Бетагемот

Странное дело. Никто не рвал ей глотку.

«Интересно, что их сдерживает?» — подумала она.

И открыла глаза. Здание УЛН поднималось в небо, словно она смотрела из могилы на огромное надгробие.

Лени села — в круге диаметром метра четыре, очер­ченном черными телами. Собаки, пыхтя, следили за ней, смирно сидя на задних лапах.

Кларк кое-как поднялась на ноги. В голове гудело воспоминание о назойливом неслышном тиканье, только что воспринятом внутренним ухом. Оно было при первой атаке чудовищ и сейчас появилось. Ультразвук.

«Хеклер и Кох» валялся под ногами. Кларк нагнулась за ним. Тени со всех сторон напряглись, предостерегающе клацнули зубами, но не помешали.

Разбитый «Сикорский-Белл» остался в пятидесяти мет­рах левее: толстая грудь и узкое брюшко расходились от сочленения под острым углом. В стене кабины зияла рва­ная обугленная дыра, словно изнутри вырвался раскален­ный добела паразит. Кларк на шатких ногах шагнула к вертолету.

Собаки ощетинились и не сдвинулись с места.

Она остановилась. Повернулась лицом к черной баш­не. Стая расступилась.

Они двигались вместе с ней, пропуская и тут же смы­кая ряды позади. Через несколько шагов пузырь даро­ванного Кларк пространства слился с другим, образовав продолговатую вакуоль длиной около десяти метров.

Перед ней в луже крови и кишок лежали грудой две туши. Из-под ближайшей торчала неподвижная нога. Что-то еще — темное, скользкое, со странными округ­лыми выступами — дергалось под окровавленным со­бачьим боком, похожее на уродливо раздутого паразита, вылезшего из потрохов хозяина и слабо пульсирующего рядом.

Оно сжалось. Картинка щелкнула, превратившись в окровавленный кулак, вцепившийся в мерзкую сваляв­шуюся шерсть.

- Кен!

Она нагнулась, коснулась кровавой руки. Та отдерну­лась, как ужаленная, скрылась под трупом, оставив после себя смутное ощущение какого-то уродства. Груда падали слабо шевельнулась.

Лабин не порвал двух зверей на куски, а просто про­бил в них смертельные дыры. Выпотрошили их позже, когда орда демонов рвала павших товарищей, деловито и беспощадно преследуя жертву.

Кен соорудил из трупов укрытие.

— Это я. — Лени ухватилась за шерсть и потяну­ла. Скользкий от крови мех выскальзывал из пальцев. С третьей попытки центр тяжести резко сместился, и туша огромным поленом скатилась с Лабина.

Тот сослепу выстрелил. Смертоносная шрапнель раз­летелась по небу. Кларк упала наземь, крикнула: «Это я, идиот!» и с ужасом уставилась на охранников, ожидая новой атаки. Но стая только дрогнула и по-прежнему безмолвно отступила на несколько шагов.

— К... Кларк?

Он вовсе не походил на человека. Каждый квадрат­ный сантиметр тела блестел от черной слизи. Пистолет в его руке дрожал.

— Это я, — повторила она. Знать бы, сколько здесь его крови. — Ты?..

— Собаки? — Он часто, нервно дышал сквозь стис­нутые зубы, как испуганный мальчишка.

Она осмотрела конвой — ей ответили взглядами.

— Они отступили. Кто-то их отозвал.

Рука престала дрожать, дыхание выровнялось. Кен натягивал на себя самообладание, одной силой воли пе­резагружая себя.

— Я же говорил, — закашлялся он.

— Ты?..

— Функционирую. — Он медленно встал, полдюжины раз скривившись и поморщившись. — Кое-как.

Правое бедро у него было порвано, щека рассечена от подбородка до линии волос. Рана пересекала разбитую правую глазницу.

Кларк ахнула:

— Господи, глаз...

Он поднял руку, ощупал лицо.

— Все равно от него было мало проку.

Теперь стало ясно, почему рука казалась деформиро­ванной: не хватало двух пальцев.

— И рука... Кен...

Он сжал оставшиеся пальцы. Затягивающаяся мембра­на еще не сошлась на обрубках, из них сочилась темная жидкость.

— Не так скверно, как выглядит, — хрипло сказал он.

— Ты истечешь кровью, ты...

Он покачал головой, пошатнулся.

— Повышенная свертываемость. Стандартная моди­фикация. Идти могу.

Черта с два... Но собаки с одного бока подобрались ближе, с другой стороны отступили. Очевидно, остаться на месте им не светило.

— Ну что ж... — Кларк взяла его за локоть. — Нам туда.

— Не уклоняясь от курса. — Это был не вопрос.

— Да. Особого выбора нам не дают.

Лабин опять закашлялся, в углу рта появились круп­ные пузыри крови.

— Они нас пасут.

Большая черная морда мягко подтолкнула ее сзади.

— Считай это почетным караулом, — предложила Кларк.

Ряд стеклянных дверей под бетонным козырьком, официальный логотип Патруля Энтропии в камне над головой. Собаки образовали полукруг перед входом, тес­ня их вперед.

— Что видишь? — спросил Лабин.

— Наружные двери, за ними вестибюль длиной около трех метров. Там... посредине перегородки дверь. Только очертания — ни дверной ручки, ни скважины.

Кларк готова была поклясться, что раньше там ни­чего не было.

Лабин сплюнул кровью:

— Пошли.

Первая же дверь распахнулась от толчка. Они пере­ступили порог.

— Мы в вестибюле.

— Собаки?

— Пока снаружи.

Стая выстроилась за стеклом, заглядывая внутрь.

— По-моему, они не... О, внутренняя дверь открылась.

— Наружу или внутрь?

— Внутрь. За ней темно, ничего не видно.

Кларк шагнула вперед; оказавшись в полной темноте, линзы быстро адаптируются.

Лабин остановил ее, застыв, сжав в кулак пальцы, оставшиеся на покалеченной руке. Гранатомет твердо нацелил вперед. На изуродованном лице Кена застыло странное выражение, которого Кларк прежде никогда не видела: пылающая смесь ярости и унижения, граничащая с явной человечностью.

— Кен, дверь открыта.

Переключатель, щелкнув, остановился на «сверлиль­щике».

— Открыто, Кен. Можно просто войти.

Она тронула его за руку, потянула ее вниз, но тело Лабина застыло в яростном оцепенении.

— Я же говорил, — проворчал он, — разумнее в обход.

Рука с пистолетом развернулась на три часа, указав пря­мо на стену вестибюля. Бесполезные глаза смотрели вперед.

— Кен... — Кларк обернулась, почти ожидая, что стая, пробив стекло, оторвет ему руку. Но собаки сидели на месте, больше не вмешиваясь в течение драмы.

— Он хочет, чтобы мы шли прямо, — сказал Лабин. — Он всегда командует, всегда захватывает инициативу. А мы только и делаем, что... реагируем.

— А взрывать стену, когда дверь настежь? Это — не реакция?

Лабин покачал головой:

— Это побег.

Он выстрелил. «Сверлильщик» врезался в боковую стену, вращаясь с такой скоростью, что мог уйти за го­ризонт событий. Стена изверглась маленьким Везувием: вестибюль накрыли клубы серого пепла. Жгучие крупин­ки песка жалили лицо. Кларк закрыла глаза, задыхаясь в песчаной буре. Откуда-то из глубины водоворота ей послушался тонкий звон бьющегося стекла.

Что-то сграбастало ее за запястье и дернуло в сторону.

Открыв глаза, она уперлась взглядом во взбаламучен­ное взрывное облако. Лабин потянул ее к проломленной стене, его изуродованное лицо маячило совсем рядом:

— Туда. Веди.

Она повела. Кен, пошатываясь, шел рядом. Мелкие обломки еще шуршали в воздухе, оскверненное здание вздыхало. Из мглы показалась пустая, перекрученная дверная рама. Под ногами алмазным снежком хрустело разбитое вдребезги безопасное стекло.

Собак не было видно — впрочем, она бы их все рав­но не заметила до последнего прыжка. Может, взрыв их отпугнул. Может, они всегда оставались только снаружи. А может, псы в любую секунду ворвутся в разбитую дверь и завершат неоконченное дело.

В стене перед ними рваная дыра. Откуда-то льется вода. Сантиметров в пяти над полом поднимался гребень рваного бетона, край бездны — с другой стороны зияла вертикальная шахта диаметром в метр. На сомнительной прочности креплениях держались перекрученные жилы металла и пластика, другие под самыми неожиданными углами лежали поперек провала. Из пустоты била струя воды — наверху, похоже, прорвало трубу — и с плеском уходила сквозь невидимую решетку внизу.