Страница 5 из 37
Вечером, «покорив» очередной город, советско-американское население парохода снова стекалось к Миссисипи, чтобы продолжать бесконечные дискуссии. А затем все собирались в «Орлеанском салоне», где микрофоном и вниманием публики завладевали советская актриса Вия Артманс или ее американский коллега Билл Маклинн, певица Татьяна Петрова или «трубадур фермеров» Лэрри Лонг. И в звуках их голосов, аккордах гитары или баяна растворялись языковые барьеры и надолбы предубеждений.
Неистовая гитара Лэрри Лонга вызванивает балладу в защиту индейцев. Его шевелюра и орлиный профиль мечутся в такт песне:
Страдаем невинно, осуждены
за преступленья, которых не совершили.
В застенки упрятаны мы
по законам, написанным строками пуль.
— У этой песни своя история с реальными именами и точными датами,— рассказывает Лэрри.— В 1981 году дети индейцев из Северной и Южной Дакоты в знак солидарности с представителями индейских племен, невинно томящимися в тюрьмах, организовали четырехсотмильный забег под лозунгом «Бег ради свободы!». Но одна из участниц пробега, одиннадцатилетняя Кимберли Роуз Минз — на языке индейцев ее имя Ванбли Вакан Вин — была сбита машиной, которой управлял пьяный белый водитель.
Перед самым отплытием из Давенпорта, где Миссисипи вопреки своему постоянному стремлению с севера на юг вдруг поворачивает на запад, появилась пестрая и шумная толпа, шедшая скорым шагом прямо на нас. Это были участники «Великого марша мира».
Отправиться в девятимесячный поход через всю страну их заставило убеждение в том, что существование ядерного оружия недопустимо ни с политической, ни с социальной, ни с экономической или нравственной точек зрения. Они считают, что «правительства демократических государств обязаны выражать волю своих народов, а воля народа Соединенных Штатов и многих других народов направлена на прекращение гонки ядерных вооружений».
Каждый из них по-своему старается привлечь внимание сограждан к великой цели, ради которой они оставили свои дома, выносят лишения и преследования. Одни — яркими костюмами клоунов и размалеванными лицами, другие — картонной короной с надписью «Мир», плакатами и значками, песнями и стихами, лекциями и речами, письмами друзьям и знакомым, звонками на радио- и телестудии.
Русоволосая девушка в голубом свитере при ярком свете дня идет с зажженной «летучей мышью». На белом значке, приколотом к голубому свитеру, я прочел: «Дива Эдреми», и ниже — «Город Мира». На вопрос, к чему ей днем зажженный фонарь, она отвечает:
— Этот огонь — частица Вечного огня из Хиросимы.
Сью Джист причину своего участия в походе объяснила стихами:
Белая цапля стояла в своем отраженье.
Сделав размеренный шаг, оглянулась
И, оценив результаты движенья,
Снова упорно вперед потянулась.
Рябь от шагов улеглась понемногу.
И отраженье вернулось опять.
Цапля учила меня: в путь-дорогу!
Только себя и увидишь, коль будешь стоять.
Самой младшей участнице марша Алексе 15 месяцев. Ее мать Линн Надо говорит:
— Я иду за будущим Алексы и за будущим прекрасных советских детей, которых мы встретили в Советском Союзе год назад.
Дэйл Мэллекк, участник Марша из Канзаса, получил письмо от своего сына, в котором тот размышляет о непохожести нашего времени на все другие эпохи, о новых формах мышления в ядерный век: «В течение многих веков отцы отправляли своих сыновей на войну. А мой отец отправился сам «на войну против войны», чтобы спасти своих сыновей».
...Зовет пароходный гудок, пассажиры «Делты куин» покидают берег. На трапе меня догоняет человек в зеленой майке с надписью: «И от меня зависит мир!» Оказалось, в честь встречи «Великого марша мира» и «Круиза мира» будет посажено дерево. Возвращаюсь на берег, и вместе мы опускаем деревце в землю. Орудуя лопатой, читаю надпись на досочке: «Дерево мира». Успеваем проскочить на борт по уже оторвавшемуся от берега трапу. Нам вслед доносится: «Мы все равно дойдем! Даже если придется есть траву и пить воду из луж!» Марш достиг Вашингтона в назначенный день, 15 ноября.
Перед тем как «Делта куин» отправилась в плавание, участников круиза напутствовал немолодой индеец с длинными, до плеч, волосами, державший в руках огромную, необычной формы трубку — трубку мира. Обращаясь к северу и югу, западу и востоку, он заклинал о мире между всеми сторонами света. Вручив нам свою трубку, он пожелал, чтобы американцы и русские раскурили ее — достигли согласия.
Сейчас, проплыв «в одной лодке» с американцами, я вижу, что «раскурить трубку мира» нашим народам вполне по силам. Осталось только зарыть топор войны.
На днях в почтовом ящике я обнаружил конверт с портретом Марка Твена. Обратный адрес: США, штат Коннектикут...
Говард Фрейзер сообщил, что его организация и Советский комитет защиты мира продолжат вместе путь к миру. Этим летом — по Волге.
Вашингтон — Москве
Владимир Шинкаренко
Чайки провожают поезда
Седой моряк с лицом, покрытым глубокими морщинами, каждое утро гостеприимно раскрывает двери старого вагона, исколесившего тысячи и тысячи километров дорог и ставшего теперь на вечную стоянку в городке Засниц, в северо-восточной части балтийского острова Рюгвн.
Старый моряк — геноссе Курт Майер, член партии немецких коммунистов с 1930 года. В вагоне-музее — небольшая экспозиция, воскрешающая знаменательные события семидесятилетней давности.
В апреле 1917 года в таком же вагоне в Засниц прибыл Владимир Ильич Ленин. Он со своими ближайшими соратниками пересек кайзеровскую Германию, возвращаясь из швейцарской эмиграции в Россию. Здесь поезд, перевозивший группу русских эмигрантов, был срочно погружен на железнодорожный паром и через Балтийское море переправлен в нейтральную Швецию. Дальше были Мальме, Стокгольм, Петроград...
Та старая паромная переправа действует и поныне. Вот и сейчас мимо нас, постукивая и подрагивая на рельсовых стыках, медленно ползет «сцепка» зеленых комфортабельных пассажирских вагонов с белыми трафаретами «Берлин — Мальме — Стокгольм».
— Мукран — там. Новая переправа,— Курт Майер показывает кивком головы на воды Балтики, закрытые дымкой вечернего тумана.— Остров Рюген — Клайпеда, ГДР — СССР.— И рука ветерана с пальцами, сжатыми в кулак, непроизвольно вскидывается в рот-фронтовском приветствии.
...Обрывистые берега круто уходят в серую морскую пучину. И нет никакого хоть маломальского заливчика, который смог бы утихомирить бушующее во время шторма море, защитить берег от набегов высоченных волн.
Когда встал вопрос, в какое место немецкого берега нацелить острие новой железнодорожной паромной переправы, выбрали Мукран. И солидная глубина прибрежных вод, не требующая углубления акватории порта, сыграла при этом немаловажную роль. А кроме того, магистральная железная дорога здесь проходит совсем рядом. К порту оставалось провести лишь подъездные пути. А от Мукрана через Штральзунд открывается стальной путь к любому пункту страны. К тому же параллельно железнодорожному полотну, повторяя все его повороты, вьется автобан. Это тоже весьма весомое обстоятельство. А как быть с защитой порта от волн? Сделали искусственный залив, отгородив берег от моря тысячеметровыми молами, словно в охапку взявшими десятигектарную акваторию порта. И теперь лишь ленивые волны накатываются на берег.
Как огромные белые поплавки, качаются на зыби лебеди... Кругом грохочет стройка, у пирса огромная гора-корабль «Mukran», у борта которого снуют небольшие портовые суденышки, катера.