Страница 36 из 41
Константинопольские мастера в своих работах широко комбинировали различную технику, применяли многие породы драгоценных и полудрагоценных камней, цветное и прозрачное стекло, благородные металлы, разноцветные связующие основы и грунты. Сохранился портрет самого Юстиниана с членами семьи и охраной. Многофигурное панно насыщено богатством красок. Несмотря на строго фронтальную композицию, используя цветовое решение, автор добился крайней степени выразительности. В орнаментальных мотивах этого времени заметно влияние восточных вкусов.
Возрождение, однако, было недолгим. Постоянные набеги варваров на цветущие африканские владения Византии в конце концов положили конец творческим поискам. Как только бывал собран урожай, появлялись обросшие рыжими космами молодцы в рогатых шлемах. Поражала их редкая способность так качественно грабить и так много утаскивать. Вслед за европейцами двинулись арабы. У этих никакой системы не было, зато была скорость и настойчивость. В 698 году под ударом войск Гассана пал Карфаген. А с ним и все романское искусство Северной Африки.
Возникали лишь иногда отголоски прошлого: например, в X веке халиф Обейд эль Махди украсил свой дворец мозаикой орнаментальных мотивов в виде геометрических фигур, очень напоминающей традиции византийского искусства.
Время не сохраняет ткань, дерево, кожу, железо; не щадит мебель, одежду, обувь, оружие, орудия, росписи, посуду, книги, жилища – почти ничего.
В природе очень мало материалов, способных в нетронутом виде донести творческую мысль своей эпохи. Один из них золото. Ценность его в том, что, разглядывая, например, многофигурный античный золотой сосуд, мы видим то же самое, что и ее создатель. Тогда приходят ясность и уважение.
Другой материал – камень. Но камень – далеко не всякий и не в любом виде. Мозаика! Сцементированные раствором стальной прочности маленькие кубики упорно сопротивлялись времени. Действительно, для того чтобы уничтожить бесценную Александрийскую библиотеку, надо было всего лишь поджечь (здание. А что можно сделать с мозаикой – этой овеществленной творческой мыслью? Она не поддавалась ни заступам, ни огню. Она продолжала жить и под развалинами, краски ее не приглушили тысячелетия. И каждый год Археологический департамент Туниса открывает все новые и новые каменные полотна.
…Восточное разнообразие безгранично. Порожденное бесчисленными народами бесконечное количество форм, могущих разбиваться дальше без видимых границ и рождать новое, всегда в конце концов привлекало ищущих. И в эпоху кризисов и поисков Европа часто поворачивалась лицом на Восток.
Это один из выводов научной конференции, прошедшей в Государственном музее искусства народов Востока после экспонирования выставки мозаики античного Туниса. Экспонаты выставки двенадцать лет разъезжали по многим странам Европы и Америки; у нас в стране ими любовались тысячи москвичей и ленинградцев.
Выводы конференции были строго научны и осторожны, но мы позволим себе заглянуть за кулисы выводов.
На берегу Средиземноморья поднимается мощное государство, бывшая финикийская колония – Карфаген. Его известный общественный деятель и мыслитель Ганнибал значительно повлиял на римскую культуру и даже искусство. Правда, в данной ситуации он выступил не как оратор, а как практик. Но его разрушительные походы в Италию способствовали возникновению и развитию тесных контактов двух больших партнеров.
Итак, Карфаген, «столица» античной мозаики Африки – конгломерат финикийцев, греков и местного населения – влияет на Рим, а Рим на Карфаген. Причем взаимовлияние это разнообразнейшее. Выходцы из «Римской Африки» неоднократно выдвигались на самые высшие посты империи. Например, Клодий Альбин, Септемий Север – императоры. Постов выше не существовало. Естественно, эти люди поощряли направления в искусстве им понятные и привычные.
Итак, есть культурная цепь: эллинское искусство – финикийское – римское.
Но появляется новое обстоятельство. Палестина, Ливан, Северная Африка – центры раннего христианства, как говорится, его отчий дом. Здесь религия родилась и окрепла, а окрепнув, стала прибирать к рукам искусство и через него влиять на души паствы. А потом христианство пришло в Европу и наложило свою тяжелейшую длань на все сферы жизни, одновременно принеся с собой много самобытного, оригинального, настоянного в жарких пустынях Африки.
XX век – век ревизии устоявшихся в науке стереотипов. Мы иногда неожиданно для себя находим многое из того, мимо чего в свое время прошли наши предшественники. Видимо, настала пора переосмыслить влияние Востока не только на мировую цивилизацию вообще, но и на европейскую в частности. Следует переоценить его вклад, который уже сейчас видится значительно большим, чем это принято было считать.
О. Плетнев, научный сотрудник Государственного музея искусства народов Востока
Рассвет в дебрях буша
Продолжение. Начало в № 10.
После первых ошеломляющих фраз Коста Майк уже овладел собою.
– Мы останемся в форте еще дней десять, от силы – две недели, – тянул Коста слово за словом. – В форте уже пущен слух, что наш вертолет сломался и мы ждем запасные части.
Майк сдержанно кивнул:
– Это ваше дело, сеньор капитан.
– Но и вам придется принять участие в нашей маленькой игре, – продолжал Коста. – Теперь комендант форта – вы, и не удивляйтесь, если придется заниматься не только защитой бетонных коробок от мятежников. К вам будут приходить черные… из буша. Они будут приносить вам донесения, которые приказано передавать коменданту. Только коменданту. Гомеш… во всяком случае, мы не успеем сообщить о смене адресата.
Письма из джунглей
Все эти вечера Елена и Евгений проводили вместе на вилле советника. Мама Иду даже настояла, чтобы на время отсутствия отца Евгений перебрался сюда жить.
По утрам, когда еще не было жары, они ездили купаться на океан, мили за три от дома, на велосипедах. Они мчались по твердым, как бетон, тропинкам сквозь плантации кокосовых пальм.
Наплававшись вдали от берега, они медленно возвращались и, дождавшись хорошей крутой волны, ловко выкатывались на ее гребне на сероватый влажный песок.
Потом они лежали на песке, а вокруг была тишина: лишь ритмично шлепались о берег теряющие силу волны, шипела убегающая пена. Мир был необъятен в своей тишине и прозрачности.
– Молодые люди, так недолго и сгореть! – вдруг раздался над ними чей-то веселый голос. – Наше солнце белой кожи не любит.
На берегу, повыше их, там, где кончалась кокосовая роща и начинался песок пляжа, стоял африканец в костюме «сафари», Он казался очень высоким из-за своей невероятной худобы и непропорционально маленькой головы на узких плечах.
– Доброе утро, мисс Мангакис, доброе утро, товарищ Корнев! – учтиво поклонился, подойдя к молодым людям, африканец и приветливо улыбнулся. – Майор Араухо, начальник контрразведки армии Республики Гидау.
Голос его был мягок, добродушен, хотя в нем и проскальзывали легкие насмешливые нотки, словно он все время посмеивался сам над собою.
– Извините, что я помешал вашему уединению. Видите ли, должность у меня такая, что ни мне к вам, ни вам ко мне лишний раз заходить не следует.
Араухо опять засмеялся, но, сразу же оборвав смех, достал из нагрудного кармана два сложенных пополам конверта. Один протянул Елене, другой – Евгению.
На нежно-голубом конверте с алжирской маркой юноша увидел крупные, размашистые строчки адреса, написанные отцом: «Е. Корневу, г. Габерон, Республика Богана».
– Отец в Алжире? – поразился Евгений.
– А у мисс Мангакис письмо из Нью-Йорка.
– Но… – хотела что-то сказать Елена.
– Нет, мисс! – почти торжественно провозгласил майор Араухо. – Ваши родители в Освобожденной зоне Республики Гидау. А конверты… Конечно, конспирация не бог весть какая, но, попади они в лапы тугам, тем пришлось бы поломать себе головы.