Страница 19 из 41
Хлюпая по слякоти, он вздрогнул, подумав о кататонике, который, должно быть, пролежал в ней несколько часов, пока его не нашли и не доставили в больницу. Вот бедняга! А первого из них просто приняли за пьяного, пока полицейский не заметил хирургическую повязку на шее.
Администрация «Мемориала» заявила, что это были больные, сбежавшие после операций на мозге, и что они – кататоники. Допустим, но… кататоники не способны ходить…
Поэтому Гилрой даже не удивился, когда не нашлось ни одной больницы и ни одного частного хирурга, заявивших о побеге больных после операции.
Три кататоника за месяц! Гилрой покачал головой. Настоящая загадка. Нет, сбежать они никак не могли, они физически не были в состоянии совершить побег… А откуда у них взялись аккуратные хирургические разрезы на шее, профессионально зашитые двумя швами и профессионально перевязанные? Разрезы совершенно свежие… Гилрой придавал особое значение тому, что все трое были плохо одеты и страдали легкой формой истощения. Но в чем же подоплека? Он пожал плечами…
Вконец уставший, промокший до ниточки, он вынул из кармана удостоверение и показал его девушке, сидевшей за столом в приемной.
– О, газетчик! Что, у нас опять какая-нибудь сенсация?
– Ничего особенного, – ответил Гилрой небрежно. – Какого-то бродягу нашли на углу Йорк и Девяносто первой. Он что, в палате наверху?
Девушка посмотрела в журнал и кивнула.
Выйдя из лифта, Гилрой уверенно зашагал по длинному белому коридору. У входа в палату он столкнулся с редактором.
Дежурный врач искоса посмотрел, когда они бесшумно вклинились в круг практикантов, обступивших кровать. Кататоника раздели и растерли спиртом. Мышцы его были расслаблены, глаза прикрыты, челюсть отвисла. На шее была видна темная полоска от удаленного пластыря.
– Кататоник, док? – тихо спросил репортер.
– Кто вы такой? – резко выпалил доктор.
– Гилрой… «Морнинг пост».
Доктор снова посмотрел на лежащего на кровати человека.
– Кататоник, несомненно. Никаких признаков алкоголя или наркотиков. Легкое истощение.
Гилрой деликатно отпихнул локтями практикантов и пробрался поближе к врачу.
– Но инсулиновый шок ведь не дал результатов?.. Впрочем, этого и следовало ожидать.
– Почему? – удивленно спросил доктор. – При кататонии он почти всегда эффективен… По крайней мере, на время.
– Но в данном случае шок не дал никакого результата, не так ли? – стоял на своем Гилрой.
– Да, – сказал доктор тихо, словно признавая поражение.
– О чем вы? – спросил редактор. – И что такое кататония? Паралич?
– Это нарушение двигательной сферы при шизофрении – охранительное торможение, которое трансформируется в психическую болезнь, тяжелую и трудноизлечимую.
– Но в таких случаях имеет место постепенная дегенерация личности, – вставил Гилрой. – Задолго до наступления полного умственного вырождения – нарастающее психическое оскудение, бредовые идеи, галлюцинации… И если своевременно болезнь не распознать – роковой исход неизбежен. Непрерывно прогрессирующее расстройство мышления кончается полным безумием.
Редактор был удивлен:
– Почему же инсулиновый шок должен вывести его из такого состояния?
– Да потому, что инсулин резко снижает содержание сахара в крови и вызывает шок. Внезапный сахарный голод выбивает кататоника из состояния пассивности, – ответил доктор.
– Верно, – ответил Гилрой. – Вот это-то и подтверждает, что в данном случае мы имеем дело не с кататонией! Перед нами что-то очень похожее на кататонию… Думаю, что это паралич.
– Вызванный чем? – спросил доктор.
– Это уж вы должны знать, чем. Я не медик. А что вы скажете о разрезе на шее?
– Чепуха! От разреза до двигательного нерва добрая четверть дюйма. Он здесь ни при чем.
– Вы ошибаетесь, док, – тихо сказал Гилрой. – Разрез под затылком очень даже при чем, а кататонию нельзя вызвать хирургическим путем. Она может быть вызвана повреждением двигательной сферы, но процесс дегенерации в таком случае будет развиваться очень медленно. И кататоники не способны ходить. Этого человека умышленно бросили на улице, так же как и других.
– Похоже, что ты прав, Гилрой, – заметил редактор. – Что-то здесь не то. И у всех троих одинаковые разрезы?
– Абсолютно. На одном и том же месте: под самым затылком, налево от позвоночного столба. Видели ли вы когда-нибудь более беспомощного человека? Ну как, по-вашему, смог бы он удрать из больницы?
Доктор отпустил практикантов.
– Не вижу никакого мотива. Все трое истощены, плохо одеты, жили, судя по всему, в полной нищете. Кому бы понадобилось расправляться с ними?
– Да при чем здесь расправа или месть! Над ними ведь могли экспериментировать.
– Ради чего?
Гилрой изучающе посмотрел на доктора.
– У вас нет никаких предположений?
– Никаких.
Попрощавшись, репортер направился к двери.
– Пошли, шеф. Попросим Мосса подкинуть нам теорийку.
– Доктора Мосса вы здесь не найдете, – ответил врач. – Сегодня ночью он не дежурит, а завтра, по-моему, увольняется из больницы.
Гилрой сделал стойку.
– Мосс… увольняется из больницы! Слышали, шеф? Мосс – диктатор, эксплуататор и мерзавец. Но он, наверное, лучший хирург в Штатах. Нет, подумать только, вокруг нас творятся такие дела, а вы тратите время на то, чтобы приукрасить преступную жизнь старика Тальбота!
Вуд подошел к дверям агентства по найму рабочей силы. Безо всякой надежды он читал сделанные мелом надписи на доске. Эта контора набирала промышленных рабочих, а он и на заводе-то никогда не был. Единственное, на что он мог рассчитывать, – место ученика обойщика за десять долларов в неделю. Но ему уже тридцать два года! Да за устройство на работу нужно заплатить пять долларов.
Он огорченно отвернулся, ощупывая в кармане три последних десятицентовика.
– Что, приятель, не нашел ничего подходящего?
– Ничего, – устало ответил Вуд, даже не посмотрев на человека, задавшего вопрос.
Вынув из кармана газету, он еще раз пробежал ее глазами, прежде чем бросить на тротуар: больше он газет покупать не будет, поскольку выглядит так, что по объявлениям лучше не ходить. Но мысли его никак не могли оторваться от статьи Гилроя. Журналист описал ужасы кататонии… Что ж, кататоников хоть кормят и дают им приют. Интересно, можно ли симулировать эту болезнь?
Человек, задавший вопрос, продолжал разглядывать Вуда.
– В колледже небось учился?
– Что, все еще заметно? – зло спросил Вуд.
– А то нет? Образованного за милю видать.
Рот Вуда скривился в усмешке.
– Приятно слышать. Образование, должно быть, просвечивает сквозь мои лохмотья.
– Чего ты прешься сюда со своим образованием? Оно здесь ни к чему. Им нужны такие, как я, – побольше мускулов и поменьше мозгов.
Вуд внимательно осмотрел собеседника. Тот был слишком хорошо одет и слишком себе на уме, чтобы долго обивать пороги в поисках работы. Весьма возможно, что его только что уволили и он ищет себе компаньона. Таких Вуд уже встречал. Глаза жесткие, как у волка. У волка, привыкшего обирать безработных.
– Вот что, – холодно сказал Вуд. – С меня взятки гладки. В кармане всего лишь тридцать центов.
– Я не слепой, – спокойно ответил незнакомец. – Я тебя насквозь вижу.
– Так что тебе нужно в таком случае? – раздраженно выпалил Вуд.
Его незваный друг нетерпеливо махнул рукой.
– Брось огрызаться. Меня сегодня не взяли на работу, потому что там нужен человек с дипломом. Семьдесят пять долларов в месяц, стол и жилье. Один доктор ищет себе лаборанта. У меня потому и сорвалось, что диплома нет.
– Сочувствую тебе, – сказал Вуд, отворачиваясь.
– Но у тебя же есть диплом. Хочешь попробовать? Тебе это обойдется в первую недельную зарплату – моя доля. Понял?..
– В медицине я полный профан. Я был экспертом по шифрам в конторе биржевого маклера, пока у людей были еще деньги, чтобы покупать акции.
– Медицину тебе знать не обязательно. Все, что там требуется, – диплом, голова и немного мускулов.