Страница 78 из 84
…А между тем совсем мало уже оставалось у Шевченко впереди дней жизни. Он, несокрушимо крепкий духом, слабел телом.
XXIII. БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ
Шевченко болел давно. Сердечная болезнь, осложненная заболеванием печени, мучила его еще в ссылке. Но он не любил лечиться, не обращался к врачам, не слушался советов даже своих друзей-медиков: Николая Курочкина, Павла Круневича.
Марко Вовчок, нежной и преданной любовью платившая Тарасу Григорьевичу за его доброе к себе отношение, писала в это время ему из-за границы:
«Мой самый дорогой Тарас Григорьевич!
Слышу, что Вы все хвораете да недомогаете, а сама себе уже представляю, как там Вы не бережете себя…
Вот люди добрые Вам говорят:
— Тарас Григорьевич! Может, Вы шапку наденете: ветер!
А Вы сейчас же и кафтан с себя долой.
— Тарас Григорьевич, надобно окно затворить: холодно…
А Вы поскорее к дверям: пускай и те стоят настежь. А сами только одно слово и произносите:
— Отвяжитесь! — да поглядываете себе в левый уголок.
Я все это хорошо знаю, да не побоюся сказать Вам и крепко Вас просить: берегите себя! Разве такими, как Вы, у меня целое поле засеяно?..»
Тяжело отразились на здоровье Шевченко волнения, пережитые им летом и осенью 1860 года, — его неудачная попытка создать себе семью.
Поэт испытывал гнетущее чувство оттого, что никак не устраивалось его личное, семейное счастье.
Царские сатрапы не позволяли ему обзавестись домашним углом на Украине, о чем он мечтал. А обстоятельства личной жизни складывались так, что он никак не мог найти себе «дружины», женщины-друга, которая соединила бы с ним свою судьбу и, как он говаривал, «молодыми плечами» поддержала бы его «старые плечи».
Окружавшие Шевченко в Петербурге (по его словам) «разнаряженные, да не разумные» барышни совсем не привлекали поэта: жениться он хотел только на простой крестьянской девушке.
— Я по плоти и духу сын и родной брат нашего обездоленного народа, так как же себя связать с собачьей господской кровью? Да и что какая-нибудь разнаряженная барышня станет делать в моей мужицкой хате? С тоски пропадет и мой недолгий век сократит, — так отвечал Шевченко людям, уговаривавшим его взять себе в жены непременно «образованную» девицу из высших классов.
Отъезд с Украины осенью 1859 года произошел так неожиданно для поэта, что он не успел присмотреть себе там невесту. А уже вернувшись в Петербург, он вспомнил, что видел у Варфоломея Григорьевича в Корсуне бедную батрачку, семнадцатилетнюю красавицу Харитину Довгополенко.
Шевченко представил себе живую, стройную девушку, выглядывавшие из-под тонких черных бровей большие черные глаза и написал из Петербурга Варфоломею, что если Харита еще никем не засватана, то не уговорит ли он ее пойти за Тараса.
«Харитина мне очень, очень нравится, — писал Шевченко в Корсунь, — а если Харита скажет, что она беднячка, сирота, батрачка, а я богатый и гордый, так скажи ей, что у меня тоже многого недостает, а порой нет и чистой рубашки, и что гордость да важность я еще от матери своей приобрел, от мужички, от несчастной крепостной. Да так или этак, но я должен жениться, а то проклятая тоска сживет меня со света Сестра Ирина обещала найти мне девушку в Кириловке; да какую еще она найдет? А Харита сама нашлась Научи же ее и растолкуй, что несчастлива она со мной не будет.»
В это же время написал Шевченко свое «Подражание» (перепев одной песни польского поэта Яна Чечота), в котором рисовал будущее, каким оно грезилось ему
Мечте этой не суждено было осуществиться; сватовство поэта к Харитине не понравилось прежде всего Варфоломею Григорьевичу, да и сама девушка, не успевшая как следует познакомиться с Шевченко во время его коротких наездов в Корсунь, не соглашалась выходить за него
Некоторое время Варфоломей не хотел сообщать свояку об отказе Харитины, но весной 1860 года написал, наконец, поэту, что девушка говорит: «Я еще не собираюсь замуж, погуляю… Не хочу, бог с ними»
Шевченко очень огорчился этим ответом, так что «чуть не пошел в монахи»; «мне бы лучшей жены и на краю света искать не нужно», — писал он Варфоломею.
В семье Карташевских поэт в 1859 году познакомился с двадцатилетней крепостной горничной — Лукерьей Полусмак.
У Варвары Яковлевны Карташевской и ее мужа Владимира Григорьевича в собственном доме на углу Ямской и Малой Московской часто бывали литературные вечера, на которые приезжали Некрасов, Тургенев, Тютчев, Писемский, братья Жемчужниковы, Анненков, Кулиш, родной брат Карташевской — Николай Макаров и двоюродный — Андрей Маркевич, Марко Вовчок, Белозерские; одним из самых почетных гостей был Шевченко.
На вечерах гостям обычно прислуживала красивая черноглазая девушка в украинском национальном костюме. Шевченко ею искренне любовался, а Тургенев тут же спрашивал Лукерью:
— Скажите, вам нравится Тарас Григорьевич?
Иногда Лукерью хозяева посылали разносить наиболее уважаемым знакомым приглашения. Когда она приносила к Шевченко в Академию художеств записочку, он ее спрашивал:
— Ты сюда пешком шла?
— Пешком… — отвечала Лукерья.
На лето Макаров, Карташевские, Кулиш уехали за границу и Лукерью отдали в услужение жене Кулиша, Александре Михайловне (известная украинская писательница Ганна Барвинок). Она жила вместе с сестрой, Надеждой Михайловной Белозерской, на даче в Стрельне.
Здесь к Лукерье относились совсем не так, как у Карташевских: ее заставляли делать много черной работы, ходила она плохо одетая, в порванных башмаках.
Как-то вечером девушка сидела на крыльце дачи и тихонько напевала:
Вдруг неслышно подошел Шевченко:
— А где же твой милый?
Лукерья растерялась, не знала, что сказать.
Шевченко стал ежедневно приезжать в Стрельну.
Как-то приехал он прямо с утра и долго ходил по саду с Александрой Михайловной. В это время Лукерья чистила дорожку.
— Лукерья, принеси Тарасу Григорьевичу воды, — приказала хозяйка, а сама ушла в дом.
Лукерья принесла воды. Шевченко выпил и говорит:
— Садись возле меня!
— Не сяду! — покраснев, отвечала девушка, но, заметив, что Тарас Григорьевич недовольно нахмурился, села на скамейку.
Шевченко поглядел Лукерье в лицо и просто спросил:
— Пойдешь за меня замуж?
По всему его серьезному, задушевному тону девушка поняла, что отвечать нужно так же просто и искренне, как Тарас Григорьевич спрашивал. И Лукерья тихо ответила:
— Пойду…
В душе Шевченко снова вспыхнула надежда на то, что он нашел, наконец, свою «долю», перед ним снова встают картины благополучной семьи, счастливого «подружья»:
Это стихотворение было написано 25 июня 1860 года, за месяц до того, как Шевченко официально предложил Лукерье стать его женой.
С каким восторгом обращается Шевченко к девушке, называя ее: «Моя голубка! Друг мой милый!» — и стремясь зажечь ее своими чувствами и убеждениями: