали облегчение и сразу умчались вперёд по тропе.

Первыми транспортом обзавелись мелкие. К сожалению, не только первыми, но пока единственными, остальным по-прежнему приходилось топать пешком. Сначала дети отсутствовали дольше, чем обычно. По этому поводу особо никто не беспокоился, как я был главным поджигателем костров (не тех, на которых казнят эльфиек!), так Ив с Марой основными охотниками.

В моём случае всё просто. Стоило разбить первый же лагерь, как выяснилось, что никто не может добыть огня. Ни с помощью личной магии, ни амулетами.

– Папа у нас умеет трением добывать! – сразу наябедничал сын. – Я тоже пробовал, но у меня не получилось.

– Добыть, конечно, можно и трением, – согласился я. – Если совсем делать нечего. Но магией в любом случае лучше.

– Но она не работает! – возмутилась дочь.

– У кого как, – усмехнулся я.

Потом достал магобластер, поднёс к самой кучке приготовленного хвороста и поджёг появившимся огненным шариком, пока тот не сорвался со ствола.

– Так я, пожалуй, тоже смогу, только не амулетом, а пальцем, – задумчиво проговорила Ли.

– Смочь не трудно, трудно придумать, – гордо ответил ей.

С тех пор костёр стал моей обязанностью, хотя один раз рыжая всё же разожгла, как и обещала, пальцем. А охота в первый же вечер досталась мелким. И не только потому, что они были единственными обладателями луков. На самом деле во всей нашей компании кроме моих детей никто толком охотиться и не умел. Имею в виду не развлечения ради, а так, чтобы каждый день гарантированно приносить добычу, которой хватит на всех.

Первой топот конских копыт расслышала Ли. Она хоть не лесная, а космическая, но всё-таки эльфийка, и строение ушей никто не отменял, те у перворожденных не только длиной и остротой знамениты. Вторым был я. Предпринять уже ничего не успели, на поляну, где мы устроили привал, лихо выскочили два всадника.

Детей я узнал сразу. Сначала почему-то бросилось в глаза несоответствие цветов. Иваниил восседал на белом коне, а Мариэль на чёрном. И только потом понял, что это не кони вовсе, а единороги. И как такое украшение на лбу можно не заметить, причём в первую очередь? А я сумел. Гордюсь собой! Только совсем тихо, в смысле, про себя, потому что никому об этом хвастаться не стал.

– Пап! – закричал сын. – Смотри, кого мы нашли!

– Дай им настоящие имена, – сходу добавила дочь.

– Меня что, уже успели назначить придумывателем конских имён? – изобразил удивление я.

– Ага, – синхронно закивали мелкие.

– Так то конских, – не растерялся в ответ. – При чём тут единороги? Эль, например, своему ослику сама имя дала. Назвала Счастливчиком, не отвлекая любимого мужа от важных государственных дел.

Однако меня быстро убедили в полной неправоте. Не забыв при этом напомнить, что ослика зовут вовсе не Счастливчик, а Красавчик, и вообще в те далёкие времена светлая эльфийка Эледриэль ещё не являлась моей женой, да и государственных дел быть не могло, за отсутствием государства.

– Но сейчас-то есть! – выкрутился я.

– Где? – удивился Ив.

– Не вижу, – оглядываясь по сторонам, заявила Мара.