Страница 17 из 42
— ...Живым из мятежников не должен уйти ни один!..
— ...Каждый человек должен жить там, где витает дух его предков. Так почему же нас, тангвенов, лишают этого права? — Голос Мавонды замер на пронзительной ноте. Сегодня, когда деревня общалась с духом Великого Карувы, волю которого вот уже тридцать лет толковал этот высокий старик, ему внимали все. Казалось, что в него переселились духи многих поколений тангвенов, испокон веков обитавших в тени гор Матусадона, что высятся вдоль глубокого русла реки Замбези, у границы с Мозамбиком. «По соображениям безопасности» (а точнее, потому, что рядом находится район Сентинери, объявленный «белой зоной») эту деревню уже трижды сносили, а жителей загоняли за колючую проволоку в «охраняемую деревню». И трижды тангвены возвращались обратно.
Сегодня Мавонда выглядел особенно торжественно: несколько рядов черно-белых бус почти закрывали его тонкую морщинистую шею, черная свободная накидка придавала величавость иссохшей фигуре.
— Почему нельзя надевать красные одежды в этот день? — Приподнявшись с колен, Мавонда вопросительно обвел взглядом напряженные лица. — Потому, что это цвет нашей крови, пролитой «бесколенными» (Прозвище европейцев, носящих брюки.) на земле наших предков...
В этот момент Шретер продемонстрировал свое мастерство в обращении с базукой. После его выстрела Мавонда перестал существовать. Это было так страшно, что уже позднее, в Англии, рассказывая корреспонденту о происшедшем в тот день, Том так и не смог заставить себя восстановить эту картину в деталях. В остальном он старался быть точным:
— ...Хижины пылали. Одна из гранат Шретера попала в группу женщин, которые в ужасе сбились возле большого тамтама на деревенской площади. Их разметало в разные стороны... Когда наш отряд пошел по деревне, треск автоматных очередей сменялся одиночными выстрелами. Убивали каждого, кто попадался на пути. Даже матерей с привязанными за спиной младенцами. Даже детей, едва научившихся ходить... Среди раненых был паренек лет семнадцати на вид. Я в этой операции отвечал за связь с базой в Маунт-Дарвине. Когда я настраивал передатчик, ко мне подошел наш командир, лейтенант Маррей, и приказал пристрелить раненого. Я переспросил — подумал, не ослышался ли? Меня всего колотило, я никак не мог совладать с собой. Тогда Маррей зловеще ухмыльнулся и расстегнул кобуру. Я почувствовал, что этот янки пристрелит меня. Что оставалось? Поднял автомат и направил его на парня. Не знаю, почему, но он не произнес ни слова. Он только смотрел на меня. И я всю жизнь буду помнить этот взгляд, словно все случилось сегодня утром. Я отвернулся, но лейтенант Маррей схватил мою голову двумя руками, повернул ее в сторону лежавшего паренька и закричал: «Стреляй немедленно, ублюдок!» И я выстрелил...
Корреспондент не стал описывать в своем очерке, как Тому Кевину удалось бежать из Родезии после этой первой в его несостоявшейся карьере профессионального наемника операции. Зато кончил он его словами Марка Твена: «Родезия — удачное название этой страны насилия и грабежей, выразительное, как настоящее клеймо».
Репортаж о судьбе Тома Кевина появился уже после выхода в свет первого номера «Солдата фортуны». Впрочем, можно ручаться, что в любом случае журнал никогда бы не привел на своих страницах высказывание великого американского писателя. Ибо, с точки зрения издателя «Феникс энд Омега лимитед», перед наемниками в ближайшем будущем открываются «блестящие перспективы». Поэтому в Аризоне это «частное общество» уже создало учебный лагерь, где его члены под командованием Роберта Брауна «анализируют международную обстановку и... совершенствуют свою боевую выучку». Жаль только, что до них скорее всего не дойдет книга известного кубинского публициста Рауля Вальдеса Виво: «Ангола: крах мифа о наемниках», написанная после суда в Луанде над попавшими в плен «солдатами фортуны». «В будущем, — предупреждает автор, — каждый раз, когда некий мистер Бедфорд, или Бэнкс, или Буфкин будут подыскивать убийц для расправы над свободолюбивыми народами, пусть кто-либо, а лучше всего собственный инстинкт самосохранения, подскажет им: помните Анголу...»
С. Милин
Нужна опасность № 1
В октябре 1968 года в английском городе Гулле работала следственная комиссия, выяснявшая обстоятельства и причины трагической гибели английских траулеров «Росс Кливленд», «Перидот» и «Сэнт Романус». Эти суда затонули во время сильных февральских штормов у северо-западных берегов Исландии. С последних двух судов не спасся никто; из 19 человек, находившихся на борту «Росс Кливленд», в живых остался только помощник капитана Гарри Эддом. Вот как, по словам этого единственного свидетеля, выглядели события той страшной арктической ночи. «Шторм, бушевавший вторые сутки, к утру перешел в пургу. Так как после этого обледенение резко усилилось, капитан распорядился начать околку намерзающего льда, перемешанного со снегом. Одновременно мы взяли курс на ближайший фиорд. Когда в 18.30 я поднялся на мостик, ветер достиг силы в 10 баллов, а снегопад был таким, что из ходовой рубки не было видно, что творится на баке. Судно, с трудом выгребая на среднем ходу против ветра, медленно продвигалось в глубь фиорда. Однако обледенение все усиливалось. Люди, обессиленные непрерывной околкой, уже не могли справиться с нарастающим льдом. Лобовая стенка рубки была покрыта слоем льда толщиной в 4 дюйма. В 18.50 сильным порывом ветра судно накренило на левый борт. Рулевой тщетно пытался переложить руль вправо.
На его отчаянный крик к штурвалу бросился еще один человек. Но было поздно: траулер лег на левый борт и больше не выпрямился. Тотчас же через палубу перекатилась первая волна.
Я рванул ручки машинного телеграфа на «полный вперед», но это ничего не дало. Еще две огромные волны захлестнули судно, увеличив количество воды, свободно плещущейся на палубе. Ветер, по-моему, снова усилился, а снежные заряды следовали один за другим. Когда, открыв дверь рубки, я попытался пробраться к шлюпке, меня накрыло здоровенной волной и смыло за борт.
Соображать снова я начал только, когда почувствовал, что кто-то вытаскивает меня из воды. Волосы и брови настолько обледенели, что через это ледяное забрало я с трудом различил лица своих спасителей. Это были боцман, одетый в вязаную фуфайку, теплые брюки и сапоги, и юнга в одном белье: он, видимо, только соскочил с койки. Траулер лежал на борту так, что верхушки его мачт уже касались воды. Людей на нем видно не было. Да если бы они и были, из-за громадного крена им не удалось бы воспользоваться ни шлюпками, ни оставшимся плотом. Плот, на котором находились мы, размещался возле дымовой трубы, поэтому он не покрылся льдом, и штормовые волны без труда сбросили его, на наше счастье, в море. Вскоре нас отнесло от судна, которое скрылось за пеленой снега. Постоянно обдаваемые ледяной водой, я и мои товарищи начали замерзать. Первым перестал двигаться юнга Барри Роджерс. Потом потерял сознание и я. Об остальном, джентльмены, вы уже знаете: утром следующего дня волны выбросили наш плот на берег, где нас обнаружили местные жители. К сожалению, спасти жизнь нашему боцману не удалось».
Отвечая на вопрос — что же, по его мнению, явилось основной причиной гибели судна, Эддом без колебаний произнес одно слово: «Обледенение».
Что же представляет собой это страшное природное явление? В общем-то, все здесь просто. В зимнее время вода, оседающая на надстройках, рангоуте и такелаже судна, при морозе замерзает, и судно покрывается сплошным ледяным панцирем. А так как центр тяжести намерзшего льда обычно располагается достаточно высоко (например, его возвышение над килем попавшего в сильное обледенение СРТ — среднего рыболовного траулера — может достигать 6 метров), то повышается центр тяжести всего судна, и остойчивость его резко ухудшается. Кроме того, под тяжестью льда увеличивается осадка и уменьшается высота надводного борта. В наиболее тяжелых случаях, когда основные массы льда образуются на рангоуте и такелаже, ухудшение остойчивости может достичь катастрофических размеров. В результате достаточно сильной волны или резкого порыва ветра, чтобы судно опрокинулось. Именно это и случилось с траулером «Росс Кливленд».