Страница 8 из 10
— Вы только не шумите, ребята. В общем, нашел я страшное. Документов никаких, естественно. Работали чисто. Свидетелей — никаких. Все косвенно, все на домыслах и анализе. Но логично же до невозможности! Было оно у нас, было! Супероружие, сверхоружие! Был образец еще в конце сорок первого. Вот его и применили под Москвой, так, что немец валом побежал — догонять не успевали. А реальное оружие включили под Сталинградом. Вот там никто и не убежал.
Что это было? То ли инфразвук мощный, доводящий до кровоизлияния, а в недостаточной мощности — к панике и бегству с поля боя. Фотографии видели в учебниках? Фильмы про битву под Москвой? Колоннами стоит немецкая техника. Колоннами! А где враг? Врага конница догнать не может! Так драпают, что наши по тем же дорогам догнать не могут! А под Сталинградом страшнее. Там на полную мощность врубили. А может, не инфразвук, а что-то еще… Сейчас же не скажешь. Но поля были усеяны мертвыми. Это потом сказали, что мороз мол, они не выдержали. Наши выдержали, понимаешь, а они — нет. В общем, убедился я — было оно, оружие, навроде "лучей смерти" из книжек. И действовало. Но потом сразу его не стало и опять большой кровью стали побеждать. Начал копать дальше…
— И что?
— И — ничего. Понимаете? Ничего! Ни изобретателя, ни заводов подземных, ни бумажки — ни-че-го! Все уничтожено. Все!
— Да как же? Кто же позволил-то?
— Не позволил, а приказал. И я так думаю, что и тех расстреляли, кто изобретателя убирал и следы подчищал. А потом и тех, кто расстреливал. Лаврентий Павлович — он порядок знал.
— И что потом?
— А потом умер Сталин, и никто уже не мог защитить Лаврентия. Ему атаковать надо было, а он промедлил. Опоздал на неделю, примерно. Так я думаю.
Лаврентий Берия стоял у окна второго этажа в своем доме на Малой Никитской. Время обеда давно прошло, но ехать на работу не хотелось. Это было странно и это было непривычно. Он стоял и прислушивался к своим ощущениям. Отравили? Нет, не похоже. Все вместе ели. Все живы-здоровы и не жалуются. Что-то не так было в Кремле. Не по правилам как-то. Кто-то копал под него. Кто? Никита? Этот вряд ли. Что он может иметь против товарища Берии?
Лаврентий Павлович усмехнулся, снял с переносицы знаменитое пенсне, протер аккуратно свежим носовым платком. У него с военных лет вошло в привычку называть себя в третьем лице во время раздумий. Вот сейчас товарищ Берия раздумывал, ехать ли ему в Кремль. Ехать не хотелось. Хотелось отойти в сторону и сделать передышку, посмотреть на мелких пауков, как они начнут грызть друг друга, кусать, впрыскивать яд. Это же он всех сегодня сдерживает! Его боятся, потому и порядок поддерживается! Но кто же копает? В МВД еще не все в порядке. Кадры не успел сменить. А надо было сразу, как метлой. Теперь же, как на контурной карте — очертания министерства-монстра есть, а вот что внутри расшифровке поддается лишь на память, примерно. Как оно было раньше. А как на самом деле теперь?
Вот еще наука его военная… Грамоту вручили, Почетным гражданином объявили, премию дали, звезду опять же. А ведь сделали-то не оружие. Нельзя такими бомбами кидаться. Идиоты эти американцы. Нашумели… Теперь уже поздно — расползлось по всему свету, и все знают, как оно будет, если кинуть бомбу. А если бомба посовременнее будет? Если раз в тысячу мощнее? Япония просто переломится и затонет. Америки не станет. А что будет с миром? Нет, тут ничего не поделать, жаль.
Американцы сами виноваты. Держать надо было в глубокой тайне, на самый крайний случай. А еще лучше, как в сорок третьем. Всех к стенке, лаборатории взорвать. Ученых расстрелять. Расстрельщиков уничтожить. Вот самый верный способ спасти все человечество, а не только верхушку советского народа. Ведь можем же, можем, когда хотим и понимаем, а, товарищ Берия? Да, применили пару раз, убедились, что можем производить в промышленных масштабах. А что дальше?
Представить себе установки, смонтированные на танковом шасси. По штуке на армию — уже хватит. И вперед, на Берлин. Уже в сорок четвертом бы там оказались. А потом сразу на Францию, на Испанию с Италией, на Великобританию. Америка… Богатые, сволочи. Бомбу кинули бы? Да хоть десять. Все равно наши потери были бы несоизмеримо меньше. И — по Америке. Плацдарм захватить, потом оборудование перетащить — и вперед. Там дороги хорошие, народ дисциплинированный. Да-а-а… И что? Был бы коммунизм? Его у нас-то нет. Хозяин и то понимал. А эти, начетчики, кроме Маркса ничего не знают. Время-то меняется! Все меняется! Нет, нельзя было то оружие давать в руки даже сейчас. Вот сейчас бы с таким оружием Никита… Кстати, Никита?
Лаврентий Берия подошел к телефону:
— Соедините с Хрущевым. Что значит — нет связи? С Хрущевым нет связи? Как, совсем нет связи?
Ах, черт! Чувствовал ведь, что опаздывает!
— Охрана, к бою!
Да, какая тут с ним охрана. Что он смогут? Один пулемет, шестеро мужиков. Ах, как все не вовремя. И не вызвать никого, не отбиться, не дождаться дзержинцев. Придут ведь сейчас и спросят. И ведь расскажешь все, что знаешь. Запоешь буквально. Есть такие средства — все расскажешь, до последней запятой. Даже если думал, что забыл — помогут вспомнить.
А ученые у нас хорошие. Им только тему дай, направь по правильной дорожке — за год ведь восстановят. Вон, бомбу с ноля сделали, только толчок понадобился и немного информации… Нет, информацию они от меня не получат!
— Так его же судили?
— Кого?
— Да Берию!
— Ты мне это будешь рассказывать? Мне? Я был на первом бронетранспортере, который снес ворота. Потом раздолбали чердак, с которого бил пулемет. Потом разведчики пошли в дом. А там уже никого живого. И Берию при мне выносили на носилках. Бегом несли, торопились. А толку-то! Он же в голову стрелялся — тут никакая медицина не поможет. Голова — это же вам не компьютер… Информацию не поднять.
— Ох, ты… Это же какая история могла быть!
— Вот я о том вам и говорю. Вы подумайте, какая история! И все коту под хвост. И кто? Берия, так его и распротак и распроэтак. Сколько жизней погубили зря. Какие потери в войне! И какой в итоге государство просрали… А ведь мог бы быть, представьте, сейчас мог бы быть Союз Советских Социалистических Республик Мира! И до коммунизма тогда — рукой подать! Эх…
Кузьмич выполз из-за стола, махнул дрожащей рукой честной компании — мол, пошел я, пора мне уже — и медленно потащился через двор.
— Ты веришь ему?
— А хрен его знает. Как проверить, если сам говорит, что все уничтожено? Но по ощущению общему — могло такое быть. И дед так правдиво все описывал.
— Да где он служить-то мог в то время?
— Похоже, в ГРУ. Военные всегда с МВД на ножах были…
…
Ранним утром из третьей квартиры вытаскивали носилки с телом Кузьмича. Санитары говорили, что у старика было кровоизлияние. Нельзя при слабых сосудах столько пива пить — рвет их, старых, как хомячков. Какие-то военные, вызванные врачами, осматривали комнату, рылись в шкафу, делали опись вещей. У старика не было никого близких в Москве.
— Товарищ капитан, — обратился здоровый мордастый сосед, вышедший в коридор в розовом махровом банном халате и китайских тапках на босу ногу. — А правда, что Кузьмич наш офицером был?
— Майором запаса, да.
— Он, болтают у нас, в спецназе служил?
— Какой спецназ? Пожарный всю жизнь. И звание у него внутренней службы.
— А ордена?
— Медали у него одни. Юбилейные, да за выслугу.
— Так он же воевал?
— В сорок пятом ему шестнадцать всего было… Ладно, ребята. Пойдем мы уже.
…
— Ну?
— Вот тебе и ну. Говорил же Кузьмич, чтобы не болтали лишнего.
— А чего ж ты полез тогда к капитану?
— Так, надо же было как-то сыграть. А то было бы подозрительно — сосед умер, а мы и не удивляемся. Пили вместе — и пофиг на человека.