Магия

Дунстан вышел из экипажа и посмотрел по сторонам, Лейла в это время закончила завязывать свои шнуровки. Он вдохнул полной грудью влажный воздух, почувствовал запах родной земли, впитывая его всей своей изголодавшейся душой, прежде чем посмотрел на лачугу, при виде которой Лейла, без сомнения, тотчас прикажет отвезти ее назад в Лондон.

С годами домишко не становился лучше. Сделанный из камня, весь увитый плющом до прогнившей соломенной крыши и уже наполовину разрушенный, он выглядел нежилым. Овцы пощипали все сорняки, и повсюду цвели дикие цветы. Да, это была настоящая лачуга. Как бы сильно Дунстану ни хотелось восстановить эту землю, но даже он не будет здесь жить.

Он повернулся и с неохотой протянул Лейле руки, чтобы помочь ей выйти. Сейчас могли разбиться в прах все их счастливые мечты.

— Будь осторожна в своих туфлях, — предостерег он, на мгновение задержав ее в своих объятиях, прежде чем опустить на траву. Он раньше не осознавал, как сильно хотел обладать правом держать ее, как сейчас, привести ее в свой дом, верить, что она поддержит его в хорошие и плохие времена. Но, независимо от будущего, Лейла навсегда останется в его сердце, и об этом она должна знать.

Дунстан повернул ее лицом к ветхому жилищу и обнял за талию. Он не хотел видеть выражения ужаса на ее лице.

Лейла так долго молчала, что от отчаяния у Дунстана защемило сердце.

— Теперь, когда с меня официально сняты все обвинения и я свободен, могу зарабатывать на жизнь где угодно, — напомнил он ей. — Если ты не против жить с Ниниан, я мог бы вернуться к Ивесам. У нас есть выбор, — убеждал он ее, хотя сам не мог поверить тому, что говорил.

— Вон там, среди сорняков, цветут розы, — произнесла она тоном, близким к восхищению. — Нам можно посмотреть?

— Покачав головой из-за непредсказуемости женского мышления, Дунстан протянул руку, чтобы помочь ей пробраться среди колючих кустарников ежевики.

— Половина Англии покрыта розами, — напомнил он ей. — Если я осушу болото, у тебя будет достаточно земли, чтобы разбить здесь свой сад, но нам придется либо есть лепестки роз, либо голодать. Но ведь ты знаешь, что мне необходимо позаботиться о своих детях.

При этой мысли он испытал одновременно и гордость, и боль. Он хотел, чтобы Гриффит и его будущая дочь росли в счастливом доме с розами в саду и любовью матери, которая будет оберегать их и его от ошибок.

Лейла присела, чтобы рассмотреть многочисленные розовые соцветия, спрятанные в высокой траве.

— От них пахнет любовью! — воскликнула она. — Я нигде не видела такого разнообразия.

К величайшему удивлению Дунстана, она вскочила на ноги и бросилась ему на шею.

— Я хочу сад! — крикнула она. — Я думала, что смогу бросить это, но не могу. Я хочу сад. Я хочу этот сад. — Она подняла на него великолепные синие глаза и посмотрела умоляюще. — Я могу чувствовать здесь этот запах. Это просто замечательно. Я знаю: здесь потребуется много работы, но это здесь. Я уверена. Я это вижу!

Совершенно сбитый с толку и изумленный, Дунстан продолжал держать ее за талию. Находясь в плену ее колдовских глаз, он попытался найти логику в ее безумных восторгах.

— Что замечательно? Гниющая солома? Зеленые сорняки?

— Земля. — Она с восхищением вдохнула и прижалась к нему. — Она не такая каменистая, как у меня. Здесь достаточно влаги для цветов. На ней вырастут прекрасные розы, которые будут пахнуть любовью. Ты можешь себе представить, что я смогу делать с духами, которые пахнут любовью?

— Не все чувствуют запаха любви, — напомнил он ей, хотя едва мог ясно мыслить, когда Лейла прижималась к нему грудью и обнимала руками за шею. — И ты не сможешь здесь жить. Эта лачуга непригодна даже для свинарника. — Она беззаботно махнула рукой, отпустила Дунстана и побежала дальше исследовать другой цветок.

— Лаванда! — с удовлетворением крикнула она. — Это старый сад. Здесь можно найти настоящие сокровища, растения, которых нет нигде. Я могу выращивать нужные мне цветы здесь. Здесь я научусь управлять моими видениями.

Он осторожно следовал за ней, размышляя, как осуществить ее идею. Дунстану было крайне неловко напоминать ей о расходах на осушение этой земли, когда она просто сияла от восхищения. Лейле удалось все-таки внушить это Дунстану, вопреки всякой логике, хотя он прекрасно понимал, что столкнулся с неизбежной опасностью потерять свой турнепс, если они поженятся и Стейнс потребует у нее поместье.

— Я думаю, что мог бы работать у Дрого и снова жить в доме управляющего, — размышлял он вслух. — Похоже, ни один из моих братьев не торопится занять эту должность.

Прижимая лаванду к груди, Лейла поцеловала его в щеку.

— Это было бы замечательно, спасибо. Ты поможешь мне разводить новые растения, а Ниниан, которая умеет выращивать абсолютно все с закрытыми глазами, поможет с садом. И я уверена: Дрого станет гораздо легче, если вновь обретет такого мудрого помощника в твоем лице. Она смотрела на него с надеждой. Все еще смущенный и ошеломленный тем, что Лейла готова была жить в другом, не своем собственном доме, Дунстан сказал те единственные слова, которые ей так хотелось услышать:

— Тогда ты выйдешь за меня замуж?

Он хотел забрать слова обратно, сразу же, как только их произнес, но она, как всегда, поймала его врасплох:

— Я думала, что ты никогда не попросишь меня об этом.

Не выпуская из рук лаванду, Лейла обняла Дунстана за шею и пылко поцеловала.

Дунстан покачал головой в страхе, как легко ей удалось вырвать из него предложение. Но теперь его ничего не волновало, даже если бы земля задрожала и стены зашатались. Он отдал свое будущее в ее руки, и на душе у него стало легко и радостно. Пора было действовать, а не размышлять.

Подхватив Лейлу за талию, Дунстан понес ее за дом, подальше от кучера и экипажа. Он посадил ее среди маргариток и принялся ломать ближайшие зеленые ветки. Пока Лейла восхищалась разнообразием красок и запахов дикорастущих растений, Дунстан соорудил небольшой шалаш и накрыл его сверху плащом.

Снова обняв ее, он нежно уложил любимую на созданное им импровизированное ложе и упал рядом с ней. Теплый воздух ласкал его щеку так же мягко, как пальцы Лейлы, когда он склонялся над нею.

— У моей жены должны быть шелка и алмазы, — бормотал он, овладевая ее ртом прежде, чем она могла рассмеяться.

Сладость языка Лейлы вознесла его до небес. Когда ни один из них уже не мог дышать, Дунстан оторвался от губ своей королевы и принялся осыпать поцелуями ее лицо.

— Твоя жена предпочла бы розы и лаванду. — Она задохнулась от восхищения, поскольку он нашел особенно чувствительное место. — И это — самая прекрасная кровать, из всех мне известных.

Что-то совсем земное и радостное шевельнулось в его душе, когда она назвала себя его женой. В благодарность Дунстан расстегнул лиф платья и развязал корсет. Он нащупал нежные бутоны, скрытые под кружевами, и припал к ним, лаская до тех пор, пока она уже не могла говорить, а только вскрикивала от страсти.

— Я подарю тебе розы зимой, — поклялся он. — У тебя никогда не будет недостатка в ценных ароматах, если у тебя буду я.

— Подари мне свой аромат, — потребовала она, вытягивая рубашку из бриджей и лаская его обнаженную грудь.

Эту просьбу он мог исполнить без труда. Дунстан устроился у Лейлы между ног, удерживая себя на локтях и наклоняясь, чтобы поцеловать ее нетерпеливые губы. Он хотел услышать ее обещания, сказанные ясно и просто, чтобы все сразу стало понятно.

— Мы клянемся перед Богом, Лейла, — предупредил он. — Хорошенько подумай, это ли ты хочешь, потому что, независимо от будущего, как только ты станешь моей, от меня уже не избавишься.

Она дернула за ленту, связывающую его волосы, чтобы распустить их по его обнаженным плечам. Дунстан чувствовал, что проваливается в глубину ее глаз, но он держался, стараясь не двигаться, пока не увидит ее ответ в улыбке любви на ее губах.

— Я клянусь любить и уважать тебя пока смерть не разлучит нас, — торжественно прошептала она.