Черная камея

Мне пришлось подождать немного, пока она громко спорила с Клемом и Алленом. Один хотел вставить стекла немедленно, а второй утверждал, что Гоблин тут же их опять разобьет. Тогда в разговор ввязалась Большая Рамона, решительно заявившая, что окна следует починить, так как собирается гроза.

«Послушайте, я здесь хозяин, – вступил в разговор я, сидя в самолете. – Отремонтируйте окна немедленно. Пусть доставят стекло лучшего качества. Бог свидетель, в некоторых окнах стекла держались довольно слабенько. – Жасмин передала им мои слова. – А сейчас я хочу, чтобы ты, Жасмин, положила трубку рядом с телефоном, поднялась ко мне в комнату и взяла трубку на моем компьютерном столе».

На это у нее ушло много времени – я даже устал ждать. Наконец, когда она отозвалась, я велел ей включить компьютер.

«А он уже включен, – сказала Жасмин. – Хотя я уверена, что ты выключал его перед отъездом».

«Что там на экране?»

«“КВИНН, ВЕРНИСЬ ДОМОЙ”. Набрано большими буквами», – ответила Жасмин.

«Хорошо, я хочу, чтобы ты напечатала ответ: “Гоблин, я люблю тебя. Но пока я не могу оставить тетушку Куин. Ты знаешь, как я люблю тетушку Куин. – Я услышал постукивание клавиш. Через секунду продиктовал дальше: – Пожалуйста, защити тех, кого я люблю, от Петронии. – (Имя пришлось продиктовать по буквам.) – “Гоблин, жди меня. Люби меня. С любовью, Квинн”».

Я подождал минуту, слушая, как она печатает. И тут меня осенила идея, которая показалась тогда удачной. Теперь, годы спустя, я спрашиваю себя, не была ли эта идея катастрофой. Хотя теперь вся моя любовь к Гоблину кажется пронизанной катастрофическими идеями.

«Жасмин, я хочу, чтобы ты напечатала еще одно послание, – сказал я. – “Дорогой Гоблин, я могу общаться с тобой через компьютер, посылая письма по электронной почте. Буду писать регулярно на свой почтовый ящик, открытый на имя Царя Тарквиния. Отправлять письма я буду под другим именем. А ты сможешь мне отвечать, как только я пришлю это другое имя. Компьютер ты знаешь не хуже меня, Гоблин. Жди мои послания”».

Жасмин долго провозилась с этим письмом, но наконец и оно было напечатано, после чего я проинструктировал ее, чтобы отныне компьютер не выключался. Жасмин должна была прикрепить на видное место записку со строгим приказом не трогать компьютер.

«Вот теперь и посмотрим, обрадуется ли Гоблин, – сказал я. – И очень скоро ты сможешь связаться с нами в отеле “Хасслер” в Риме».

Я дал отбой. Как хозяин Блэквуд-Мэнор я не видел причин сообщать моим спутникам, что в доме выбиты почти все стекла. Я откинулся в кресле, думая, что мое новое имя для электронной переписки будет Благородный Абеляр, и еще я упрошу Мону использовать имя Бессмертная Офелия, а Гоблин пусть так и остается Гоблином.

Так все и получилось.

К тому времени, как мы покинули Вечный Город, я, Мона и Гоблин установили канал связи по компьютеру. Все мои впечатления о путешествиях попадали в любовные письма к моему сокровищу, Бессмертной Офелии, и эти же самые послания, только слегка подредактированные, получал Возлюбленный Гоблин. От Моны я получал письма, полные страсти и юмора, а от Гоблина поступали маловразумительные сообщения – в основном признания в любви.

Как только мы попадали в отель с хорошим компьютерным оборудованием, я распечатывал всю эту переписку, так что она стала мои своеобразным дневником путешествий. У меня хватило ума не записывать все свои эротические устремления к Моне, а прибегнуть к шекспировской интонации, хотя и весьма приблизительной, – получилось довольно забавно.

Что касается Гоблина, его медленное угасание чрезвычайно меня тревожило и терзало мне душу. Временами казалось, будто какая-то черная рука скребет мое сердце, но я не знал, что еще можно сделать кроме того, что уже сделано.

Тем временем в Блэквуд-Мэнор установился покой, беспорядки закончились.

Но молва о бьющихся стеклах пронеслась по всему приходу Руби-Ривер, и постояльцы звонили день и ночь, резервируя номера. После разговоров по телефону у меня сложилось впечатление, что Жасмин отлично проводит время, хотя она и утверждала, что сходит с ума от беспокойства, но мы снова подняли ей зарплату, а заодно и всему остальному персоналу.

Жасмин по собственной инициативе начала принимать новые заказы, и, как потом оказалось, номера не пустовали все то время, пока мы отсутствовали. Вскоре и Большая Рамона начала получать отчисления от дохода, а еще, кажется, Клем, но я не уверен. Таким образом, вся семья Жасмин стала партнерами нашего гостиничного бизнеса. Но я подвел черту, когда очередь дошла до Аллена и Обитателей Флигеля – они и без того получали в два раза больше, чем любой работник прихода Руби-Ривер, не говоря уже о бесплатных напитках и ленче.

Остров Сладкого Дьявола давал пищу для сплетен, так как начались перевозки по болоту мраморной плитки для полов, которую грузили на примитивные пироги без моторов. За чашечкой кофе городские и деревенские жители спрашивали друг друга, не сошел ли с ума Тарквиний Блэквуд.

Я радовался тому, что, пока все это происходит, можно отсидеться в старинном палаццо в Венеции.

Мне служило утешением то, что шериф Жанфро всем разболтал мой рассказ о человеке, избавлявшемся от трупов ночью на болоте. Я искренне надеялся, что люди воспримут намек и после темноты будут держаться от острова подальше.

В первый год путешествий, когда мы все еще не покинули Италию, я написал в Оук-Хейвен Стирлингу Оливеру и рассказал о том, что сделал. Я сообщил, что способности Гоблина общаться со мной через компьютер явно снижаются и что, несмотря на все чудесные новые впечатления от большого турне, я чувствую огромную пустоту.

Несколько месяцев мы со Стирлингом продолжали переписываться. Он предостерег меня не злить Гоблина слишком короткими и слишком длинными письмами, а еще Стирлинг написал, что, по его мнению, Гоблин был призраком, привязанным в большей степени к ферме Блэквуд, чем лично ко мне, – впрочем, в этом Стирлинг не был полностью уверен.

«Попытайтесь прочувствовать обретенную от него свободу, – писал он. – Попытайтесь насладиться ею, а потом напишите мне, удалось ли вам это или нет. А еще спросите у окружающих, замечают ли они в вас какие-либо перемены. Миссис Маккуин в особенности могла бы просветить вас в этом вопросе».

Я воспользовался его советом, и оказалось, что у тетушки Куин действительно есть что сказать.

«Теперь ты по-настоящему с нами, мой дорогой, – оживилась она. – Ты больше не отвлекаешься на разговоры с ним. Ты перестал опасаться, что еще он может выкинуть в следующую секунду. Ты больше не озираешься украдкой по сторонам».

Она с воодушевлением продолжила без всякой просьбой с моей стороны:

«Ты стал гораздо лучше, мой милый мальчик. Несравненно лучше. Я это прекрасно вижу, потому что знаю тебя, как никто другой. Пора тебе расстаться с детством, а Гоблин – часть твоего детства». – Говоря это, она обласкала меня добрым взглядом.

Вот так и случилось, что моя переписка с Гоблином постепенно сошла на нет и мой возлюбленный дух, мой двойник, мой doppelgänger оказался вне досягаемости. И, поверь мне, я действительно не мог до него добраться. Несколько раз пытался вызвать его из тени редкими посланиями, но безуспешно.

И пока Блэквуд-Мэнор процветал под руководством Жасмин, и на Рождество там распевали гимны, а на Пасху устраивали пиршество, пока там вовсю цвели любимые клумбы Папашки, мы совершали нашу кругосветную одиссею, а Гоблин пребывал в неизвестности.

Разумеется, я не довольствовался одними только письмами к Моне. Много ночей я провел в телефонных разговорах с ней, которые всякий раз заканчивались пылкими заверениями с обеих сторон, что мы живем только друг для друга, – теперь не было сомнения в том, что однажды бессмертная Офелия и благородный Абеляр заключат благочестивый брак (вожделение без физического контакта), и к письмам мы прибегали лишь в тех случаях, когда нас разделяла слишком большая разница во времени.

Часто, когда я звонил, трубку снимали Майкл или Роуан, и я никогда не упускал случая получить у них подтверждение, что состояние Моны стабильно, что в моем присутствии рядом с ней нет необходимости, и очень часто, к моему изумлению, Майкл первый заговаривал о том, что мои отношения с Моной просто посланы им свыше, потому что Мона больше не пускается на поиски эротических приключений и живет теперь только моими электронными письмами и телефонными звонками, а все остальное время прилежно трудится над изучением Мэйфейровского легата, пытаясь разобраться в основных статьях доходов и поучаствовать в управлении капиталом, а еще она изучает фамильное древо.