Бетагемот

— Дыра большая? — рявкнул Лабин.

— Полтора метра. — Она задыхалась и кашляла от вони горелого пластика. — Много мелких осколков по краям...

Поздно. Лабин в слепом бешенстве уже бросился в дыру. Он чуть не задел оплавленный край, ударился о землю плечом и, перекатившись, мгновенно вскочил на ноги. Капля горячего металла блестела клеймом на левой лопатке. Дернувшись, Лабин вскинул руку и содрал ее стволом пистолета. Та упала вместе с куском оплавленно­го кополимера. На рубахе Лабина осталась рваная дыра, поврежденный гидрокостюм под ней корчился как живой.

Кларк, скрипнув зубами, бросилась за ним.

Яркие искры боли, острой и тонкой как иголки, впились в плечо, когда она пролетела сквозь пролом. В следующий миг ее омыла благодатная прохлада воздуха. Приземлилась Лени жестко, скользнув по земле. Перед ней вздрагивали две обгорелые туши, скалились обугленными губами.

Поднимаясь на ноги, Кларк стянула перчатки. Стая пока отступила на безопасное расстояние.

Лабин, демонстративно угрожая, поводил стволом ору­жия.

— Лени!

— Есть, двух свалил! — Она подобралась к нему, указала своим пистолетом на хищный круг. — Остальные отошли.

Кларк развернула Кена по часовой стрелке.

— Вход там, на двенадцать часов.

«Направления считать от входа, направления считать

от входа...»

Лабин кивнул.

— На каком расстоянии собаки?

Пистолет он держал двумя руками, чуть согнув их в локтях. И даже казался расслабленным.

— Э... метров двадцать пять, что ли...

— Умно. За пределами эффективного выстрела.

Направление от...

— Дистанция выстрела — паршивых двадцать пять метров?!

— Зато охват широкий. — Конечно, в этом был смысл — хороший выбор для плохого стрелка, а для слепого так и вовсе лучше не придумаешь. Беда в том, что туча иго­лок, рассеиваясь, просто не задевала отдаленные цели. — Опробуй свой.

Кларк прицелилась. Руки все еще дрожали. Она вы­стрелила раз, другой. «Хеклер» дергался в руке, но рявкал на удивление тихо.

Врагов меньше не стало.

— Промазала, или у них иммунитет. Кен, ты говорил, они модифицированы...

Внезапное движение справа, атака с фланга.

— Два часа, — прошипела Кларк, отстреливаясь. Ла­бин, обернувшись, выпустил тучу игл. — Восемь! — Он снова выстрелил, чуть не задев нырнувшую под его вы­тянутую руку Кларк. Огненные иголки прошили землю по обеим сторонам. Под пылающей шрапнелью свали­лись еще три собаки. Две, получив ожоги, отскочили за пределы выстрела. Стая по-прежнему молчала. Периметр кипел безмолвной яростью.

Кларк не опускала своего пистолета, хотя толку от него было немного.

— Три убиты, две ранены. Остальные отступили.

Лабин качнулся влево, вправо...

— Неправильно. Они должны нападать.

— Не любят выстрелов. Ты сам сказал, они умные.

— Боевые псы, слишком умные для атаки, — покачал головой Лабин. — Нет, что-то тут не так.

— Может, они просто удерживают нас на месте? — с надеждой предположила Кларк. — Может...

Что-то тихо зазвенело в черепе — не столько слы­шалось, сколько ощущалось, как легкий надоедливый зуд.

— Ага, — тихо сказал Лабин, — это больше похоже на правду.

Перемена была трудноуловимой и фундаментальной. Ни датчик движения, ни распознаватель образов ее не засек бы. Но Кларк все поняла сразу, тем первобытным чутьем, которое передалось еще от предков человека. За все эти миллионы лет подсознание ничего не забыло. Твари, окружившие их со всех сторон, вдруг слились в единое безжалостное существо с множеством тел и одной целью. Лени увидела, как тварь ринулась на нее и вспо­мнила, кто она такая, кем была всегда.

Жертвой.

— Вспышка! — рявкнул Лабин.

Она едва успела зажмуриться. Четыре хлопка под­ряд —и созвездие тускло-красных солнц разгорелось у нее под веками.

— Пошла!

Она всмотрелась. Единый организм распался. Со всех сторон метались одиночные хищники, ослепшие и растерянные. «Ненадолго ослепшие, — напомнила она себе, — и временно растерявшиеся».

На действие остались секунды, и тратить их даром было глупо. Лени пошла в атаку.

Она начала стрелять в трех метрах от ближайшего зве­ря, выпустила пять зарядов, дважды попала в бок. Пес щелкнул зубами и упал. Еще двое столкнулись друг с дру­гом буквально на расстоянии вытянутой руки — каждому по дротику, и Лени закружилась, высматривая новую цель. Откуда-то сбоку вылетело облако огненных игл. Кларк, не обращая внимания, продолжала стрелять. Мимо мелькну­ло нечто темное, тяжелое, истекавшее огнем. Она ловко попала ему в бок и вдруг снова преобразилась — адрена­линовый сигнал «беги или дерись» выжег скулящее бесси­лие, разгорелся кровожадной яростью. Она выстрелила в ляжку, в мощную, вздымающуюся грудную клетку, черную и гладкую как гидрокостюм. В чудовищную, беззвучно рычащую морду и тут поняла, что та смотрит назад.

Незнакомая и невиданная часть сознания Лени вела подсчет: «Семь — больше ты пристрелить не успеешь, потом они бросятся и...»

Она побежала. Лабин тоже бежал, бедный слепой Лабин, Лабин — живой танк. Он снова переключился на «площадник» и выжигал огненную дорогу на двенадцать часов. Он мчался по подъездной дорожке...

«Я ему сказала препятствий нет о боже как он рас­свирепеет если споткнется о решетку...»

...словно зрячий. Собаки мотали головами ему вслед и разворачивались в намерении взять реванш.

Они нагоняли и Кларк. Лапы барабанили за спиной, как дождь по полотняной крыше.

Она снова выскочила на асфальт, отставая от Лабина на несколько метров. Крикнула: «Семь часов!» и упала ничком.

Огненный шквал прошел в сантиметрах над головой. Гравий и шершавый асфальт ободрали ладони, ссадили предплечья сквозь слой брезента и кополимера. Шерсть и мясо вспыхнули у самого лица, обдав жаром.

Она перекатилась на спину.

— Три часа! Вспышка уже не действует!

Лабин обернулся и залил врага огнем. Еще три собаки надвигались с одиннадцати — все еще лежа на спине, Кларк завела за голову руки с пистолетом и сняла их с трех метров.

— Вспышка! — снова крикнул Кен.

Кларк перекатилась и скорчилась, закрывая глаза. Еще три хлопка, три оранжевых восхода под веками. И на этом фоне яркая картинка: когда Лабин крикнул, все псы, съежившись, отвернули головы...

«Умные, умные собачки, — истерически захихикала у нее в голове маленькая девочка. — Слышат „Вспыш­ка", вспоминают, что было в прошлый раз, и закрывают глазки...»

Она подняла веки, заранее ужасаясь тому, что увидит. Трюк дважды не сработал. Лабин отчаянно переключал режимы стрельбы, когда черная скалящаяся немезида метнулась к его горлу. В ее глазах не было звезд. Кен выпалил — вслепую и точно в цель: кровь и осколки костей вылетели из черепа твари, но тело продолжало полет — сто килограммов неудержимой инерции ударили его в грудь. Лабин упал бумажной куколкой, цепляясь за мертвого врага, словно мог одолеть массу-время-ускорение одной кровожадной решимостью.

Не смог, конечно. Ничего он не одолел. Убил одну и скрылся под дюжиной других.

Кларк вдруг рванулась вперед, стреляя, стреляя, стре­ляя. Был визг — но не с той стороны, куда она стреляла. Что-то горячее и твердое врезалось в нее сбоку; что- то холодное и очень твердое ударило со спины. Чудо­вище ухмыльнулось ей открытой слюнявой пастью. Его передние лапы пригвоздили ее к земле, как бетонные сваи. Из пасти несло мясом и бензином.

Она вспомнила слова Кена: «Ты легко пройдешь, силь­но подозреваю, что они настроены на меня». Надо было спросить, что он имел в виду, пока еще было у кого. А теперь поздно.

«Они меня оставили на десерт, — рассеянно подумала она, — на десерт».

Где-то рядом хрустнули кости.

«Господи, Кен, на что ты рассчитывал?»

Тяжесть исчезла с груди. Со всех сторон слышалось дыхание монстров.

«Думал, в аду есть надежда? Ты был слеп, а я... я все равно что слепа. Ты искал смерти, Кен? Или вообразил себя неуязвимым? Это я, пожалуй, могла бы понять. Я и себя когда-то такой считала».