Страница 28 из 39
Дед Васюха сидит на старой перевернутой лодке, смотрит на воду и в небесные дали. И, возможно, он тоже думает о чистоте воды и неба. Для опоры души человек должен видеть перед собой неподдельное, глубокое, чистое. Без этого нет ничего.
Подплывает Юра на плоскодонке, выбирает щук, застрявших в сети. Щуки брусковидные, ровные, каждая величиной с полено. И вдруг среди этого однообразия ворохнулось некое темно-золотистое чудо: не то солнечный круг, не то самовар...
— Карась! — вспотел Юра. — Ух ты, язва!
— Разве тут есть караси?!
— Нету. То есть запустили сюда из Танги. Есть деревня Танга и озеро Танга. Одни караси там и водятся.
Несколько лет назад, говорит Юра, колхозники из Танги любопытства ради привезли бочку с мальками карася и выплеснули в Арей: «Плодись, рыбка, большая и маленькая!» Карасю Арей понравился. Он разжирел, вымахал величиной с корыто, заржавел от старости. Приплода, однако, не дал: минеральная вода Арея худо, видать, действует на карасиный приплод. А может, щурята и бормаш поедают икру новосела.
С берега машет рукой Гоха: пора плыть за грязью. Рыбу принимает дед Васюха, несет в зимовье. Днище плоскодонки теперь уставлено ведрами и тазами. Весла колышут воду. На корявой березке висят цветные кусочки ткани. Лоскутья вешают на ветки старушки бурятки. С глубокой древности озеро Арей считалось у бурят святыней.
Оранжевые закатные облака опрокинулись в воду. На плечах Юры-рыбака катаются и бугрятся мускулы, когда он ворочает веслами. Не в пример сухопарому Гохе, Юра кругленький, сбитый. Юра-рыбак знает немало профессий, убегал с Арея в город — обучал езде на тракторе студентов сельхозтехникума. Но не выдержал — вернулся к себе на Арей.
...Орут лодочные моторы спасательных катеров. Мажутся грязью дети и старики, солнце накаляет кварцевые пески «Чингизова» вала, шарят по дну пальцами ног ловцы сфероностоков. Маленький забайкальский Крым — курорт на один месяц! В августе, когда начинается период дождей, Сибирь становится обыкновенной Сибирью, волшебство природы кончается, землю секут холодные ветры.
Николай Яньков, фото автора
Солнечный камень Дикого поля
Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет. (По изустному преданию, слова сии принадлежат Петру Великому)
В 1715 году середний подьячий приказной избы царского села Даниловское Григорий Григорьев сын Капустин получил грамоту, содержанием которой был удивлен немало. Он только что вернулся из очередных странствий по родному Костромскому уезду — и вот... на основании царского указа Григорию Капустину велено было явиться к главе казенной команды рудознатцев Василию Лодыгину для дальнейшей службы в означенной команде. И честь ему, подьячему, оказывали за примерное прилежание в сыске «золотых, серебряных, железных и иных руд и минералов».
Семнадцать лет проработал Капустин в приказной избе. Немало месторождений отыскал за это время в костромской земле, но все же удивительно — еще бы, высший орган власти, Правительствующий сенат, повелевал явиться в Петербург выходцу из «худородных». Подьячим приказной избы был его дед, по наследству служба перешла к его отцу, по наследству же семнадцатилетний Григорий занял этот пост после смерти отца, который обучил его грамоте и рудоискательству. Григорий Григорьев сын полюбил «секреты» отыскивания руд, отдавая им все старания. В одном обошла его судьба — не был он, как и отец его и дед, поверстан окладным жалованьем...
За несколько лет до описываемых событий Капустин, этот степенный светловолосый человек с голубыми глазами, впервые переступил порог казенной команды рудознатцев в Москве. Василий Лодыгин сразу отметил в Капустине при основательности, домовитости, немногословии сметливость и тягу к деятельности. Глава казенной команды безошибочно увидел в нем даровитого рудознатца-самоучку. Но ходатайство Василия Лодыгина о привлечении в команду рудознатца из «худородных» было удовлетворено не сразу и не без труда...
Сохранившиеся в архивах Берг-коллегии (1 Берг-коллегия была учреждена в 1719 году «для ведения в оном дел о рудах и минералах». В ее подчинение вошли «рудокопные заводы и прочие ремесла и рукоделия, и заводы оных и размножение, при том же и артиллерия».) документы свидетельствуют, что подьячий села Даниловского был не только квалифицированным рудознатцем, но и вообще человеком образованным. В качестве казенного рудознатца он к 1720 году исследовал самостоятельно и досконально Костромской, Галицкий, Пошехонский, Ярославский уезды, открыл многие месторождения железных и серебряных руд. Капустин составил экономическую записку о производительности домниц в Устюжине-Железопольской, настаивал на расширении разведок «руд и камениев» в районе Бежецка — Ярославля. Видный горный деятель эпохи Василий Михайлович Лодыгин лестно отзывался о «сыскных» работах, проведенных Капустиным.
Но широко развернувшаяся деятельность Капустина была внезапно прервана Берг-коллегией. Летом 1721 года он снова был срочно вызван в Москву, чтобы на сей раз отправиться на юг России.
Теперь ему предстояло расстаться с надеждами построить свой горный заводишко, оставить поиски руд в северных районах. Отныне во всех официальных бумагах: царских указах, определениях Берг-коллегии, доношениях и посланиях самого Григория Капустина имя его будет упоминаться в связи с ископаемым «земляным угольем». Отныне судьба Капустина на несколько лет будет неотрывна от чуждого ему «полудня» России, где рудознатец поведет «происк», в котором ему придется претерпеть столько невзгод и лишений. Но изыскания в Донецком крае сделают имя «худородного» рудознатца-самоучки известным истории.
Однако, отправляясь в путь, Григорий Капустин этого не ведал...
В Москву Капустин прибыл в середине сентября и сразу отправился на Басманную слободу к Лодыгину. Тот был нездоров, но подробно расспросил его о работе в Устюжском крае и напутствовал, давал советы, как вести разведку земляного уголья. Советовал больше «пытать обывателей», то есть расспрашивать местных жителей, о ближайших пролеганиях русл больших и малых рек и сам мысленно преодолевал немалое расстояние надежного водного сообщения с возможным угленосным районом: Москва-река — Ока — Дон — Северский Донец.
Для Василия Лодыгина не было секретом, почему президент Берг-коллегии Яков Васильевич Брюс, человек ученый, энергичный, так торопит с исследованием южных районов. Петр! Это его замыслы претворял Брюс и вверенная ему Берг-коллегия. Петр не раз говорил о «жестокой школе» — Северной войне, которая «леность отогнала и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила»; о дорогостоящем «свейском» (шведском) железе, о «галанском и аглицком уголье», за золото покупаемом; о том, что отечественные заводы не удовлетворяют потребностей армии и флота в металле, Швеция повышает цены на железо и сталь и неохотно продает их русским, Британия тайными путями ограничивает торговлю с Россией... Петр говорил, что необходимо больше строить своих государственных заводов и фабрик, «особливо на полудне России, а такожде на Урале и в Сибири», и, вести организованные поиски руд и минералов.
Юг России при Петре усиленно заселялся. Для охраны южных границ государства от набегов крымских татар и турок была построена линия казачьих городков-крепостей — так называемая засечная «Петровская черта».
На безлесном же юге России недостаток топлива ощущался особенно остро.
...На рассвете сентябрьского дня Капустин в сопровождении пожилого солдата Никиты Столбова покинул Москву и направился на полудень, в южнорусские степи Дикого Поля. В их подводе лежали кремневые ружья, топоры, кирки, молоток на длинной рукояти. Захватили они с собой полтора мешка овса для лошади и кое-что из провизии для себя: хлеб, крупу, солонину. Осень двадцать первого года будто на заказ выдалась сухой и тихой.